- Наш самолет совершил посадку в аэропорту города Гуанчжоу. Температура воздуха +36 градусов по Цельсию. Всем хорошего дня и удачи, - пропищала в микрофон китайская стюардесса. Пассажиры раньше времени засуетились. После прохождения паспортного контроля, мы подошли к таможенному терминалу, перед которым стояли две негритянские пары, разодетые в балахоны немыслимых расцветок. Одна абизяна женского рода  оборачивалась к нам, игриво пятилась назад гигантской жопой и весело скалилась. Видимо, даже в присутствии своего самца не могла справиться с природными инстинктами. Животное, хуле…Таможенник попросил их пройти на досмотр, что при выходе, в общем-то, редкость,  и стал тщательно потрошить чемоданы,  нас же пропустили безо всякого шмона и с любезными улыбками. Дискриминация порадовала.
    Из прохладного аэропорта мы вышли в раскаленную духовку города, и через сорок минут поездки в такси были на ресепшене Гарден отеля. Во время оформления Андрюха перегнулся через стойку, схватил рацию, которой пользуются для связи с персоналом, и нажал на тангенту:
- Пятый, пятый! Я десятый! Высылай подкрепление!
В ответ раздались недоуменные восклицания, очевидно, означавшие «чё за хуйня?!».
- Да пошел ты на хуй, чурка необразованная. И тут русский не понимают - вздохнул он и вернул рацию обслуге, сделавшей вдруг глаза блюдцем. Безнаказанно обкладывать хуями местное население здесь доставляет особое удовольствие.
  После поселения все попиздовали работать: Юра с Ромой  закупать различные автоприблуды, а нас с Андрюхой встретила Линда, менеджер по продажам фабрики, производящей аккумуляторы к мобилам и пригласила за город посмотреть само производство. Осмотрели – ничего интересного: сидит тысяча человек с паяльничками, коптят канифолью, искрят чего-то по шестнадцать часов в сутки, на выходе - оригинальные аккумуляторы, хуй отличишь, по цене полтора доллара за штуку.
- Берёте?- спрашивают.
- Берём, - отвечаем мы, - Заверните в бумажку.
- Ну, тогда едем-те бухать, господа, - подытожила переговоры Линда и представила нам какого-то работягу в тапочках на босу ногу и трениках с пузырями на коленках.
- Он чё, с нами поедет? Передовик что ли? – спросил я у Линды.
- Это хозяин. Очень серьёзный человек, - уважительно, с особым почтением уточнила она. «Хуясе, - думаю, - Тут такие хозяева  гавно в бочках на великах  возят». 
    Но он переоделся в дорогой костюм и за рулем своего коллекционного мерса отдаленно стал похож на человека. Поехали в рыбный ресторан в Гуанчжоу. Большую часть плавающей в его аквариумах живности я не видел даже в зоопарке. Хозяин деловито ходил вдоль резервуаров с черепахами, змеями и моллюсками, тыкал пальцем в понравившихся тварей и давал указания записывающему за ним официанту. Натыкал он столько, будто собиралось подтянуться еще человек десять серьёзных едоков. Мы сидели в отдельной комнате, надувая уши для солидности, и руками в еду не лезли, пытаясь изъебнуться палочками. Но, убоявшись нахуяриться раньше времени без закуси, всё-таки попросили вилки. Беседа шла под настоянную на змеях водку и пивас.
- Нам очень нравится в вашей стране. Здесь живут прекрасные люди, – вещал я на английском.
- Скажи этому косоглазому чудовищу, чтоб скидку нам сделал, - попросил по-русски Андрюха.
- Рано, блять, ещё. Уважаемый мистер Чан, для нас большая честь работать с вашей компанией, и я бы хотел поднять этот тост за наше плодотворное сотрудничество.
- Какая же эта Линда страхожопина! Выебал  бы её в мохнатую подмышку? – снова встревал в разговор Андрюха.
- Мой друг говорит, что ему очень нравятся китайские женщины. Давайте выпьем за нашу прекрасную спутницу, - улыбался я.
- А я бы ей в рот дал, неделю уже не ебался. Скажи этим детям риса, что после ресторана повезём их на дискотеку. А эта марамойка, не такая уж и страшная, - всё больше хмелел мой друг.
- Андрей говорит, что за многие годы работы в Китае он впервые встретил таких замечательных людей, и ему будет очень приятно пригласить вас в ночной клуб, - перевёл я, и все снова выпили.  Так, обмениваясь любезностями, под лангуста с лапшой мы приговорили пару бутылок змеёвки, хозяин фабрики широким жестом рассчитался по нехуевому счёту и мы собрались на дискотеку.  В такси пьяная Линда не села, вдруг повернулась к Андрюхе и сказала по-русски:
- Я пять лет в Москва уцилась. Сам ты страхозопин! – и, пошатываясь, побрела куда-то.
Стыдно стало только на следующее утро. Особенно, когда я вспомнил, что на дискотеку мы все-таки попали, где я горланил  «СССР  и Чина, дружба форева» и лил на голову счастливого в хлам китайского миллионера кока-колу. Потом позвонили из офиса компании и сказали, что сотрудничать с нами отказываются без объяснения причин. «Зато теперь ты не можешь сказать, что тебя здесь никто не понимает»,- пнул я уснувшего в туалете Андрюху. Похмелившись, поехали в  сафари парк.
    Унылое утро не скрасили ни выступления играющих в баскетбол слонов, ни прыгающие тигры, ни кривляющиеся обезьяны. Слегка порадовал только жираф. За пять юаней его можно было покормить веткой какого-то дерева. Вместе с нами посмотреть пятнистого милягу пришло китайское семейство с ребенком.  Малыш призывно махал аппетитной веточкой, но жираф всех игнорировал. Он хотел ебаца. Об этом свидетельствовал заостренный, длинный и розовый хуй, с которым он гонялся за другим жирафом, скорее всего самкой. Радостный мальчуган кричал похотливой животине что-то вроде: « Жирафик, жирафик, ну иди же скорее сюда, я тебе листиков вкусненьких дам», а заведующий ветками махал уже целым кустом, но «жирафик», не моргнув хуем, занял позицию и начал бесстыжее спаривание. Тогда работник зоопарка перелез в глубокий вольер и погнался за некстати размножающимися жирафами. Китайский полурослик был им похуй, ну или где-то до пизды, но все же остановил безобразие, немилосердно отходив животных длинной палкой.  Самец все-таки подбежал к нам за кормом, и в его глазах было столько вселенской грусти, что его стало по-человечески жалко.               
    Вечером мы поехали на фут-массаж. Но на одном из оживленных перекрестков я увидел сбитого ребенка лет двенадцати. Он лежал почти на дороге, и из головы на асфальт вытекала кровь. Вокруг не было никого, и бесчисленные машины равнодушно проезжали мимо. Я, как человек, не обремененный особым состраданием, и то ахуел. Это ж дитёнок! Чумазый, в лохмотьях, но дитёнок. Пока разворачивались и возвращались, прошло минут десять, а он так и лежал. Я пощупал пульс – еще живой, нужно было везти в больницу. Начала собираться толпа. Пидарас таксист ехать отказывался из боязни испачкать казенную машину. Уговорил его только тогда, когда намотал на кулак его галстук и слегка придушил. Мы приехали в больницу, и только тогда я заметил, что нет моей сумки с паспортом, обратным билетом и инвойсами. Вернулись обратно, но уже, конечно, ничего не нашли. Поездка, по ходу, затягивалась.