Аркадий Фёдоров, молодой, но не подающий пока особых надежд художник, приехал в деревню, к родственникам. К старой бабке по материнской линии. Приехал, чтобы отдохнуть от городской суеты, набраться впечатлений и, конечно, немного пописать. Шёл второй месяц лета. И каждый день, взяв неизменный мольберт и прочие принадлежности своего ремесла Аркаша уходил на поиски новых живописных мест в поисках своего вдохновения. Музы.
И вот, однажды уже под вечер, на опушке леса, когда солнце начало уходить за горизонт он нашёл её. Сердце, не ведавшее до той поры высоких чувств вдруг затрепетало.
Она была такая чистая, необыкновенная. Такая непохожая ни на кого из когда либо виденных им...
Нахуй мольберт! На ходу сдергивая штаны и надрачивая он кинулся к ней как лесной лось, блять. Повалив на земь, Аркадий харкнул на свой хуй и жёстко вошёл в её пизду. Он ебал её, распластав молодое тело на земле.
Страстно подмахивая тазом она помогала своему партнёру.
На, получи ссучка! На бля!
Ну как, блядина? Хочешь ещё ? Понравилось, нахуй?
Что уёбище? Хочешь чтобы я тебя оттрахал в ачько? Да?
Щас, ведь выебу! Выебу ведь, слышишь! Не дёргайся, сука! Получай!
Ну как, нравится? Не слышу? Нравится?! Что, никто так тебя никто не ебал в жоппу? Ну чё ты молчишь? Отвечай, когда тебя спрашивают!
Фу, блядь, как у тебя из жёпы зашмонило.. Хули ты жрешь такого чтоб так воняло?
На шум-гам, производимый любовниками, пришёл деревенский сторож дед Митяй со своей неизменной двустволкой.
Тайно обосравшись от зрелища хардкорной ебли, он нацелил оружие на незадачливых любовников и произвёл выстрел, нахуй!
Голова горе-художника лопнула как гандон и безголовое туловище конвульсивно подёргиваясь медленно завалилось на бок. Коза Нюрка наконец получив свободу перемещения испуганно сьеблась в лес, сверкнув напоследок побритой наспех художником-эстетом пиздой и оставив деда в обществе безголового служителя муз.
Дед устало присел на пенёк, достал пачку Примы и закурил.
Солнце медленно уходило за горизонт, заканчивался последний день июля лета сорок третьего года.