- Папо, я куда мы идем?
- Да хуй иво знаит! – Окудзи Минамото астанавился и тупо уставился на сваиво малалетнива выпердыша, катораму была читыри годика отраду, - А куда ты хател бы пайти, сынок?
- Я хател бы пайти в кено и пасматреть хентайские парнушные мультеки. – малыш сматрел на атца нивинными глазами.
- Да-а-а-а-а, пайти и пасматреть парнушные мультеки – эта завсигда заебись, но низзя! – слова «низзя» Окудзи праизнес с искринним сажалением.
- А пачиму?
- Патаму шта мама ниразришаит. – атветил атец.
- Ну и што? – сын нидауменна пасматрел на радителя, - Ана тибе и драчить ниразришаит! Но ты же дрочиш!
- Эта савиршенна другое дела! Драчить – эта каг есть и спать. Природные, таг сказать, патребнасти и ани саатветствуют духу саврименнасти, а вот сматреть парнуху – эта пиздец каг хуйова. Да исчо и при жывой жыне. – Окудзи скривился, вспомниф пра то, каг иво заставляли жыницца на этай ебанутай дуре из рода Такахаси и, на фсякий случай, дал сваиму сыну падсрачнег. 
«Нет, ну нада жы таг развисти миня тагда была! – фспаминал Окудзи, - спиздеть, шито ели нижынюсь, то миня накажыт якудза путем разрывания нунчаками толстай кишки! Вот жы ж далбайоп! Нада была сибе луче сразу харакири сделать, чем типерь всю жызнь мучацца!»

- Но, папо! – голас сына вырвал иво из размышлений питилетней давнасти, - мине мама низаприщаит нихуя! Давай пайдем в кено!
- Я сказал «хуй», значед – «хуй». Ф том смысле, што нихуя мы в кено нипайдем. – атветил Окудзи, пачиму-та злясь на сваиво сына, и атвесил иму щелбан, - давай луче в заапарк сходим, на бигимота пасмотрим. Ты знаиш, какой он прикольный, кагда пердит? Нед?! А жырафа видил, кагда он срет? Тожы нед? Ну харашо, а сматрел, каг прикольна страусы бошки ап битонный пол разбивают? Тожы нивидел? Ну вод – самае время пасматреть… И ваще, што эта блять за нахуй такой? Ругаисся, каг сапожник блять?! А ну, завали ебло!...

…
 
…Окудзи устал – он уже заебался хадить па этаму злаебучиму запарку. Эти ебливые абизьяны, сапливые белки, ваняющие верблюды и пердящие скунсы нимагли принасить удавлетварения ат их сазирцания видущиму инжынеру карпарацеи «Якимото». Иму был па душе другой отдых – падрачить, ну, можыт быть, изредка каво-нибудь выебать,  наебеницца даусрачки саке, пафтыкать в удавком… Фспаминая лигиндарные рисурс и паследний крео Мижгоны «Ап диньгах, дабрате и минете», Окудзи абратил внимание на вальер, на каторам не была таблички.
- А эта чо за хуйня, сынок? – спрасил Окудзи у сваиво дитеныша?
- Да хуй иво знаит, папо! Мож тигра какая иле слон?
- Да не, для тигры – забор малинький, а каг для слона – слишкам хлипкий. Нада праверить.
Он тихоничка, штоп нихто из служытилей запарка нивидел, перелез чириз ришотку и папездавал па направлению к искусствиннай пищере. Вайдя в ние, Окудзи растварилса в полумраке…

- А-а-а-а-а!!! Бля-я-а-а-а-а-а!!! Деманы! Йобанаврот! Деманы!!! – Окудзи, размахивая руками, вдрук выскачил из пищеры и на пятай съебатарскай палител к аграде вальера, - Памагити блять! Миня толька што пыталис наебать на бабло!
Люди шарахались фсторану ат Окудзи, нипанимая праисхадящива. Но, каг толька ани абращали сваи взоры в сторану пищеры – на их лицах паявлялса ниаписуемый ужас и ани, пазабыф аба фсем на свете, срывались, каг спринтеры, с места и уебывали па направлению к выхаду…

К вечиру горад апустел – лиш жолтые листья ниахотна перекатывались па улицам и изредка мяукали галодные кошки. Кагда на горад апустилас темень, из пищеры, што в запарке, вылезло зиленае нечта. Да, уважаимые. Вы ниашыблись. Эта был Чванк…

 

Источник - http://president.org.ua/news/news-206419