В семь вечера в блять-хуй-прабей каком году,
Мужик усатый, толстоватый, клал сало на пушистую пезду,
Теряяся в догадках, вошедший в кухню ахуел,
Зайдя не то что он поесть, он поблевать хател.
То что происходило и то что блять случалось
Судьбой товарища в глазах оповещалось
Простой не замудрённой истиной душевной
Мужик тот был - хахол.
А баба была - стервой.
Пезда спакрашеным пушком
Да лысина типа таво со злоебучим хахалком.
А сало тут причом? А стерва? А пезда?
Таму виной не толстая стена.
В общаге, в коммуналке.
Зовите как хотите.
Но тот мужик стоял закрепащённый в монолите.
Ахуевая от увиденного очень
Он в темноте узнал Ивана Афанасьевича – отчем
Да матушку сваю, Евгению Петровну
Да тот кусок сальца нарезанного ровно.
Без лишних слов, без слёз, и без истерик
С пезды он сало взял
И без оповещений, ушёл, оставив только след
И лишь записку
Сделайте – минет.
**
Причом тут и стена, и сало, да и отчем.
Любовь родительская кропотлива очень.