Детство моё было радостным и беззаботным, и я так хорошо его помню, что иногда не верю людям, которые  утверждают что практически ничего не помнят из своих дошкольных времён.  Хорошо помню свой первый садик, «Малышок».  Странные игрушки, деревянный складной автобус. Три фанерных листа с мебельными шпингалетами, один морда автобуса, а два боковины. Внутрь нам ставили стульчики  и мы ехали куда-то постоянно, пока воспитатели занимались какими-то своими делами. Ехать было неинтересно, самое интересное было сидеть на водительском месте, на первом стульчике слева  и объявлять остановки. Мы постоянно дрались из-за этого места, самых неудовлетворённых участью пассажира детей воспитатели высаживали, поэтому я эту игру в основном наблюдал из остановочного комплекса «Угол».  Но тем ценнее мечта, чем сложнее к ней пробиться. Однажды мы с Женькой, братом моим, два трёхлетних сопляка,  а мне и трёх тогда не было, решили автобус  угнать. Это было несложно, вечером детей было мало, всех разобрали, а за нами родители ехали с работы с другого конца города. И мы решили что очень просто вытащить автобус из шкафа где он стоял и поехать на нём куда глаза глядят, не особо заморачиваясь на остановки и карательные меры со стороны гаишников-воспитателей. Не вдаваясь в подробности скажу,  что орали мы как белые медведи в тёплую погоду  когда нас завалило фанерой при попытке сделать из неё хоть что-то,  во что можно было поиграть.  Тяжёлая фанера, советская. Мы лежим и орём, пахнет деревом и краской, а выбраться никак. Страшно. Про ремень не помню, видимо воспоминания потерпевших первую в жизни автокатастрофу в тот момент были сильнее.

Ещё помню как привели к нам в группу новенького мальчика, Ромку.  Потом мы с ним в одном классе учились. А в тот невероятно тяжёлый для него день Ромка первый раз пришёл в детский сад, видимо по дороге получивший от мамы кучу рекомендаций по поводу подчинения старшим, ни с кем не ругаться, всех слушаться ну и т. д. И вот стоим мы утром в раздевалке ещё не проснувшиеся до конца и мамы нам застёгивают одинаковые  сандалии, а Ромку мама передаёт в руки воспитательницы, а сама отходит в сторону, пустив скупую слезу. Воспиталка берёт Ромку за руку и подводит к рядам раздевалочных шкафчиков:
— Ну, — говорит, — выбирай себе шкафчик, который больше нравится.
У парня на лице кризис, легкое помешательство, потом бросает тоскливый взгляд на мамку и протягивает ручку к шкафчику «с грушей». Или с «яблоком», не так важно.
Дальше все офигели — он залазит в шкафчик и робко прикрывает за собой дверку. Все смеялись, кроме Ромки конечно.  А ещё помню как однажды, то же Ромка, наслушавшись  сказок про богатырей  видимо, на прогулке громко закричал:
—Смотрите, трактор землю русскую роет …
А потом, в три года меня перевели в другой садик, в «Белочку», рядом с  домом. И опять новый коллектив, новые отношения. Именно там я познакомился с огромным по моим тогдашним понятиям рыжим парнем, Славкой Демиденко.  Он сейчас  в Заводоуковске уважаемый человек, стоматолог.  А тогда он был просто сопляк-переросток, наводящий шок и трепет на своих соседей по раскладушкам.  Однажды я рассказал отцу что Славян показывал мне приём, простой и эффективный. Он брал меня за шею, раскручивал и отпускал. Больно и невыносимо противно от осознания собственной беспомощности. Впрочем, он показывал такой приём не только мне, но почему-то остальные, более продвинутые в политике пацаны пытались со Славкой дружить, и те, кого царёк принимал в свою компанию, отрабатывали приём вместе с ним на других, менее расчётливых детях.  Но меня такой расклад никак не устраивал, именно поэтому однажды вчером я сообщил отцу о тиране, в надежде что он придёт завтра и убьёт фашиста вместе с его толстожопой мамашей. На что родитель дал мне весьма лаконичный и понятный ответ, тебя обидели - дай по шее. Поняв  всё буквально и осознав что военной поддержки ждать неоткуда, я стал разрабатывать собственный план. Ведь как дать по шее, если до неё нужно как-то дотянуться ещё?  Ситуация осложнялась тем обстоятельством,  что при попытке подкараулить незащищённую шею я неминуемо нарывался на пиздюли и вышеупомянутый приём.  Но я не сдавался, и вот однажды, собираясь на прогулку я увидел как рыжий демон наклонился, пыхтя над ненавистной застёжкой на башмаках. Сейчас  или никогда, мелькнула молнией мысль. Два прыжка, замах, нннаааа !!  Обеими руками ниже затылка. Голиаф пал. В буквальном смысле упал и заревел на всю раздевалку. Вечером маме было доложено о том что она воспитывает сына-изверга, а я заработал свой первый авторитет.  Естественно,  я всем в группе доложил что это папа научил меня не менее эффективному приёму, и не только этому ( это уже авансом, на всякий случай). Естественно, сразу оброс бандой друзей, с которыми мы разрабатывали планы по захвату всех игрушек в садике, лизали санки на морозе, пускали весной кораблики в лужах, а однажды даже совершили дерзкий побег за территорию, о котором расскажу чуть позже.

Но были и менее приятные моменты, как например тот случай, когда за обедом во время дискуссии какую рыбу нам подали, кто-то из пацанов назвал щуку сукой, не выговаривал ещё все буквы. Естественно за фразу сам ты сука мы хором стояли в углу весь сончас и голосили что «так больше делать не будем». Примерно в это же время я познал истинное значение слова «Ответственность». Нам на общую тарелочку положили сливочного масла, которое все ненавидели, видимо подразумевалось что каждый положит его себе в кашу. Когда каша была съеденной, а масло нетронутым, нянечка наша, Тётя Оля, сообщила что мы не встанем из-за стола пока масло не доедим. По её понятию мы должны были намазать его на хлеб и доесть с чаем.  Мы поступили проще, намазали масло на столешницу снизу и всё, свободны. А когда Тётя Оля убирала столы и залезла руками в масло, обман был раскрыт. На допросе я честно и бескорыстно взял вину на себя. Да, это я намазал всё масло на стол. Да, это я обманул администрацию детсада, тем самым дискредитировав авторитет нянечки.  Да, я ненавижу масло за то что оно жёлтое и жирное. Предатели молчали, и поэтому они пошли кататься с горки, а меня заставили съесть всё масло, которое няня соскребла со стола. Без хлеба. Без чая, просто масло. Жёлтое и жирное. Я блевал маслом весь день, Тётя Оля наслаждалась своим господством, а я ненавидел систему. В нянечкином лице. К слову сказать, масло я потом не мог есть  класса до седьмого.

На этом main kampf  не закончилась, был ещё момент, когда во время уборки игрушек я эффектно встал на одно колено чтобы поднять какие-то кубики. Я видел как отец так делал, когда ремонтировал свой старый мотоцикл. А  нянечке показалось что я навожу порядок без энтузиазма, да ещё и с понтами, в результате чего с одного подзатыльника я был отпрален на встречу с раскладушкой, разбил бровь. Глаз заплыл и перестал открываться. Но самая жопа настала вечером, когда родителям было сообщено, что я сам баловался и упал. Мне никто не верил, я ненавидел взрослых, всех без разбору. Мир впервые стал чёрно-белым и 2D. План созрел мгновенно, у отца на полочке в качестве сувенира  стоял настоящий автоматный патрон, а у приятеля Сашки дома был чёрный игрушечный автомат. Мне не стоило труда убедить его в том, что если мы Тётю Олю застрелим, жизнь станет намного лучше. И в тот момент, когда мы пытались как-то засунуть патрон в пластмассовое дуло, нас спалили.
— Эээто что такое ????, — нависла над нами гора сала в белом халате ?
— А это чтобы тебя застрелить, — выпалил я без заминки, и снова леденящий ужас в глазах, угол вместо сончаса, мамины слёзы и отцовский ремень вечером.
А однажды мы сбежали. Мы вдвоём с приятелем Сашкой сбежали из садика днём во время прогулки, мы тихонько улизнули за территорию и пошли домой, благо садик был практически во дворе. И как было обидно, когда придя домой мы никого там не обнаружили, родители были на работе. Пришлось возвращаться. Дети с прогулки уже зашли в группу, а нас так никто и не потерял. Мы покачались на всех качелях, поиграли в песочнице, посидели на заборе. Все дела переделали, и тут  нас обнаружила заведующая. Она отвела нас в группу  и, вот он момент эйфории, при нас наорала на тётю Олю. Та краснела и бледнела, бекала и мекала. Кукарекала практически. Но нас не наказала, потому что я ей пообещал что если что, знаю теперь к кому обратиться.
А ещё мы прятались от прививок, тонули в лужах и подглядывали в туалете за девочками. Это была настоящая жизнь, большой мир маленькими глазами.
Было здорово, но самое интересное было впереди.