Оригинал на http://udaff.com/creo/108172.html

    Сквозь решетку видно садящееся за второй корпус СИЗО солнце. Интересно, в какой из камер оно ночует, чтобы с самого ранья бодрячком осветить все закоулки старой, еще при царе Горохе построенной тюрьмы? Ганжубасный дым, струящийся по моей одиночной камере, создаёт эффект жарко натопленой русской бани, пар которой настолько плотный, что его можно рубить топором, отмахиваясь от чудовищ, которые угрожающе машут тентаклями за мутно - прозрачной стеной из водяной взвеси, разогретой до предела. Правое чудище похоже на то, что я видел во сне, буквально за пару дней до знакомства. Бывает же такое. Ну что ж, познакомимся, сволочь.

    Движимый едва вращающим свои лопасти, перегретым от жары, эликтрифицированым Карлсоном на постаменте - вентилятьром, дым складывается в разные заковыристые фигуры, которые как правило показывают мне разные похабные жесты, а на смену им приходит череда других, которые уже откровенно угрожают мне. Эта смена миниатюрных декораций за несколько минут успевает повториться много раз: я, волнуясь, выдыхаю один напас за другим. Обладая хорошей травой, можно посмотреть целый сюрреалистичный спектакль, если ночная смена контролёров СИЗО упилась в слюни найденным при шмоне в общей камере самогоном. Чем я и пользуюсь в своей одиночке. В одиночной камере меня содержат по нескольким причинам - во-первых, у меня окончательно уехала крыша, во-вторых, статья раньше была подрасстрельной, а сейчас - пожизненная. То есть, после вступления приговора в законную силу, несколько человек в погонах будут обеспечивать моё содержание в местах лишения свободы. Получать в кассе зарплату, на которую будут кормить детей, платить ипотеку, бухать алкоголь и нанимать проституток. И так много лет, пока я не склею боты от своей вегетососудистой дистонии - похолодеют конечности, зайдется сердце в попытках вырваться из грудной клетки, и всё. Учитывая себестоимость патрона 9х18 к пистолету ПМ, наше государство чересчур трепетно относится к сохранению жизни таким, как я, обкрадывая пенсионеров и бюджетников всех мастей, которые недалеко ушли от пенсов по уровню жизни.

    Всё дело в волшебных пузырьках, тьфу блять, всё дело в книжечке с названием "Уголовный кодекс РФ", запрещающий таким как я, вегетососудистым, плотски любить юные упругие тельца, которые блюют от компота, которым они запивали коньяк, морщатся от ганжубасного дыма, предпочитая ему сигаретный, и по любому поводу льют из покрасневших до помидорного цвета носиков розовые сопли. Почему-то "Уголовный кодекс" отрицает такую любовь с последующим расчленением красивого при жизни девичьего тела. И не выйти мне из этой камеры никуда до самой смерти. Что ж, я не первый, кто платит за любовь жизнью.

    Жадно смотрю в забраное густой решеткой окно. Напротив такое же окно, в круглосуточном электрическом освещении видны трехъярусные нары. На них плотно, как на пляже в Геленджике, сидят бакланы. Настоящие бакланы. Видел их много раз на улицах города, когда я рыскал по ним в поисках свежего, тугого, как помидорка, тельца для моей всепоглощающей любви. Бакланы тогда обходили меня стороной, боялись чего-то. Сейчас они не боятся - приветственно машут мне бакланьими хуями и кричат что-то обидное в окно. Глупые птицы, им никогда не испытать тех чувств, что испытывал я, когда находил свою очередную любовь.

     На часах сорок пять минут девятого. Пора спать, вегетососудистая дистония - болезнь опасная, тем более что у меня каждый раз криз, отличающийся от предыдущего. Вытягиваюсь на кишащим клопами матраце и сквозь полуприкрытые веки смотрю, как одно из чудовищ, которое справа, продирается сквозь дым, размахивая тентаклями...