Недавно на родине аборигенав, ехидин и прочих искаверканных мачехой-природой чюдовисч случилась хуйня со щястливым канцом и не менее щястливой песдой. Хуйня в том, што некая Шура с металлообрабатывающим паганялом Фрейзер вместе са сваим ебаришкой атправились на озеро в австралийские жунгли, штобы нослодицца рамантикой и пазырить, как на закате дня кенгуру толпой мудохают застенчивава утканоса. Каторый, между прочим, такой застенчивый оттаво, што у ниво к шерстяному ебальнеку прикручен текстолитовый клюф от другой модели жэвотнава.

  Как видно из фотографии летса (это не фрагмент жеппы с двайным падбародком, а ебасос жывова бабца, натянутый, судя по дыркам, на шар для боулинга), наша сиводняшняя хероиня весит килограмм 400. Любит жыробасина фкусножрать, и, саатвецтвенна, многосрать. А такжи распылять высратое сибе на летсо с помащью маленькава вентилятора, што апять же видно на фото. Паэтаму, кагда она па приезду на прероду таржественна  абъявила свему жениху, что сабираецца атлажыть личинку, тот замахал руками на биременную гавном Шуру и пагнал ее в лес:
  – Бусинка майя, пиздуй на километр вглупь, ни метром меньше. Я тибя знаю, навалишь блять Говерлу, а мне потом нюхай и от эколагав откупайся. 
  Ажиревшая фтрипесды бусинка палезла фкусты и, гонимая женихом, стала заходить все дальше и дальше. Пока вдрук – хуяк – и не проебалась в каких-то блядь камышах. Стаит в зараслях, плачет и арет бля, как абизьяна, рожаюсчяя Кинг Конга, пизда вся в репьяхах, одна нога в гавне, другая тоже в гавне, карочи, картина нихуя не маслом – Шура Петрович Хренова патирялась.

  Нада заметить, афстралийское солнце – ваще ни разу не тетка, и пока Шура искала выход из камышыных ебеней, оно прожарило ие, как бигимота-гриль. И светило бабскава долбоебизма, пахрусывыя корачкой на пятачине, поползло па жунглям в поисках ванны с кефиром, чтобы обмазать свои невротъебические телеса. Кефир она не нашла, а нашла в пруд, в каторый залезла на три дня, штобы нимного охладицца. Ва время водных працедур Шура очинь хатела кушать, но смогла паймать раззявленным хлебалом только двух водомерок, аднаво камарика и сто грамм папугайской дрисни. К шуриному прискорбию, хохлатая залупа системы «какаду», пролетая над озером, метко цвиркнула в ее аткрытую настежь лавушку для хавчега. Атчиво наша водосвинка паперхнулась, закашлилась и разбудила крокодила, каторый решил, што это новая парода гарелых гиппапатамаф захватила Офстралею, и впал в первародный ахуй. Он хател было съебацца абратно к маме в ие крокодьлью песду, но патом аклыгал и начял сцуко, уссываясь в пруд от страха, нарезать круги возле аткисающева монстра. Шура, заметив пару водоплаваюсчих глаз, мощно и с крошками ахуела в ретузы так, что анус треснул по швам, чем аглушила нисчястную рептилию. Посли чиво, васпользовавшись кракадильей кантузией, лофко съебалась васваяси.   

  Ночью ие беспакоили странные звуки. Сначала слышался визг, а патом дурацкий смех, визг-смех, визг-смех и так три чяса без пирирыва на пирикур. Шура подумала, што это дикошарая пчела из «Кривова зеркала» ебет Регину Дубавицкую и пашла на звук. Но это оказались спаривающиеся гиены, каторых в Офстралею скарее всиво завез исчо один потеряшка – капитан Грант. Самец прекратил фрикцыйи и внимательно пасматрел на самку то ли чилавека, то ли кашалота, какбэ примериваясь достанет ли он хуем до гузна, если встанет на задние лапы. Патом любвеебильный гиен слез с атодранной уже в хвост, гриву и локтевой сустав гиенихи, и, ащетиневшысь хуем, двинул асеменять или хавать добычу – это ужэ как павизет. Шура не стала ждать пока ее паставят в любимую позу маршала Рачькософского, а стала пиздить сибя пятками по выпавшему ат страха гемаррою и, аэродинамично закинув ебальник вверх, на скорасти близкой к сверхзвукавой ушла за горизонт. 

  На этом приключения не закончились.
  – Слы, мышь сумчатая, сюда падашла, – паслышалось из зарослей крапивы Шуре, кагда васстанавилась дыхалка. И тут толстоеблая спринтерша увидела, как на ние эрекционирует гребень двухметровый индюк. Это аказался гиганцкий ебать ево с квасом казуар – помесь страуса и пожарника. Такая скоростная хуйня со шлемафоном на клювастой репе. Кое-как удерживая возжи рвущегося вскач съебатора, Шура замерла на месте, панимая сваим подобием мосга, что ат такова хуй убежишь. Индюк кусацца не стал, а падашол ближе и начял терецца гребнем между сисег. Чириз пять минут паслышалось хриплое кудахтанье и гребешог абмяк. 

    Благодарный страус развернул использованную Шуру к сибе спиной и дал ей такой силы пенделя пад сраку, што Шура, никуда не сварачивая, ровно чириз неделю прикатилась к чилавеческому жылью, патиряв па дароге шыстнадцать килограмм падкожнава сала.   

Ссылка: http://lenta.ru/news/2014/10/09/tourist/