-


Мы выживем. Не все, но выживем,
и будем жить, и будем умирать.
Уже почти. Мы выждали, мы выждали –
сложив с себя – за ратью рать –

тщеславных трепыханий полномочия,
обидчивости легкой кисею.
Уже почти. Оно уже воочию
мерещится сквозь череду мою –

дней и ночей – укутанных, обласканных.
За миром мир, за дверью дверь.
Смотри вперед внимательными глазками,
и верь увиденному. Верь.

Уже почти. Не будет дальше слякоти,
и глупому ворчанию не быть.
Они уходят потихоньку – тяготы.
Он не такой и страшный – этот быт.

Рисуй себя – всю жизнь – привычным росчерком,
оставленном на цыпочках извне –
компьютерным, чуть уловимым почерком –
мне выпавшим и выпавшим не мне.




-


В глуши бутылочного рая,
в пыли надломленных миров –
ежесекундно умирая
и оживая, будь здоров –

проходят месяцы и годы.
Простая жизнь, простые дни
моей помеченной колоды –
и не слышны, и не видны,

и слава Богу, что за ширмой
не утаилось шельмовства.
Я не согласен быть машиной
надуманного естества,

я не хочу быть инструментом
каких-то прихотей земных,
ангажементом, элементом
нечеловеческих, иных –

всегда порочных, вечно лживых
кривляний в зеркале судьбы.
Я буду жить, поскольку живы
поляны, реки и дубы.