Глава-12

Прасковья уже давно сама почти ничего не делала, как ни как бригадирша. Пусть теперь за курями молодые девки побегают, им полезно. С утра, обойдя свои владения, вставив несколько пистонов и, вобщем-то, оставшись довольной, баба присела на лавочке возле птичника и задумалась.
Вовка совсем большой, от рук отбивается, Егор, тот вообще всегда был себе на уме. Быт, казалось бы, налажен, дом чаша, а что-то не так. Или привередничаю? – сама себя спросила Прасковья. От добра, добра ищу?
Размышления прервала Настя Талызина, появившаяся не кстати. Или кстати?

- Здорово ночевали, бригадир! – поздоровалась женщина. – Примешь в компанию посидеть?
- Садись, Настёна, место не куплено. Чё смурная такая? Всё со своим помириться не можете? Что хоть у вас получилось коли не секрет?
- Да то и получилось, оговорили меня, и не кто-нибудь, а врач.
- Как так? – удивлению Прасковьи не было конца.
И Настю словно прорвало, видать носить в себе беду совсем не сахар. За пять минут рассказала соседке всё, и словно гора с плеч свалилась.

Прасковья молча посидела минуту, потом решительно встала и голосом, предвещающим войну, мор и скорую расправу, глядя на Настю, сказала: - Ну, пропади я пропадом, щас кого-то отымею во все щели. Ладно, Настюха, я ушла, не горюй, вечером на брюхе приползёт сучонок потрошёный. Самой бы тебе, да ладно, всё сделаю. Эх ты, гордячка!
Аль не в курсе ещё, что нам бабам гордость по штату не положена? Выродимся.

Разговор между кузнецом и Прасковьей состоялся на мехдворе за кузницей, где Антон перекуривал и от нечего делать швырял камнями по воробьям.
Прасковья, вначале думавшая просто врезать «проклятому недоумку», немного отошла, и разговор получился душевный.
- Привет, труженик, - поздоровалась женщина и, не дожидаясь приглашения, уселась рядом с кузнецом. – Поговорим?!
Антон, ещё не смекнувший в которую сторону направлены посиделки, и потому теряясь в догадках, буркнул: - Говори, стряслось чё?

- Давай, кузнец, на чистоту. Мы друга дружку, слава богу, сызмальства знаем, а потому и кроить не стану. Вся деревня судачит о вашем с Настёной разладе. Скажи мне на чистоту, минуя хитрости и умные словеса, ты ей не веришь?
Антон помолчал, закуривая, затем быстро глянул собеседнице в глаза и спросил: - А ты всё знаешь?
- Всё и даже больше, дурак ты огромный. Говори глядючи в глаза. Сколь времени твоя болячка продолжалась? Сколь уколов поставил и ставил ли?
Антон покраснел и трудно выдавил: - По-честному, так один укол и поставил. А болячка как-то сама собой прошла, на второй день поминай, как звали.

- Так вот теперь слухай меня внимательно, обеими ухами. Не было у тебя болезни поганой, как не было её и у Настюхи. Ты анализы сдавал ли? То-то и оно, что нет! А она сдала и имеет на руках злоключение от врача.
- И?
- Хуи! Нет у неё гунореи, и у тебя, её не было. Сказывай, на каменном или холоднем жопой сидел?
- Так с твоим же и напились на именинах у Межбулкина. Очухался у себя в ограде, на фундаменте бетонном ночевал сидя. На том, что для новой баньки заливал.
- Вот оно! – возликовала Поря. – Там ты свои баклажаны-те и застудил. Поймал цистит, а Айболит районный тебе гуннорею поставил. Ему так легшее, еще, небось, и в аптеку свою направил, к знакомым с записочкой?

До Антона начала доходить ужасная правда. Волосы при полнейшем штиле сами собой зашевелились на голове. Ебздотью авдотью! Попал!
- А у Настёны точно анализы есть? – прикуривая одну от другой, спросил кузнец.
- Есть, Тоша, я сама видела.
- А чё же она мне-то не сказала?
- А ты подумай, большой обалдуй, может, ты её обидел?
Антон вспомнил день расставания с подругой. Вспомнил и слова, что говорил ей. Кузнеца бросило в жар. По спине потекла ледяная струя пота.

- Чё же мне теперь делать-то, Прасковья? – растерянно молвил он. – Поря, помоги а? Бога за тебя молить буду, замолви словечко?
Прасковья невесело усмехнулась и сказала: - к тому и речи с тобой веду, что два хороших человека, один из которых адиёт, маются друг без друга. Я что могла, сделала, теперь дело за тобой. Вечером сходи, я её специально во вторую смену на птичнике дежурить оставила. Никого не будет, не помешают. Давай, Тошка, будь сильным, ты же мужик!
***
Настя обошла своё хозяйство и села в прирубе чаёвничать. С того дня, как произошёл этот ужасный скандал с Антоном, руки опускались. Работа не шла на ум, потеряла сон и покой. Как же быть, как доказать дураку свою невиновность? Вякнула створка ворот, кто-то большой и тяжёлый шёл по дощатому настилу коридора. Настя встала. Кто бы это мог быть в такую пору?

Дверь в её кандейку распахнулась, на пороге стоял…он! Женщина тонко вскрикнула и схватилась рукой за дверной косяк. Антон подошёл к ней близко-близко и вдруг неожиданно упал перед ней на колени.
- Прости, моя хорошая, убей, но только прости, - почти шёпотом сказал он.
В глазах у Насти всё поплыло, солёное попало на губы. А руки уже вовсю перебирали буйную шевелюру старого дурака…

Глава-13

Прощай. Всё пламенем гори,
Здесь я закончил. Слёз не надо,
Ведь я любил тебя как брата,
Сходи к попу, поговори.

- Гайдар, тебе не кажется, что ты требуешь к себе слишком много внимания? Чё ты смотришь на меня как на очередного барана? – Егор субботним утром проснулся ни свет, ни заря от поцелуя. Ему снилось поле пшеницы и васильки. Он лежит в поспевающем золоте, вдыхает в себя знойный аромат, а над ним плывут облака. Он закрывает глаза и к нему приходит она, незнакомка. Она нагибается к мужчине, гладит своей тонкой и нежной ладонью его щёку. Егор силится открыть глаза, чтобы разглядеть её, но не может. А незнакомка нагибается ниже, её губы касаются губ Егора, господи, как хорошо!

Наконец Фисе удаётся открыть глаза. Сейчас он увидит её, ту единственную, которая приходит только во сны. Глаза плотника делаются большими, рот открывается для крика. Над ним, встав как собака на задние ноги, нависает демоническая харя улыбающегося поросёнка. Фися орёт не своим голосом и падает с кровати. Виновник торжества счастливый предложенной игре, набрасывается на хозяина и буквально зализывает его с ног до головы. Стараясь вобрать в себя как можно больше вкусного запаха самого любимого человека на свете.

- Ну и чё ты улыбаешься как дурачок? – Фися почесал за ухом у поросёнка и тот замурлыкал.
Вы слыхали когда-нибудь, как мурлычут поросята, нет? Натурально как домашние кошки, только чуть громче. Иногда они даже поют, но не каждому из нас дано это слышать.
Фися рывком поставил себя на ноги и решительно зашагал к летнему рукомойнику. Гайдар вприпрыжку бросился за хозяином. Субботнее утро, тёплое и ласковое неторопливо набирало обороты.

Умывшись, голый торс, Фися неторопливо побрился, удивившись в зеркало самому себе, обстриг когти на руках, задумался на секунду и тем же способом надругался над ногами. Вошёл в дом и выбрал на плечиках шифоньера чистую рубаху. Переоделся, опять же удивившись. Что это со мной? Словно обмываюсь-соборуюсь. Тьфу, бля…

Крики с улицы стегнули по нервам. Эх, такое утро загубили, ну что там опять в этом сраном совхозе?
А вдоль улицы в сторону деревянной колхозной библиотеки валила толпа. Фися подхватился и как был в шлёпках на босу ногу, рванул за толпой, выпытывая на ходу, что же приключилось?

- Ты чё, Егорша, с бодуна или вообще ничё не знаешь? – задыхаясь от бега, информировал Фисю Андрон. - Библиотека же горит!
Припустили ещё быстрее. Клубы дыма и языки пламени над крышей местного оплота культуры увидели издали. Уже в толпе метался председатель, за ним говённым хлястиком болтался суетно и бесполезно счетовод Межбулкин. Кто-то раскатывал пожарный рукав, ещё кто-то подцеплял его к гидранту. Хлестнула струя, ударилась в стену ревущего пламени. Огонь, словно только этого и ждал, взревел громче, яростнее.

С треском завалился навес над крылечком. И тут крик из толпы, пронзительный, как лидер ЛДПР, распорол суету. Кричала маленькая неприметная бабёнка, мать-одноночка, Верка Осокина: - Помогите люди!!! Да что же вы стоите, там же мой Димка с дружком переэкзаменовку учат…

Какой дьявол дёрнул плотника, что за сумасшествие? Вернее всего, так и выглядит героизм. Броситься, очертя голову, в пекло или кружало, не думая о последствиях, не замышляя о наградах. Егор всей своей некрупной тушкой сунулся под струю, бьющую из неплотного стыка гидранта. Провернулся ужом несколько раз и с криком: - Поберегись, крещёные! – бросился в пылающее здание. Кто-то пытался его перехватить, но Фися удачно отмахнулся, только схлюпала чья-то сопатка. Миг, и он, как портативный демон смерти, влетел в нутро библиотеки.

Где-то далеко-далеко пыталась выехать пожарная команда. На улице суетились, толкались и орали люди. А Фися, замотав новую рубаху на голове, вихрем метался по читальному залу. Переворачивал столы и шкафа, задыхаясь от едкого дыма, и почти теряя сознание от жара, распахивал двери. Тщетно, ребятишек не было.
Лёгкие разрывались от двойной нагрузки, огнедышащего воздуха и всепроникающей гари. Уже теряя сознание, он краем глаза срисовал движение за одним из шкафов. Руки метнулись на встречу рукам. Мгновение и он рывком вынес своё тело в полыхающий дверной проём. Рёбенка подхватили чьи-то руки.

Мальчишка хрипло каркнул: - Там Зина осталась. И Егор, не раздумывая, бросился обратно. – Зина! – кричал он в треске падающих досок, - Зина!
Под ноги ткнулось мягкое. Егор на ощупь, ничего не видя слезящимися глазами, схватил тёплое и мохнатое и в последнем Матросовском рывке вышвырнул животное на улицу. Рухнувшая сверху балка, завершила субботнюю Фисину адвентуру…

Егор пришёл в себя от чувства ужасающей жажды. Его пересохший рот пискнул: - Пить, воды…. Над ним склонилась фигура, женщина? Край эмалированной кружки прижался ко рту, волшебная влага медленно и аккуратно потекла по сжавшемуся пищеводу.
Зрение очищалось, женщина не уходила, и Егор хрипло спросил: - Девушка, я уже в раю или это предбанник?
И тогда «девушка» голосом Антона Бармина ответила: -  Отдыхай, дурачок. Девушек ему подавай, пень старый. Чудом жив, остался, а туда же. Скажи спасибо, что хрен не отгорел… 

Глава-15

В этой главе читателю предлагается подумать, а что же такое латентность? Почему даже самые жизненные и весьма комичные ситуации некоторыми особями рассматриваются, как ахтунг? Может быть, причины нужно искать в себе, не понятом собою же до конца, и потому непредсказуемом?

продолжение есть