Йуная 47-летняя фрейнлин гнала па афтобану, выжимая из сваего тарабанта самой последней модели все, на что он был спасобен.


- Матка! Млеко, яйко, шнапс! – услышала она сквозь шелест шын и взвизгивание ретких пешеходов.
Голос подавал спиногрыз, заброшенный ею еще утром на заднее сиденье и удачно забытый там среди прочего барахла. Но теперь он начинал ее совершенно конкретно доставать..
- Пошоль нахуй! – она по доброму попыталась отмахнуться от киндерсюрприза, но тот не унимался и уже пытался дотянуться своими ручонками до шмайссера, валявшегося там же неподалеку от книшки-раскраски Mein Kampf и бюстика маленького Адольфа на горшке.


«Уж лучше бы я тебя тогда тоже уронила, когда пыталась поднять головой крышку люка ливневой канализации, где пряталась от ищеек добряка Мюллера…» - подумала Кэт и подволокла фашиста за ногу к своей груди.


Айн - цвай, палицай!