По гороскопу я весы, и хотя не верю я в эти гороскопы, но замечаю за собой такое свойство характера – тянет меня уравновесить всё в окружающем меня мире, сбалансировать как-то, гармонию внести, так сказать.
Где не хватает, там прибавить, где лишнее, там отнять.

Вот благоухающая нежно-поэтическая компания о высоких материях рассуждает, о поэзии там, и хуите всякой. Как вы думаете, о чем думаю я? Да не о чём я не думаю, я борюсь с непреодолимым желанием демонстративно-громко и смертельно-ядовито пердануть в разгар светской беседы, и таким образом восстановить баланс, опустить аудиторию с высот пегасовских на землицу грешную.

Или вот, собрание важного государственного органа проходит, докладчик о вопросах государственной важности вещает, цифрами «фигурирует», столько-то доначислено в федеральный бюджет и бюджет субъекта федерации, столько-то перечислено.
И вопросы к докладчику тупоголово-важные задаются – когда же погашена будет недоимка в объеме полном, и что делать планируется в данном направлении. И делают вид все, будто кроме «закромов Родины», ни какие другие закрома не волнуют этих важных лиц.
А меня, глядя на подчеркивающую фигурку докладчика (ещё вполне ебабельную для разменянного четвертого десятка)  униформенную юбочку, и её шевелящиеся губки, и две неплохие грелки запазухой (вот это действительно ЗАКРОМА), просто свербит желание озвучить один, нет два, немаловажных вопроса – вставляли ли вам между сисек, и сглатываете ли вы, уважаемый докладчик, когда вам супруг в ротик кончает, или бежите в ванную сплюнуть и проблеваться.

И хотя понимаю, что не поймут меня, и осудят, и насмехаться и презирать будут, и гнобить и улюлюкать, но сдержаться могу редко. Что толку, что читал в книжке умной – «не мечите бисер перед свиньями, и не давайте святыни псам». Организм мой так устроен. Весы – хуле поделаешь. Ну необходимо мне уравновесить огромную бочку меда, такой маленькой, но едкой ложечкой гавнеца, ну для гармонии мира.

А бывает, начнет какой падонак-циник корчить из себя циника-падонка, и рассказывать, как бесшабашно-весело ебет он все, что на белом свете шевелится женскава роду. Всех этих, чьих то там мам, жен и дочек, включая жен дальних и близких родственников, и подруг друзей, и дочек одноклассников, и в задницу, и в передницу, и в ротовую полость. И так развеселит меня своей непоколебимой аморальностью, что хочется задать ему интимный вопросик - Знаешь ли ты, друзжок, кто сейчас пердонит задницу, передницу и ротовую полость твоей маме… или твоей жене… или твоей доче? Расскажи, посмеёмся…

А эти тупые «светские львицы» со своими рассказами, как мужики вокруг, красотой их несусветной сраженные, «падают, и сами собой штабелями складываются», и какие дорогие подарки им дарят, и в какие кабаки водят, и на жен своих законно-задрипанных плюют.
- Солнышко, не говори ничего, ляг на плечо мне, понюхай потную мою подмышку, успокойся и помолчи. Помолчи о том, как одиноко и больно тебе жить… что нет рядом мужчины… что все кобели, стоящие в очередь к твоему отверстию, и что-то там тебе дарящие, плевали на тебя, и случись, что побегут спасать свои семьи, детей, жен, имущество, а тебя спасать некому, ты ни кому не нужна… и уже столько лет нет любви, и нет счастья… и страшно жить, и не нужно…

Ну и теперь к главному. Гнетет меня отсутствие женщин на Удавкоме, нет я уверен, что они здесь тоже отписываются, но так редко, что я на них не попадаю. А попадаю только на куряще-пердяще-матерящуюся быдлоганскую массу, имеющую женские половые признаки, ебущуюся во все отверстия, и одновременно страдающую от недоёба. И именно этим дисбалансом и знаком своего зодиака я могу объяснить этот противоестественный феномен, что у меня именно на Удафкоме не возникает ни малейшего желания говорить матом, и вообще говорить, о сексе и говне. А хочется говорить мне о женщинах и любви.
Вот и сегодня, накануне 9 мая, я расскажу вам короткую историю про настоящую любовь, это вам не придуманные Ромеы и Джульетты.

*      *      *

Бабулька зашла в общий вагон поезда на каком-то захудалом полустанке, и не доходя до меня одного купе села где-то за стеной. Потому не видел я её лица, но по голосу и интонациям можно было сделать вывод, что эта бабушка должна очень хорошо рассказывать детские сказки, добрый такой голос, ну родной просто.
Как завязался там у них разговор за стеной, я не слышал, как вообще вагонные разговоры заводятся?... Люди садятся в поезд и совершено посторонним изливают то, что не доверили бы даже самому близкому человеку. Все, что наболело на душе, вылил непонятно кому, и легче стало, и «непонятно кого» этого, больше в жизни не увидел никогда.

- … я Ваню своего очень любила, только пожить нам с ним бог долго не дал. Как свадьбу сыграли, то его через два месяца в армию забрали, и я четыре года его ждала. А у меня и сынок Васятка родился, ему уже три годика исполнилось, когда Ваня с армии пришел. И так хорошо мы зажили, душа в душу. Только через пол года война началась, и Ваню маво забрали, а я уж беременна была, и когда Ваня на фронте был, у меня еще Машенька с Оленькой родились – двойняшки. Вот я с тремя детьми и ждала его. Уж как я бога молила, чтобы вернулся он с войны. Ну хоть какой, только б живой, хоть без рук, хоть без ног, только бы в доме мужиком пахло, я бы его любого любила, и на руках бы носила. А только перед самым концом войны похоронка на него пришла. А ко мне потом и бригадир, и председатель даже свататься приходили, а я говорю им - «ну как же, а вдруг ошибка какая, вон в соседней деревне Дашка Лыкова тоже на мужа похоронку получила, а он вернулся», так вот и прождала я его всю жизнь…