Нью-Йорк.  Лето.  2001 год.  Небоскреб.  Вечер – коридоры пусты.  Разумеется, тихо.  Лифты стоят.  Все двери заперты. Лампы притушены, а кое-где и вообще выключены.  Угловой кабинет.  Тоже, между прочим, запертый.  Снаружи запертый.  Внутри – комната, два окна – на юг и на восток (кабинет-то угловой).  Одно окно открыто.  Стол (имитация красного дерева).  На стене напротив южного окна – соответственно, северной – громадная карта Нью-Йорка.  Три стула.  Горит свет вполнакала. И всё – кроме, конечно, трех человек, сидящих на стульях.  Один – лицом к двери, спиной к восточной стене – в дорогом и строгом костюме.  Костюм – благородно-синего цвета.  Очки в тонкой оправе.  Высокий.  По сложению - из тех, что неизменно приводят на ум фразу “кровь с молоком”.  Плечистый.  Ямочка на подбородке.  Ежик черных волос.  Мы так и будем его звать – Плечистый.  Официально он – один из самых удачливых и талантливых репортеров Нью-Йорка.  Он знает все и всех.  Он может достать приглашение куда угодно.  Он умен и, кажется, честен.  Скромен.  Уже несколько лет ведет терпеливое ухаживание за сотрудницей.  Пока безрезультатно.  Его это не особенно огорчает.  Почти без амбиции.  Куча друзей.  О нем вообще никто никогда не думает плохо.  Живет скромно.  Приехал в Нью-Йорк из какого-то заштатного городка.  О городке не известно ничего, кроме того, что он настолько мал, что не заслуживает иной информации.  В юности играл в американский футбол, и даже хорошо.  Образцовый американец.  Все ясно.

Второй сидит лицом к карте.  Молодой.  Не очень высокий, но прекрасно сложенный.  Совершенно обычное лицо.  Глаза подкупающе-детские.  Это – самый знаменитый фоторепортер города.  Они с Плечистым часто работают в паре.  Его карьера взлетела после того, как он сумел (неизвестно каким образом) сделать фотографии совершающегося ограбления.  Именно совершающегося – то есть то, о чем мечтает любой фоторепортер.  С этого момента криминальная хроника сделалась его карьерой.  Родился в Нью-Йорке.  В молодости занимался гимнастикой – но, как и Плечистый, даже не задумывался о спортивной карьере.  Однако в этом рассказе мы будем звать его Гимнаст.  Встречается с девушкой  - школьная любовь, она пытается стать актрисой.  Друзей практически нет, впрочем, у всех он на очень хорошем счету.  Одет более чем скромно – затертые джинсы, серая маечка, кожаная куртка, сине-красные дешевые кеды.

Третий – о, третий очень отличается от первых двух.  Владелец полусотни химических заводов, король индустрии и плейбой.  Мы будем называть его Химик.  Женат не был никогда. Попечитель нескольких медицинских обществ.  Вообще большой филантроп.  О родителях неизвестно ничего.  О его детстве – еще меньше.  Волевое лицо – такие лица бывают у романтических разбойников - всем известный типаж, клише, однако от женщин нет отбоя.  Одевается в черное.  На нем и сейчас черный костюм и черный галстук в желтую полоску.  Заводами, и вообще всеми своими предприятиями управляет через советы директоров.  Вмешивается редко.  Доверенное лицо только одно – старый слуга, еще одно клише, которого почему-то никто не замечает.  Богатство унаследовал, но к нему самому известность и деньги пришли после того, как он победил своего главного конкурента.  Его конкурент (назовем его, скажем, Джек)  производил спреи для парфюмерной промышленности.  Химик доказал, что в продукте конкурента содержится слишком много того, чего содержаться не должно  - и выбросил на рынок свои товары.  Успех потрясающий, но честный.

Надо сказать, что над Плечистым и Гимнастом очень многие втихомолку потешаются.  Некоторые так даже и в открытую.  Все знают – оба они терпеливы и незлопамятны. На них можно свалить любую работу, что в редакции очень часто и делают.  Денег они получают много – но ничто по сравнению с тем, что могли бы получать.  Химик не таков.  Он очень немногословен, это да.  Однако когда он раскрывает рот, чтобы что-то сказать, сам мэр слушает очень внимательно.  Ни одна женщина не оставалась ни с Плечистым, ни с Гимнастом в их квартирах на ночь.  Химик это проделывает постоянно.  Где его дом – ни для кого не секрет, однако без приглашения туда не очень-то попадешь.  Охрана.  Химик и Гимнаст очень любят зоопарки.  Впрочем, все это прилично, и интерес у них профессиональный – Гимнаст там часто фотографирует, его альбом “Арахниды Австралии” можно купить в любом магазине.  А Химика интересуют секреции некоторых животных Амазонки.  И гуано для удобрений.  С профессиональной точки зрения, а как иначе?  Плечистый и Гимнаст верны своим подругам.  Которых у них, кажется, и нет – по крайней мере, фактически.  Походы в рестораны и поцелуи на пляже – вот и все, чем они оба ограничиваются.  Химик же постоянно на грани женитьбы.  Однако только на грани.

Это все, что широкая публика знает об этих трех людях.  Достаточно, тем более, что особенно они ничего и не скрывают.  Платят налоги.  Ни в чем подозрительном не замечены.  И, в общем, мало чем интересны.  Так – рядовые американцы.  Может, чуть поудачливее других.  Тем более занимателен их разговор.

-Да потушите этот свет, мешает же, - это Плечистый.  Гимнаст усмехается и смотрит на Химика.  Тот взрывается:

-Вы оба со своей нокталопией… Я же в темноте ни черта, без очков-то.

-Ладно, хихикает Плечистый, подведем итоги:  Америка входит в кризис, чего и следовало ожидать.  А что вы еще хотели, после такой-то декады!  Книги и журналы покупают все меньше, соответственно меньше смотрят ТВ и ходят в кино, подписку отменяют.

-Да, денег у людей теперь кот наплакал,- замечает Химик.

- Да и ты страдаешь.  Один “Делл” уволил уже больше полумиллиона человек, об “Эппл” я вообще не говорю, - лениво замечает Гимнаст, - твоя химия невостребована.

- Что делать будем? – спрашивает Плечистый.

Химик и Гимнаст пожимают плечами и стараются друг на друга не смотреть.  Все, в общем-то,уже решено, но ведь кто-то должен это сказать.

-Война, - протягивает Химик.

-Война… - задумчиво говорит Гимнаст.

- Конечно, война, о чем тут еще говорить? – это Плечистый.

Химик бросает в сторону Гимнаста, так, чтобы Плечистый слышал:

-Конечно, война, ему-то хорошо говорить, родился не здесь, и вообще…

Плечистый протирает очки и говорит:

-А что, есть варианты?  Война оживит телевидение и кино.  Об Интернете я не говорю.  Это для нас с Гимнастом. Так?  Твои заводы, Химик, завалят госсаказами, деньги жопой есть будешь.  А компьютерщики?  Да они за твоими патентами в очередь встанут.  Все понятно.  Война оживит экономику.  У власти Буш – ну мы и будем регулировать общественное мнение.  Нужно будет – с дерьмом смешаем, а не нужно – героем сделаем.  Вообще-то мудак он полный, да не все ли равно?  Вообще, полярность мнений в обществе всегда на пользу массовой информации, мы что, не знаем, что ли?  Людям придется примыкать к совершенно определенному лагерю: за войну, или против.  Все бросятся читать, чтобы сделать правильный выбор.  И смотреть Си-Эн-Эн…

-Евроньюс,- усмехается Гимнаст

-С Европой решим!  Кто там у нас?  Ладно, потом…– продолжает Плечистый – ну что?  С арабами, как всегда?

-Да, папаша его “Дезерт Сторм” делал, пусть будет преемственность поколений, - замечает Химик. - Чем спровоцируем?  Теракт?

-Заложники надоели, - бросает Химик, - давайте, может вирус какой?

-Хрен докажешь, потом на американцев и свалят, - возражает Плечистый, - может, АЭС взорвем?  Хотя нет, это мы повторяемся.  Этот Чернобыль… За каким чертом мы его?

-Взорвать – это хорошо, - мечтательно тянет Гимнаст, - ну давайте хоть базу военную.  Вон, в Норфолке – четыре авианосца, подлодки.  Ахнет так, что…

- Да кто о ней знает, о базе этой, кроме тех, кто в Норфолке живет? – перебивает Химик.  Надо то валить, что все знают.  Белый дом там, или Статую Свободы.

-Это мысль! – оживляется Плечистый – Хотя нет, Президента-то нам убирать не с руки, а пустой Белый Дом взрывать толку мало.  Подумаешь, домик взорвали!  А вот Статую Свободы да, давайте, а?  Каков символ!

И тут Гимнаст бросает, глядя на карту на стене:

-Центр Нью-Йорка надо, чтоб разрушений побольше.  И жертв.  Центр Международной торговли.  Башни.  Причем обе.  Так, чтобы видели все.  Максимальный обзор.

-Сразу видно фотографа… - говорит Химик.  Задумывается на мгновение. -  Да...  Мощность заряда я рассчитаю, это несложно.

-А как туда привезешь взрывчатку? – спрашивает Плечистый. – Явно это не сделаешь, а тайно – доказывай потом, что это арабы.  Надо чтобы сразу все ясно было. Так манипулировать легче.

Гимнаст медленно произносит:

-Два самолета.  Угнать.  С живыми людьми на борту.  И в Башни их, со всего размаху… А?

-А захватили управление, конечно, арабы, да?  Потом по спискам пассажиров легко проверить, - подхватывает Химик. – Энергии хватит, я уверен, надо только в самую середину Башен целиться.  Плечистый, обеспечишь?

-Да нет проблем, только придется поочередно, сначала один, потом другой.  Гимнаст, ты снимать будешь?  Надо минимум с трех мест, любительской камерой, чтобы без подозрений.

-Хорошо, - задумывается Гимнаст, - это я займусь.

-Решено? – спрашивает Плечистый.  Детали потом.  Я думаю, в начале учебного года самое оно.

-Да, - произносит Гимнаст.

-Стрелять так стрелять, - сухо говорит Химик.

11 сентября два авиалайнера были заквачены в воздухе террористами.  Арабами.  План был простой – угнать самолеты, потребовать выкуп... Но над Нью-Йорком самолеты потеряли управление.  А затем какая-то сила (из самолета люди кричали по мобильникам, что рядом с самолетами летит что-то сине-красное)  направила их прямо в Башни.  Все конечно, погибли.  Никто не узнал, что у террористов и в мыслях не было уничтожать самолеты, а с ними – пол-Нью-Йорка.  Задел для войны был сделан.

Прошел год.  Тот же кабинет, те же лица.  Подводятся итоги.  Нормально.  Книги раскупаются, куча новых фильмов.  В основном – патриотических.  Индустрия выходит из кризиса, журналы нарасхват.  Плечистый, Химик и Гимнаст снова твердо стоят на ногах.  Они улыбаются.  Говорить, в общем, не о чем, но традиция требует общего собрания...

Пора прощаться.  Та же традиция требует настоящих имен.  Они пожимают друг другу руки:

-Пока, Супермен.
-До скорого, Бэтмен.
-Пока Спайдермен, до встречи.