”Родина... Еду я на Родину...”

ДДТ

Помню, только приехал в Данию работать по контракту – эмоции, впечатления, восторг, все такое новое, необычное, и cкамейки не такие, и люди не такие, и автобусы и вообще все такое чистенькое, аккуратненькое и мелкобуржуазное. Радует глаз, короче говоря. Ага. Пожил это я там с год, пообвык, успокоился, стал все воспринимать как должное - нет или почти нет очередей, люди на улице улыбаются, нет нищих, бомжи не воняют так (видел как-то - лежит в новом спальном мешке бомжик, рядом его собака спит, а у собаки перед мордой миска, полная собачьего корма), на дорогах везде разметка, в деревне одной заметил асфальтовую велосипедную дорожку с двусторонним движением... Болельщики с футбольного матча идут толпой, орут, в транспорте едут и орут, пива нажрались, но хоть бы раз кто-кого ударил – какое там... Нет в людях агрессии. А на улицах грязи нет – что не засажено рулонами газонной травы, то посыпано опилками. Да что я это рассказываю?.. Кто в Германии был, или даже в Скандинавии - и так все это знает, а кто никогда в Западной Европе не был - не поймет, это видеть надо...

Так вот пробыл я там год. А потом улетел домой в отпуск, на Новогодние праздники...
Началось все еще в аэропорту, в Киеве. Первое, что бросилось в глаза - толпа встречающих. Такие родные славянские рожи, меховые шапки, кепки, частные извозчики, размахивающие ключами, мобилы пиликают "черный бумер", маршрутный автобус, 10 гривен до центра, потом метро, снова наши родные славянские рожи, какие-то невеселые. А я как шальной смотрю, слушаю и вдыхаю. Отвык, совсем отвык от этого всего. И скамейки не такие, и люди не такие, и автобусы...
Вечером с другом выпили, за жизнь перетерли, пива нашего попили, водки, закусили (как же ж я по нашим продуктам соскучился!), а на другой день повез он меня на вокзал, на поезд Киев-Симферополь. Чувствую - ну не так что-то, не могу расслабиться. На дороге разметка другая, знаки другие, дома другие, иномарки сигналят, пенсионеров на жигулях обгоняют. Велосипедистов - коих в Дании куча - нет. А еще зима, все такое холодное, серое, у прохожих глаза такие, будто война началась.

Иду в вокзал, а на входе стоит сгорбленая бабушка с пластиковым стаканчиком в руке. Просто стоит. И смотрит. А глаза такие голубые, такие чистые. Я там на месте чуть не разрыдался...
Сел в поезд. Пока соседи по купе переодевались, вышел в коридор, осмотрелся... И тут снова как придавило... Дверь в коридоре, рваной тряпочкой привязанная за ручку к поручню, чтобы не закрывалась. Окно, обшарпанное и грязное. (Больно...) За окном в лесопосадке маленькие ободранные и не очень домики, а вон между березками чья-то могилка - серый обелиск со звездой на макушке и венком у подножия. (Господи, как же больно!...) Стою я в этом коридоре, смотрю в окно, в горле ком, а повернуться и на проходящих людей посмотреть не могу, боюсь: чувствую, что такое у меня сейчас лицо, что лучше живым людям его не видеть. И ведь ничего не случилось – я же это все видел тысячи раз, жил здесь, на этом языке говорю, и кепки такие носил, и в поездах наездился, пока в Харькове учился, а не могу понять, что такое со мной происходит. Давит и давит.

В Симферополе вышел с поезда, на автовокзал пошел, а там толпа нереальная, маршруточники и извозчики под ноги кидаются «Парень, до Ялты недорого... До Алупки... До Евпатории». Протиснулся к кассам, взял билет, протиснулся обратно, сел в автобус, и через час уже дома. А дома – мама, однокомнатная квартира в пятиэтажке, горячая ванна, борщ, пирог, холодец, крымский мускат за встречу – приехал. Всё. Дома. Немного успокоился.
На другой день пошел по своему родному городу. И снова не лоб, а одна сплошная морщина. Разбитый асфальт. На недостроенном заброшенном кинотеатре следы от взрывпакетов. Люди мрачные. В магазинах все есть, но как-то все невесело. Неспокойно. Отвык напрочь. Не могу расслабиться. Давит. Зима, что ли, так действует? Так не из Африки вроде приехал, из Скандинавии. Это же все свое, родное, я же здесь вырос и жил, пока не уехал...

Тяжело... А главное, людей жалко. Пенсионера ковыляющего вижу – в горле ком. Перебранку слышу – как пенопластом по стеклу. Любая трещина, любая развалина – будто я ее у себя на лице в зеркале увидел.

Побыл дома, и, надо сказать, привык. Освоился немного, хотя и не до конца... А когда вернулся в Копенгаген, так и вообще успокоился. Но хорошо запомнил, как я себя там – ДОМА – чувствовал... И всегда буду помнить...