1. Я встретил Её. Состоялось изломанное моим стеснением знакомство. Она улыбнулась, сказала, что это все трогательно, а таких, как я - очень мало. Был в восторге. Потом начал сомневаться, мучиться, думать: " А как же Она относиться ко мне?" Я не хотел быть для Нее "просто хорошим парнем".

Фоновые мысли о Ней, что звучат параллельно окружающему пространству дольше недели, вызывают у меня ощущения цвета и запаха.
Светло-серый, почти стальной цвет вероятной безнадежности, ласково-тоскливый, легкий и щемящий. Дневной. Когда любая деталь видна с предельной ясностью, но неба все-таки нет.
И запах напряженного ожидания, который как-то не стыкуется с цветом. Запах железной дороги: отполированных рельс и деревянных шпал. Перед грозой между двумя полустанками.
Когда устаю заниматься самокопанием и перебирать пустую породу, люблю просто слушать себя - чувствовать цвет и запах. Когда я зол, когда мне больно. Когда я счастлив. А Она, когда рядом, пахнет своими духами и - трогательно так, по-новогоднему - мандаринами.

2. Мы вместе. Я все еще задаюсь дурацким вопросом: а как же мне себя вести? К счастью, вопрос этот возникает все реже и реже, а вместо него пульсирует сладкая мысль: все только начинается!

Никогда не думал, что дыхательный спазм вызывается так легко. Мучительно и приятно быть от Нее на расстоянии близорукого взгляда и тормозить, пытаясь реагировать на людей, что находятся в той же комнате, адекватно. Лишь по боли в груди отмечать, что легкие нуждаются в смене отработанного воздуха:
Недосказанность отведенного в последний момент взгляда, незавершенность обоюдных прикосновений напоминают прогулку по минному полю. Прикоснуться, извлечь мину - сделать желаемый шаг.
Но.
Если делать шаг слишком долго, что тоже захватывает, можно потерять и без того расшатанные тормоза, активизировать взрывное устройство. Напряженный кайф уходов в сторону, когда результат рядом, проникает в кончики моих пальцев и проходит по всему телу:

3. Мы вместе. Я счастлив. Она, говорит, тоже.

Непростительно быть таким счастливым: с дырой в карманах и без луны с неба! Кто-то говорит, счастье - одинаковое у всех. Оно банально.
А мне - плевать!
Не ночевал дома. Мама волновалась. Я же больше молчал, думал про Нее. Закатывал глаза и улыбался. Смеялся над страхами мамы, она думала, что я наркоманю в соседнем подвале:
А так хорошо мне не было еще никогда.
Друзья сказали, я стал скучен. А мне стали скучны они, но интересны любые песенки-фильмы про любовь.
Везде про меня. Про Нас. Слово в слово!
Закрываю глаза и вижу вчера:
Дрожь: И смешная - как подумаешь - боязнь: а вдруг не получиться? Потом - махровое полотенце - вытереть пот. С Неё. Утром кофе. Кайф:
Вижу вчера: и знаю: сегодня без Неё - не сегодня. Жду завтра: Когда мы опять встретимся и шесть миллиардов разделяться на две части: бесконечную, которой будет Она, и незаметную, которой станут все остальные:

4. Я на зимней сессии, 2 курс. Изредка вырываюсь в Асбест, чтобы побыть с Ней. К родителям даже не захожу. Утром уезжаю от Нее, каждый раз чуть не опаздывая на электричку.

Выдох задавленного междометия трудно выразить письменной речью. Был бы верующим, простонал бы вместо этого: О, Боже!
Схема проста: я - здесь, Она - там.
И все.
Сломано и дико.
Затянутый в тоску до хруста в пальцах, пытаюсь читать писать, смотреть в окно, вытаптывать тропинку на паласе цвета городской тополиной листвы: Делаю что-то - все равно что - чересчур, в две полных силы, нервно выплескивая энергию, зажатую одиночеством. Делаю что-то и заранее знаю: результата не будет; надеюсь просто раствориться в процессе. Все это похоже на маниакальную поливку нарциссов из пожарного гидранта - и вроде все, хорош, хватит, но не можешь остановиться, в запасниках еще полно воды:
А я прячу ладони между коленей, прижимаю подбородок к груди, уподобляясь эмбриону. Сокращаю контакты с пространством, в котором нет Ее, до минимума. Чувствую: что-то вынули из меня, оставив только кадры из фильма о двух последних месяцах Ее-моей жизни.
Пустота - рукой не дотронуться, голос не услышать! - отправляет все мысли на периферию, заставляя их приглушенно метаться. Все настроено на режим напряженного ожидания, когда роль зрителя будет отыграна и начнется постановка нового действия.
Быть не цельным, а чьей-то (Её!) половиной, как-то странно и больно. Но не думаю, что без этой странной боли было бы лучше.
Я в комнате. На полу. Так легче. А сумасшедшая кошка мяучит и требует к себе внимания, раздирая кусок отошедших обоев на ровные полосы.
Мне не хочется двигаться.

5. Мы расстались, расставаясь долго. Я не хотел этого. Не понимал причин, ломал пальцы бегал за ней и заглядывал в глаза. Она злилась: "Не смотри на меня глазами побитой дворняги!". Я отстриг свои волосы - они были до плеч, очень ей нравились - побрился наголо и ушел.

И некуда бежать от понимания своей ненужности:
Вернее нужности, истеричной необходимости, но - только себе.
И никому больше!
А слепо-глухой уже нелюбовник молчаливо ищет причины, в самокопании обнажая только свою пустоту:
И ничего больше!
И больно, и тянет, и в незрячих попытках быть с людьми, а не рядом, быть хорошими и нужным, а не назойливым, опять чем-то красным испачкан черенок до боли знакомых граблей. И снова по кругу, и снова!..
А кругом говорят: будь проще! Добрые люди:
Каждый день подмывает купить сигарет (плевать, что не куришь) и раздавать их всем, кто попросит. Греться хоть этим суррогатным теплом дымной признательности прохожего, лицо которого забудется через пару минут:
И снова по кругу:
Морозом по коже в районе левой лопатки:
И некуда: