Собственно идея того чтобы изложить собственные мысли в ЖЖ возникла недавно, до поры до времени разбирался для себя потихоньку в теме уличных боев в Сталинграде на форуме сайта waralbum.ru и никому мозги не напрягал. Но тут вдруг подумал, что накопал уже немного в плане истории нашей страны и пользу принес, поэтому думаю к исторической и общественности вообще имею некоторое отношение и имею право высказаться на определенные темы.

Написанное далее предполагает некое представление о теме разговора, но необязательно. Основное - вроде как была в 1942г Сталинградская битва, которая считается самой ожесточенной бойней в истории, есть свидетельства очевидцев (тот же знаменитый писатель Василий Гроссман) и еще там был всем известный "дом Павлова".

С недавнего времени возник некий ажиотаж вокруг Сталинградской битвы (тень Бондарчуковского "Сталинграда" еще долго будет осенять просторы рунета). Решил высказаться, как говориться, не судите строго, "Чукча не читатель, чукча писатель" (с)

Опять же вдохновение посетило меня на форуме waralbum.ru, долго не думаю просто скопировал текст оттуда в ЖЖ:

...Давно уже ничего не писал, так что накопилось чего сказать)) Времени впрочем зря не тратил, побывал на днях в Волгограде, познакомился с интересными людьми, набрался впечатлений и информации. Прочитал наконец книгу Юрия Панченко "163 дня на улицах Сталинграда", так получилось что одновременно ознакомился с дневником и письмами Василия Гроссмана, написанными прям в Сталинграде, рассказы непосредственных участников в кратковременных перерывах между боями.

Именно записки по горячим следам - первооснова книги "Жизни и судьба", одна из основных сюжетных линий в романе, который сделал Гроссмана знаменитым, и к слову сказать почитаемым в либеральной среде. И не мудрено, там впервые на таком художественном уровне сквозила тема сопоставления двух режимов, Сталина и Гитлера. Что является неким краеугольным камнем в истерии вокруг роли Сталина везде.

Это уже потом, после Великой Отечественной войны Гроссман, со свойственной его нации чувствительностью, начал рефлексировать на тему войны, Сталинградской битвы, ужасного Гитлера и кровавого Сталина. Война окончилась, больше не убивают твой народ, славянскими, еврейскими и другими трупами уже не топят печи в немецких концлагерях, можно и пофантазировать, какая власть нехорошая.

Но в 1942 в Сталинграде, записывая "на коленке" слова бойцов, вернувшихся с того света в коротких перерывах между боями, да и просто видя происходящее, Гроссман прекрасно понимал какой "режим" лучше и на чьей стороне правое дело.

Текст дневника - рубленые фразы, конкретно описывающие события, или простые слова бойцов и командиров. Без всяких соплей и сантиментов. Там и грызня в высшем командном составе, и количество мужчин и женщин, убитых снайперами Чеховым и Зайцевым по ту сторону фронта. Здесь нет художественных раздумий о всяческих смыслах, все предельно ясно и просто.

Развиваемая Гроссманом тема, что в изолированности гарнизонов опорных пунктов люди, то бишь советские граждане всячески страдали от раздумий о смысле жизни, а комиссары и простые бойцы только и делали, что выясняли - кому на Руси святой жить хорошо, не находит никакого подтверждения. Задача была одна на всех - выжить и убить побольше противника, эта задача объединяла, но никак не разобщала. Да и комиссары и другие агитаторы почему то не думали как насолить рядовому бойцу, а зачастую умирали первыми в атаке (вроде как после Сталинградской битвы политработникам не рекомендовали поднимать цепи в атаку, была проблема в отсутствии кадров). И простые бойцы, вырвавшись из пекла боев, думали лишь о том как затариться харчами и боеприпасами и вернуться скорее к своим товарищам, которые остались на передовой. А тех немногих, кто думал по другому, просто пристреливали. Вот лишь отрывок из текста о том что видел Гроссман:

"Двое тяжело раненных, Волков и Лукьянок, приперлись из госпиталя за 30 км, убежали пешком. Посадили на машину обратно везти, оба плачут - не поедем из батальона.
Волкова ранило в шею и лопатку, лопатка рассечена.
Красноармеец Миноходов, когда ранило Езиева и Ильина, вытащил их обоих с баржи, перевязал, сам был ранен в спину, бежал один километр до 2-го эшелона, сказал, что ранен комбат, и упал без чувств. Вместе их увезли в госпиталь.
Ни один человек не хочет уходить из батальона.
Труса-шофера моторного катера застрелил Власов после речи комиссара.
Шофер Ковальчук получил приказ отвезти бойцов на "Красный Октябрь". Обстрел был сильный, и он, испугавшись, отвез их на остров и сказал: "Мне моя жизнь дороже. Снимайте, расстреливайте, я все равно работать не буду, я человек пожилой".
Построили батальон и перед строем расстреляли.
У всех настроение - скорее разбить и обратно домой".

Подробности расстрела, либерально настроенным личностям читать не рекомендуется:
"(О трусе-шофере)
Это было в первых числах октября. Нам дали приказ переехать на ту сторону, исправить пристань.
Он нас привез на остров, говорит: "Мне своя жизнь дороже". Мы его матом крыть, знали бы мотор, мы б его спешили. Нас обратно не везут, говорят, вы дезертиры с фронта. Пришлось на хитрость идти, перевязали себя. Змеев, тот ногу перевязал, палку взял. Доложили комиссару. Нас выстроили, весь батальон. Комиссар зачел приговор. А он плохо себя держал - плакал, просился на позицию. Но из него уже плохой защитник, он говорил, что немцу передается. У меня чувство такое было, что если б у меня воля была - я б его растерзал без этого приговора. Потом комиссар сказал: "Кто его пристрелит?" Я вышел из строя, он пал. Я взял у товарища винтовку и пристрелил его.
- Жалели его?
- Да какая тут жалость".

Вот о отрывочные записи о знаменитом снайпере Василии Зайцеве, бойце 284 сд:
"Зайцев убил женщину и немецкого офицера: "Крест-накрест легли".
Единоборство Зайцева с большим немецким снайпером.
- Тот убил троих наших, выждал 15 минут, наша балочка пустая, и стал подниматься. А я вижу - у него винтовка лежит, я встал во весь рост. Он меня увидел и понял. И я выстрелил".

Так что я думаю наша творческая интеллигенция идет не тем путем, в очередной раз "переосмысливая" послевоенную либеральную рефлексию своих предшественников, а начнет отталкиваться от первоисточников.

Пора обрывать нить своих размышлений, а то получиться очередная рецензия на фильм "Сталинград". Последний отрывок - рассказ Анатолия Чехова, сержанта и штатного снайпера 39 гв сп:

"Я сижу на площадке лестницы. На решетку пристроил винтовку, так, чтобы дым стлался по выбеленной стене.
Они сначала ходили шагом. В первый день я уложил 9.
Один присел и в бинокль на меня смотрит.
За два дня уложил 17.
Пустили женщин - я убил 2 женщины из 5.
На 3-й день смотрю - амбразура! Снайпер. Я подкараулил и дал. Он упал и стал кричать по-немецки.
Не стали носить мин, не ходили за водой.
Я за 8 дней уложил 40 фрицев.
За эти 8 дней я ученика выучил - Заславского. Он за 4 дня 8 уложил".

Внимательный читатель заметит в тексте резкие интонации - упоминания об убийствах женщин. Тема неприятная, но имеет место быть, остановлюсь подробнее. Тем более она замечена в других свидетельствах участников и очевидцев тех событий.

Так в воспоминаниях Ивана Филипповича Афанасьева "Дом солдатской славы", комотделения 42 гв сп и руководителя обороны дома Павлова, есть эпизод убийства немецкого лазутчика в женской одежде, такие приемы немцы использовали. Засылали не только переодетых мужчин, но и женщин и детей.

В книге воспоминаний Юрия Панченко "163 дня на улицах Сталинграда" есть целый эпизод с ранением девочки-подростка. Автор даже называет имена предполагаемого убийцы - Анатолия Чехова, позиция которого в то время была в подвале т.н. дома Заболотного и его жертвы, Лидии Александровны Казимировой.

Автору я лично доверяю, т.к. Панченко был свидетелем событий в осмысленном возрасте (16 лет), там был и что-то домысливать ему нет никакого резону, тем более есть "признание" Чехова. Другой вопрос как интерпретировать и подавать эту тему.

Страница из книги Юрия Панченко, думаю автор не осерчает за "перепост" (прим. Чехов служил в 39 гв сп, в тексте ошибка)



Схема рокового выстрела на площади 9 января



В качестве итога следует сделать вывод, естественно связанный с фильмом "Сталинград" Бондарчука, как самое последнее проявление современной российской культуры в свете описанных событий.

В фильме Федора женщин и детей убивают еще жестче чем у Гроссмана и Панченко вместе взятых, но сдается мне, современные режиссеры идут совсем не тем путем в раскрытии военной темы и человеческих отношений в СССР. А либерализм в нашей жизни, впрочем как и везде, хорош в меру и к месту.