Оригинал: http://udaff.com/creo/99560.html


От моей печали пчелы дохнут,
…насмерть, падлы! (с)


Много лет назад я  занимался бизнесом, хоть до сих пор никто в эту чушь никто не верит. Бизнес наш с друзьями не отличался оригинальностью - мы скрывались от уплаты алиментов. Дело трудное, каверзное и криминальное, но бонус был зело велик. Предвижу истеричные вопли разведенок всех мастей и спешу успокоить – виновным себя не считаю. Традиция у нас в деревне была баб насиловать. А так как женщин мало, то ебли мы скопом своих сестер, матерей и свиней. Разницы никакой. Жен ебать западло, сами понимаете – мы ж не извращенцы. Но так как в душе все мы  Робин Гуды, то действовал железный закон – «Кто последний тот и папа». Последним всегда доверяли быть мне. Я зализывал следы преступления и улики. Тогда модно было зашивать в залупы всякие шарики, да приклеивать мышиные уши. Это хозяйство часто вываливалось или запутывалось в зарослях женщин. Посевные никто не отменял. Я все добросовестно вылизывал и сплевывал добро в уральские болота. Детей к тому времени народилось море. Все страшные и тупые, на меня больного похожие в профиль, анфас – на пассатижи.

Прихватил я кореша Мишку и в бега. Решили перекантоваться в главной житнице страны у казаха какого парализованного. Зачем я взял с собой Мишку? Ну, это братцы классика съеба - мало ли чего захочется за двое суток, кушать там или женщину полапать под стук колес.

Приехали без происшествий. Я Мишке даже голову не успел отрезать. Есть у меня такая слабость, хули там целку из себя корчить. А еще я водку пью, арбуз с косточками ем и страшно матом ругаюсь.

Нашли перекосившуюся юрту. Зашли. Я хозяину с ходу,
- Привет Амангельды. Как твой позвоночник? Пожрать в избе чё есть? – спрашиваю, а сам вдыхаю впалой грудью запах немытых ног и кислой капусты. Чую, хуйня какая-то наворачивается, да и тупую рожу казаха того я где то видел. Странный он и одного уха нет.
- Я не Амангальды. Вор я, кладбищенский.  Женщин вот,- и показывает пальцем на две грязные пятки торчащие из под кованого сундука, - отдыхать мало-мало.

Под сундуком находилась девушка с милым именем. И было ее имя, братцы, действительно красивым, а после третьей бутылки и сама ничего показалась. Голова, сплющенная сундуком - как луна, глаза добрые - как у срущего филина. Больше ничего не помню. 

Мы под водку за дела скорбные трём, байки травим, скабрезности. А наша Луноликая порхает аки пчёлка и потчует нас всё новыми яствами. А ведь уже тогда могли ее крылышки рассмотреть. И выпили много, а хмель особо не берёт. Ну, так не знаем, то ли пить, то ли кушать, то ли головы друг другу резать.

Мишка мой от выпитого загрустил в горизонтальном положении, а мы с хозяином продолжили «торги еблом».
- Амангельды, - спрашиваю я. – Откуда у тебя такая повариха? Это же уникум, гений!
- О чухан-абай, это очень интересная история, - отвечает хозяин. - Расскажу, пожалуй… только ты никому. Тайна страшная, - и тычет под нос фото загорающего без трусов космонавта.

- Было это в восемьдесят пятом году. По делам службы, пришлось мне посетить один непростой космодромчик - форточником я тогда был. Время было позднее, часов одиннадцать вечера, и я, бросив в гостиничном номере чемодан с награбленным, решил немного пройтись по злачным местам, и случайно оказался я в хуеподобной ракете. Так случайно я стал космонавтом и попал на орбиту. Дженибеков мой фамилия, ога. Так вот, открыл я иллюминатор посцать, а эта хуйня, - показывает на бабу свою, - уцепилась за хуй и запрыгнула внутрь. Вот так и живем вместе. Ты только не храпи ночью, а то худо будет. Не любит оно этого.

Дернулся, было, да поздно. Штаны прилипли к лавке. Вырубился я.

Очнулся от прикосновения холодного к мокрому лбу. Открыл глаза, а предо мной в каких-то сантиметрах фиолетовое собачье лицо в бородавках, вернее девичье-лягушачье ... точнее сучье, понял. Совсем молодёхонькое. Влажное полотенце на моём челе, дело её рук, - смекнул я предвкушая еблю. А она меня спрашивает,
- Дядечка, вы встать можете?
Ну, так при такой пери как не встать. Попытался встать, и как оказалось зря – чуть не ебнулся. ... ног то не было. Прошёл спазм, умылся я с грехом пополам, ну и расспросы, конечно же.
- Где ноги, падла пупырчатая?
- Я сандалии васи сушиться у печки поставить … вместе с нога. Обкакались вы вчерась сино сино. - Так я и познакомился с инопланетным уебищем – по-казахски звучит как  Айсула.

И вроде бы в дороге почти ничего толком не кушал, однако проблевался как после званого ужина. Фаршанул от услышанного арбузными семечками вперемешку с подзалупными шариками. Мишкин сразу узнал. Что делать? Хорошо, что на руках быстро бегать умею. Буду тамадить на свадьбах и похоронах. Баянисту голову отрежу и играть вместо него стану. Что-что, а бошки резать я мастак. Да и детки родную кровинушку не бросят на произвол судьбы. Напижжу им с три короба, слезу пущу. Гавно кушать буду, но на жалость пробью по любому. Опять же банда из общака чего выделит. Не последний я человек в шайке. Был еще один – зам по блатной романтике. Да плевать на ноги, дело наживное, а на протезах живут люди куда счастливее многих ногастых. Главное голова на месте, хуй в штанах и деньги в кошельке. Мелочь, а приятно (про хуй). 

- Пиздолиз… Пиздолиз…, - шептал Мишка мою бандитскую кличку, - пить ...
Грустил я пока не увидел, что эта тварюка ебанная сотворила с моим корешом. Она в него личинки отложила, а по-простому - в душу насрала, но не гавном как у нас принято, а личинками.

Кинулся я на руках по юрте метаться в поисках аптечки и ружья. Нашел только марганцовку, в кульке из страницы «Крестьянка», резиновую грелку и таблетку какую то. Принялся толочь таблетку в медном казанке, что стоял как раз возле мешка с зирой, да поздно было жрать «Боржоми». Мишка начал дергаться и пену ртом пускать. Я таблетку сразу нахуй, а пену в тазик загребать начал. Мало ли – побриться или голову умыть. А из Мишки, изо всех щелей, стали фиолетовые глисты выползать. Айсула, сука страшная, присела на корточки и глистов тех в фартук собирает. Пиздит чота не по-нашему и улыбается.

В общем, не долго думая, выхватил я из потайного кармана в семейниках свой верный канцелярский нож и отрубил ей голову нахуй. Глистов подавил ногтями и был таков.

Через сутки вернулся Амангельды с бригадой санитаров. Мишку мы практически спасли, но тело все продырявлено гадскими тварями. Не жилец, короче. Отрубил я Мишке бошку за ненадобностью и на тушу инопланетной Айсули пришил. Через неделю даже шрама не осталось. Так и живем теперь втроем в юрте. И попиздеть есть с кем - Мишка и при своем теле знатным балагуром был. И баба есть всегда под боком хоть и фиолетовая. Правда Мишка орать начинает. Потому что казах тот, придурок, прихватил себе к залупе зубы тушканчика саморезами.

Мишка, сука, злопамятный стал. Ашы сорпа вечно холодная и по вкусу – белевотина с арбузными семечками. Зато горячая.