Если кто помнит то время, когда очередная борьба за трезвость резвилась на просторах нашей многострадальной родины, - можете смело свернуть страницу и не читать. Остальным же рекомендую…

Свадьба – дело серьёзное, к ней нужен особый подход. Сколько девственных влагалищ остаётся с недоумённо открытыми ртами, и плаксиво-вертикально сложенными губками. Сколько слёз утекает канализационными трубами, пока молодой человек наконец-то сделает свой выбор и примет единственно правильное, как ему кажется, решение.

У моей экс-тёщи, которую звать Шурой, есть сын Миша. В плане родства сей инфант террибль является мне шурином. Так я его и зову, Миша Шурин. Миша отслужил срочную на государственной границе, то ли с Монголией, то ли с Чувашией. Пришёл на дембель закалённым и ко всему готовым киномехаником-освободителем.

Бесцельно прошлявшись пару месяцев вольным стрелком по родному городу, Миша понял, так просто ему никто не даст (не такие уж они и дуры) и необходимо принимать волевое решение. Ибо писька, взматеревшая на госслужбе уже с трудом помещалась в штаны, постоянно чего-то хотела и плакалась по ночам. На его счастье, а может быть волей злого рока, в соседнем подъезде его родного дома проживала такая же инфантильная особа. Назовём её Леной.

Целыми днями Лена служила санитаркой в родильном доме и была девкой слегка продвинутой. В её обязанности входило бритьё интимных частей тела рожениц и уход за ними, роженицами, не отверстиями. В свободное от работы время девушка занималась вязкой крючком и мечтами о простом советском счастье. С маленькими курносыми детками и собственным, принадлежащим ей одной (наив) половым членом.

Шестерёнки судьбы-шлюхи пришли в сцепление, двое страждущих встретились и собственно завертелось. После обстоятельной (примерно два часа) беседы, они уже знали друг о друге всё. А родинка в паху Лены настолько понравилась нашему Мишке, что он так и уснул, опустошённый, но счастливый, уткнувшись носом в тот самый зародыш меланомы. Вдыхая полной грудью аромат вчерашнего творога и курносого детства.
Через месяц игралась свадьба. И вот здесь начинается то небольшое приключение, из-за которого я и затеял весь сыр-бор.

Свадьбу решили отметить в одном из окраинных кафе, тихом и уютном. Оформили заказ, договорились о музыке. Не все, однако. Кто забыл, напоминаю. В Отчизне идёт борьба за трезвость. Свиней в грубой форме отучают лежать в тёплой грязи, а лошадей в срочном порядке с овса переводят на рыбные консервы. Умора? Пожалуй.

Родителями обоих сторон принимаются самые изысканные меры для добычи спиртного. Оно таки появляется, но беда в том, что ставить его на стол категорически запрещено. Что делать? А то и делать, - шаловливо подмигивая, помогает советом заведующая кафе. Разлить спиртное в самовары, которые будут стоять на каждом столе, а ёмкостями послужат чайные чашки.
Тогда это показалось оригинальным и весьма остроумным. На том и порешили.

В час «Ч» уже довольно-таки загазованная компания вломилась в стены заведения общепита. Дружно с прибаутками расселись за столы. Зазвучали тосты и здравицы, пришли в действие самоварные краны, «чаепитие» началось.


В этот день у сержанта Мастурбыева было крайнее перед отпуском дежурство. Пятница, но запредельного и нештатного пока ничего не случилось. Мастурбыев и его помощник младший сержант Аптукаев, резались в нарды.
Наряд, состоящий из бывалого сержанта Рыжикова и двух зелёных курсантов, отправился с обходом по злачным местам, а два наших временных героя пили зелёный чай и убивали время за резной доской. Мастурбыев, как командир напутствовал молодняк добрым словом: - Вобщем так чижики. Стараться, слушаться Рыжикова и бдить как перед смертью. Съебались!

Тем временем Рыжиков и его довески неумолимо приближались к точке рандеву с неприятностями. Небрежно сдвинув, пустую «деревянную кобуру» на живот, Рыжиков с видом умудрённого жизнью маршала МВД, рассуждал о нравственности и законности. Курсанты делали вид, что слушают его с величайшим интересом и думали каждый о своём. Один о Таньке, что обещала анал, а второй… тоже о любви.

Кафе «Дубинушка» значилось в маршруте патрулирования едва ли не первым. Вот в него-то и решил заглянуть неугомонный и ничего не жрамший с утра сержант Рыжиков. И надо же было приключиться такой чёрной беде. В дверях представители власти лоб в лоб столкнулись с моим ныне покойным батей. Отец, уже изрядно откушавши «чаю», был навеселе и искренне обрадовался новым лицам.

Через пять минут трое патрульных сидели в уголке за приставным столиком и вовсю вкушали перестроечных яств. Отче наш старательно подливал им из самовара. Запротивившемуся Рыжикову, было немедленно предъявлено служебное удостоверение с эгидой, несущей на себе двуглавого бройлера пронзённого чем-то острым. После чего ретивый служака смирился и принял решение не спорить со старшим товарищем.

Примерно через час, Рыжиков понял, что пора уносить ноги. Ибо двое чурок в опорном пункте могли превратно истолковать его задержку и нецензурный запах из ротового отверстия. Расшаркавшись с батей, Рыжиков с некоторой заминкой установил себя вертикально, гаркнул на притихших и тоже захмелевших курсантов и пошёл на выход. Не тут-то было. А подарки, гостинцы? 

Отец пулей метнулся на кухню и в объёмистый полиэтиленовый пакет принялся складывать лучшие куски мяса из недоеденного и оставленного собачкам шашлыка. Вымазав пальцы томатной пастой и майонезом, батя разозлился и, позвав к себе одного из курсантов, велел ему брать с собой всё, что понравится.

Они, то есть отец и Рыжиков, курили на крылечке, когда появился довольный и немного смущённый курсант. Боец прятал глаза и явно чего-то боялся, но никто не обратил внимания на его гримасы.
- Ну, что боец? – покровительственно спросил Рыжиков. –  Взял что нужно? Тогда пошли сдаваться. Время позднее, пора бы и честь знать.
Тепло, попрощавшись между собой, представители «овчарок и гестапо» мирно разошлись по интересам.

Мастурбыев и Аптукаев, увидев щедрые подношения, почти не ругались. Закрывшись в подсобке, они вовсю уплетали шашлык, запивали его лимонадом и счастливые доверием Родины радостно гыгыкали. Шашлык был прекрасен, всё было прекрасно.
- Я балдею Димон, - чавкая, говорил Мастурбыев. – Мясо нежное, спасу нет.
- А у меня Витя кусочек селёдки попался, с молоками, - подвякивал Аптукаев. Ой, тут ещё зелёный горошек…
- А у меня груша варёная и, по-моему, чернослив.
- Ой, мармеладка…

19.06.09 г.