Арегинал тут: http://udaff.com/creo/100133/

Да, действительно много времени прошло с тех пор, моя дорогая Мариночка. Я, к сваему стыду,  и не знал, что у нас есть общие дети. Не думал, что все так обернется. Помню как сейчас. Уезжаю я тогда из того города, где был по служебным делам, а сердце щемит и просится назад. В грудную клетку, блять. Потомушто с такой скорастью я ищо не сйобывал ни из аднаво горада, где я был па служебным делам.

Я приехал туда ваще нихуя не падазривая, как абычный, очень харошый чилавек. Зашол сибе тихо в книжный магазин и стою, блять, кулинарные картинки разглядываю. Жрать мне песдец как хотелось. Голодный я, сцуко, был. Стою, блять, умиляюсь на печеных курочек, дрочу на трюфеля, облизывайусь на бараньи ноги. А тут хуйак, кароче, какая-то клюшка уродливая на меня лезет. Запрыгивает на мою ногу и давай, как собачка надрачивать её. Я говорю: «Девушка, Вы, собственно, что-то хотели? Могу ли я Вам чем нибудь-помочь?». А сам смотрю на нейо, у нейо глаза закатились, и она большой палец мой к себе фпизду тянет. Ну, думаю, приступ. Эпилепсия или што-то вроде.

«Погодите», - говорю, - «не умирайте. Щас я вам скорую вызову». А она: «Ни надо, блять, скорых. У миня и дома паебацца есть где. Пайдемте ко мне, чаю попьем. С ПЛЮШКАМИ…».  Ну, на меня паследнее слово, канешно, падействовало очень фпичитляюще. У меня же щас, сопцтвенно, это ж насущный самый вапрос. Я же жрать хочу как пиздец вапще.

Ну, короче, зашли к ней, а у нейо дома шаром покати. Ни сцука плюшек нихуя, ни, йобаныйврот, чаю даже. Я ей, дескать, а где ж абещаный ужын, а? А она мне, типа, иди на кровати для ебли посмотри, а я щас пизду помою и приду ужынать тоже. Я подошел к кровати для ебли – нихуя там ничо кроме самой кровати нет. Только на стуле какие-то наски висят. Вошла уродливая клюшка в банном халате, одетом прямо на пизду. «Это», - показывает на носки, - «тебе. Любимый». А носки то мне нахуй не приснились. Я чо, блять, на носкоеда пахож, штоле? «Любимая, йоптваю, я твои носки жрать не буду нихуя. Ты мне чая, блять, абищяла  и плюшек». Она глазки обиженные састроила: «А как же паебацца?».

Эх, нихуя сибе расклад! Я таково паварота сабытий не ажыдал нихуя! Всё шло к плюшке и чаю, и тут на тебе – уродливая клюшка сама на хуй запрыгивает! «Йоптваюмать», - говорю, - «где плюшки?».  А она сладострастно так: «Будут… Будут после паебацца… Паебацца, а патом будут плюшки..», и слюна у нейо такая изо-рта торчит. Ну, хуле делать. Ебацца, значит ебацца. Паебал я ейо, и говорю: «Хозяюшка, мне п типа пажрать чиво-небудь, а то боторейки содяццо. Плюшек там или чиво-нибуть». И ты падумай, она мне, сцука, атвичяет: «Плюшки я с утра сточила, а чиво-нибуть скурила вчира, патаму с утра и на хавку пробило».

Йоптваюмать, блять! Ну и нахуя?! Уложил ейо кароче спать правым прямым в голову. И пошел рыскать по холодильнику. Рыскал, рыскал. Нет нихуя. Нет нихуя холодильника. А тут еще по радио песню передавали заебатую. Про стройки комсомольские и про такую прикольную хуйню всякую. Я штоп название не забыть на салфетке (аткуда они у нейо в 1986 году были?) написал название: «Мой адрес савецкий сайус».

Да только салфетку ту так впапыхах и праебал где-то. Сйебался из того города, так што только жопа сверкала и сердце щемило. Или щемилось. Не помню уже. Давно это было.