В некотором сраном государстве жил, да был Паша. Был Паша вполне ничего себе парень, не агрессивный, учился, работал, веселый, надо заметить был. Любил Паша одновременно двух милых девушек Аню и Ольгу Пустоваровых. Господи вас упаси подумать, что  Паша тяготел к свальному греху, просто были Аня и Ольга сестрами двойняшками, похожи были факсимильно и не то, что бы предпочесть одну из двух, а даже идентифицировать кто Аня, а кто Ольга не представлялось порой возможным. Так и дружили они втроем. Сестры радовались, что мужиком в доме пахнет, Паша же, медленно закипал, страдая от невозможности реализовать свое чувство сразу к обеим. Через два года таких вот отношений Паша начал крепко выпивать. А выпивать ему было очень даже противопоказано, так как Паша был армейским инвалидом «на голову», посещал по месту жительства психдиспансер и принимал маленькие импортные таблеточки в цветной оболочке штук по восемь в день. Паша приходил к сестрам с вином, там выпивал все сольно, затем, закинувшись таблеточками, начинал «дурить», оскорблял сестер подозрениями в некоем их «злом умысле», и что они считают его «психбольным». Таким образом, после ряда отвратительных сцен, сестры приняли решение не принимать больше Пашу в своем доме, для своей же сохранности. Прошло некоторое время - наступил Новый Год. Сестры накрутили щипчиками локоны, накрошили салатов, и уже было, собрались встретить праздник наедине с телевизором, как явился Паша… чисто выбритый, помолодевший, робкий какой-то, благостный. Отрапортовал сестрам, что не пьет с лета – видеть «эту отраву» не может и т.п. Одним словом сестры, отбросив страхи, посадили Пашу за стол и, надо сказать, ни мало были рады нежданному гостю, девушки все-таки. Паша, к чести его, мужался до часу ночи, много и благодарно ел, но к моменту, когда сестры, раскрасневшиеся от шампанского пустились в пляс, незаметно удалился на кухню и одним всасывающим прикончил бутылку «Пшеничной», приготовленную сестрами не известно для кого. Нашли сестры Пашу несколько спустя, сидящего в прихожей на полу, шнурующего ботинки, с улыбкой енота на лице. Оценив ситуацию трезво, Аня и Ольга решили его ни куда не пускать и закрепили свое решение тем, что отобрали пальто и ботинки. На конфискацию Паша отреагировал неожиданно жестко, сказал, что, пускай они подавятся его ботинками, и, что они: «бляди злобные, всем дают направо-налево, а им, больным человеком, брезгуют». Затем гость поснимал с себя оставшиеся вещи и голый сбежал на улицу, оставив сестер в волнении и тоске. А дальше уж совсем прескверный анекдот вышел. Какой-то нездоровый инстинкт погнал Павла в городской парк, надо отметить, что холода и стыда он не чувствовал. Вместо того, наш герой ощущал неведанный ему ранее прилив сил и позитивной веселости и когда на своем пути повстречал группу загашенных милиционеров, решил пошалить и не давшись им в руки, запрыгнул на крышу уазика, где издавал вопли животные и колотил себя в грудь, имитируя брачные игры самца орангутанга. Вообще Павел был настроен довольно юмористически… Таки менты его изловили, завалили «Черемухой» и повезли в мед вытрезвитель. Дальше – хуже. Работники мед вытрезвителя сообщили, что заведение переполнено, что праздники и что следует везти  клиента в психушку. В больнице тоже какая-то неувязочка вышла, одним словом, единственное место, которое гостеприимно распахнуло перед Павлом свои двери, оказался морг областной онкологической больницы, где и решено было его оставить до утра, «пока не проспится». Естественно, что о нашем герое ни кто и не вспомнил на утро. Обнаружил его три дня спустя младший мед персонал. Паша встретил их появление обезъянним криком и барабанной дробью в грудную клетку. Он скакал по прозекторским столам, строил рожи, чесался и вызывающе демонстрировал гениталии.
Лечащий врач псих диспансера, где Павел получал дармовые таблеточки в цветной оболочке, устроил пациента в хорошую палату с чудным видом из окна, но тот вел себя дурно, кричал во время тихого часа, показывал сестрам непристойное и был дисциплинирован курсом «Барбамила» ( внутримышечно). Аню и Ольгу узнавал, радовался их приходам, увлеченно шарил по их сумкам в поисках бананов и яблок, а потом, в знак благодарности, искал в их волосах мнимых блох. Одним словом, все наконец заладилось. «Кто сегодня к нашей обезьянке пойдет, ты, Оль, я – позавчера ходила», « Давай, уж вместе, Ань, ты знаешь, как ему приятно, когда мы вместе…»
А в это время, сын бога ветра Ваю, божественный обезьян Хануман, так разволновался, узнав подробности этой истории, что попытался съесть солнце, приняв его за нечто съедобное. На счастье, подоспела Индра и врезала ему по челюсти так, что сломала ее. С тех пор Хануман получил свое второе имя, дословный перевод которого с санскрита - «имеющий разбитую челюсть».
                                    

Шварака (Shvaraka)
http://shvaraka.livejournal.com/