Паша Отморозов не любил Родину - во всяком случае, в ее нынешнем виде. Конечно, внешние признаки справедливости наличествовали. Стране, искореженной уличными предвыборными боями между остатками продажных "путинцев" и отрядами патриотической коалиции левых сил, вернули красный флаг, а станциям метро - прежние названия. Господа стали товарищами, а Дума - Верховным советом. Даже "Идущие вместе" повязали алые галстуки и разучили "Интернационал". Последняя книга Зюганова продавалась успешнее, чем седьмая часть "Гарри Поттера", телевизионные Хрюша и Степашка вовсю цитировали Маяковского, формируя тем самым нравственные ценности подрастающего поколения. Очереди в Мавзолей Ленина были длиннее, чем когда-то в "Макдоналдс". Вот только сам "Макдоналдс" при этом не закрыли…

С проклятых забегаловок и началось прозрение Паши Отморозова. Седьмого ноября Отморозов, Чегерский и еще несколько товарищей по партии пришли в "Мак" на Пушкинской и потребовали организовать бесплатную раздачу гамбургеров трудящимся в честь годовщины Великой Октябрьской Социалистической революции. Обезьянка за прилавком сделала круглые глаза и предложила делегации побеседовать с менеджером. Вышедший на шум хмырь в белой рубашке только пожал плечами, расплывшись в идиотской улыбке: оказывается, насчет кормежки никакой договоренности с партией не было, а стратегией развития компании такая маркетинговая программа не предусмотрена. Чегерский достал из-под полы кожаного плаща бейсбольную биту…Историю с дракой, конечно, замяли. Но разочарование, вызванное нервическими подергиваниями генеральной линии партии, плескалось в душе горьким осадком.
"Макдональдс" - это еще что. Вот дома у Паши был настоящий форпост империализма. Папа, заняв в смутные недели "послепутинской" неопределенности, видный пост в аппарате ЦК, выбил себе, благодаря личному покровительству товарища Зюганова, четырехкомнатную квартиру в "Алых парусах". Хата напоминала музей искусств - современных и классических. Пашу не очень интересовали мазня на стенах и греческие амфоры, в которые он стряхивал пепел, а вот плазменной панелью во всю стену, эксклюзивной сантехникой и коллекцией вин он пользовался с удовольствием. Проблем с карманными деньгами у Отморозова никогда не было. Сперва он тратил их на мороженое, потом на пиво и девушек, а под конец - на наркотики и партийные взносы.
Пашу всегда удивляло то, что Чегерский принимал пожертвования с холодно-каменным презрительным лицом. Правда, на последнем собрании ячейки командир выдал мысль, поразившую Отморозова своей очевидностью: "Деньги партии принадлежат народу. Твои родители об этом забыли, так что ты только возвращаешь отобранное".

…и поделить

Даже не простившись с Чегерским, Паша помчался домой. Ворвавшись в квартиру, он схватил большой пластиковый пакет и лихорадочно стал набивать его всем, что попадалось под руку: богемским хрусталем и светившимся, как папиросная бумага, фарфором, статуэтками индийских божков и библиографическими редкостями, марочным шампанским и упаковками элитного чая, парфюмерией с туалетного столика матери и коллекцией трубок, принадлежавших отцу. "Вернуть, все вернуть!" - бормотал он про себя лозунг, ставший мантрой. Но, отдирая от стены оригинал Шагала в массивной безвкусной раме, Паша почувствовал, что у него села батарейка."Народу не нужна буржуазная роскошь, - решил он. - Народу нужно, чтобы национальные богатства распределялись справедливо".
Это не Паша выдумал. Такой фразой начиналась программная речь Савелия, Генерального комиссара Подлинно коммунистической партии. Паша вытащил из нагрудного кармана потрепанный экземпляр "Молодого волка". Мудрые слова вождя вернули Отморозову спокойствие и чувство сопричастности к великой борьбе. "Коммунисты из КПРФ пошли на опасные компромиссы и показали себя безвольными перевертышами. Вместо тотальной национализации промышленности, перестройки экономики по плановому принципу и государственного контроля над ценами, они ограничились изъятием пресловутой ренты. Хорошо еще, что ревизионисты не расчленили остатки госсектора, хотя по-прежнему называют их монополиями.
Да, олигархи, лишились того, что украли во время приватизации, но они не возвращают долг Родине в лагерях, а загорают на своих виллах в Испании и Франции. Их место заняли партийцы, которые вместо заботы о народном благе так же, как капиталисты, набивают собственные карманы. Ядерные ракеты гниют в шахтах, хотя могли бы стать железным аргументом страны в геополитике. Вместо того, чтобы применять к коррупционерам высшую меру наказания, члены партии сами пополняют их ряды. А трудящиеся бедствуют и скрежещут зубами, подавляя гнев, когда проходят мимо витрин дорогих магазинов…"

Бескровные узы

…Паша очнулся на полу, среди обломков разбитого вдребезги музыкального центра. Рядом стояла расстроенная мать.
- Паша, ты давно не был в клинике…
- Предатели! Все предатели! И ты - предатель!
Поняв, что причина нового приступа - дело политическое, мать села в уцелевшее кресло и закурила ментоловую сигарету.
- Опять твой Чегерский со товарищи воду мутят…
- Не тронь святое слово "товарищ"!!! - Сознание Паша опять заволокло багровым туманом накопившейся ненависти.
- Зачем вы все извратили? Я был счастлив тем, что вырос в семье, которая служит великому делу мировой революции! А теперь я сын предателя! Почему я не сдох раньше?!
Мать Паши обладала выдержкой сапера, помноженной на доброжелательность воспитателя детского сада. И оратором была неплохим:
- Павел, ты и твои друзья молоды. Ваше желание построить новый, прекрасный мир - естественно. Тем более странной кажется мне архаичность ваших политических взглядов. То, что вы предлагаете сделать, привело к краху Союза и потере власти, которую с таким трудом удалось вернуть. Новые коммунисты, способные совместить основы учения с изменившейся реальностью - это не вы, а мы. Конечная цель у нас одна: могучее, сильное государство, которое обеспечит достойную жизнь каждому. Но грубой силой, ломкой того, что создано, репрессиями этого не добьешься. Нужна мудрая, взвешенная политика. Зачем, к примеру, национализировать все нефтяные компании? Они итак приносят деньги в бюджет. Зачем расстреливать олигархов? Их капиталы остались в стране и служат на пользу народу. Неужели нужно насильно заколачивать в головы людей наши идеалы? Так мы превратимся в пугало для своих же граждан. Люди сами становятся политически сознательными, когда видят, что социализм несет им благо. Надо только помочь сделать им правильный выбор. Ты, Паша, атеист, но должен бы знать, что первым социалистом был Христос. Поэтому ваши нападки на Церковь - глупость. Тем более что многие священники - наши товарищи…
- У Христа не было… частной собственности, - Паша неожиданно для себя нашел верное определение тому, что он пытался изничтожить.
- Так вот ты о чем. Хорошо живем, да?! - мать тоже начинала заводиться. - Мы должны быть аскетами и есть черный хлеб? Не будет этого, пойми ты. Человек - не абстракция, мы живем в материальном мире, где есть собственность, хотите вы этого или нет. Коммунизм не в том, чтобы не было богатых, а в том, чтобы не было бедных. А их в России уже нет!
- Коммунизм - Царствие Божие на земле, а не пошлый буржуазный раек! - Паша сам не ожидал от себя такой фразы. - И если ты не хочешь этого понять, тогда… ты мне не мать!
Не-мать, сморщившись, как медуза на раскаленной гальке, заплакала, точно ее мальчика забирали в армию.
Всхлипывания матери резонировали в голове Паши, превращаясь в гудение вечевого колокола. Он понял, что либо умрет, либо заставит этот колокол прикусить язык. Постепенно гудение стало похожим на шипение проколотой шины, которое, затихая, вернуло Отморозова из мира галлюцинаций в собственную квартиру.
Мать уже не двигалась. Паша убрал руки с подушки, закрывавшей ее лицо. Спокойный, отрешенный, он оставил тело на полу и закрыл за собой дверь.

Атеистическое причастие

Истерика накрыла его на улице. На площадке перед подъездом активисты домкома устроили митинг. Пламенели знамена, играла музыка. Словно бесноватый, Паша продирался сквозь толпу радостных людей. Он расталкивал их локтями, давил своими тяжелыми ботинками хрупкие дамские туфельки и детские башмаки, не слыша возмущенных криков. Ему нужно было найти Чегерского. Найти во что бы то ни стало.
Оценив пашино состояние, Чегерский первым делом одарил младшего товарища отточенным боксерским "кроссом" - в зубы. Отморозов сразу почувствовал себя лучше. Сплюнул кровь:
- Я убил ее… мать… она была предателем!
Чегерский вздохнул:
- Это не убийство, а казнь. Ты выполнил долг перед партией. Можешь считать себя не щенком, а волком. Выпей вот лучше….
На длинном столе, покрытом алой скатертью, стоял граненый стакан, полный спирта. Рядом лежала горбушка ржаного хлеба. Быстро опьянев, Паша престал чувствовать боль, и Чегерский, набивавший на левом предплечии Отморозова татуировку с оскаленной волчьей пастью, мог работать спокойно.
"Peвoлюциoнep oбpeчeнный чeлoвeк, - Чегерский цитировал катехизис Нечаева. - Oн нe имeeт личныx интepecoв, дeл, чyвcтв, пpивязaннocтeй, сoбcтвeннocти, дaжe имeни. Рeвoлюциoнep пopвaл c гpaждaнcким пopядкoм и цивилизoвaным миpoм, c мopaлью этoгo миpa. Oн живeт в этoм миpe, чтoбы eгo уничтожить. Peвoлюциoнep yничтoжaeт вcex, ктo мeшaeт eмy дocтигнyть цeли".
- Запомни эти слова, - Чегерский с трудом поднял обмякшего Отморозова со стула. - Сегодня начинается настоящая борьба. Мы должны наказать тех, кто отнял у нас победу. Волки уходят. В подполье. Революция предана - Чегерский поправил берет с кроваво-красной звездой. - Зюганов и Глазьев показали свое истинное лицо. Они - не коммунисты. И даже не социал-демократы. Это шайка ублюдков, делающих реверанс перед мировым капиталом. С ними не о чем разговаривать. Их надо уничтожать.

Gnobber