Ещо при раждении, радители мелкага Зурабчека западозрили в нем низдаровую хуйню -  тягу к искутству, кагда в роддоме неизвесного кишлака токашто радифшийся ара слепил из сопствено децкого гавнишка стутуэтку ванючего чилавечка в полный рост и назвал его мамой.

В децкам саду йуный архетектар тожы, сцукабля, придерживался направления “максимализм” - делал из казюлек макеты дамоф и фегурки грузин из жолудей в маштабе адин к аднаму, в то время как его равесники, настоящие джыгиты, рисавали фламастирами уебищные рисунки на тему “Сонце, Мама, опельсин”, в тайне тирибили пиписки пад фильм “Мимино” и пытались дрючить авечик на пастбищах. Роцтвиники Зураба уже парывались сбросить его с атвесной скалы, шоб не пазорица таким сынком, но патом сжалились над спинагрызом, а попрасту забили на него бальшой грузинский хуй, решиф пусть лепит бля скульптруры, уебок, можыт и праславит гордый горный народ, как Кикабидзе или блядь братья Миладзе с Веагрой.  

Хули Царетели вырос и прадалжает занимаца биспалезной хуйней – ваять страшных шопиздец  великаноф, ат вида каторых сцались мелкие детишки, срались голуби, а гастрабайтеры из Ташкента начинали малица окала пастаметоф, щитая их высшими божыствами из космаса. Асобено ему нравица ебошить образ Петра первогонах, чо та впичатляет  русский царь этого старого хача-импатэнта. Аднаго такого Петра скульптар задарил Петербургу.

Питерцы, с полгода пафтыкаф на алавяное ебло железнаго геганта са стальными яйцыми, понили шо чо-та Петр нипахож на сибя. Сказав што Царетели мудаг и иблан, не панимающий в высоком искустве и культурных, бесписды, ценастях, статую решили убрать и  перепадарить -  атправить в Орешек, пугать марякоф, а на асвабадифшимся месте паставить кеоск c шавермой. Зурабчеку же паабещали дать пизды не патаму шта грузин, а патамучта хуевый скульптар и пасаветовали бросить месить глину, а заняца тарговлей мандаринами или гваздиками – настаящей грузинской прафесией.


Спижжено отсюда