Часть – 1 здесь:  http://udaff.com/creo/95190.html



23 августа, 2008 г.                         

        С водителем  Ольга Владимировна Рогожкина встретилась на следующий день рано утром. Несмотря на то, что тому едва исполнилось тридцать пять лет, выглядел он намного старше. Морщинистое лицо, обвисшие щёки, припухшие глаза красноречиво говорили о том, что мужчина злоупотребляет алкоголем. «Как же он работает водителем? – , подумала Рогожкина. – Или пользуется тем, что сотрудники ГИБДД не проверяют машину вице-мэра? Странно…»

          - Константин Абрамович, - пристально посмотрев на собеседника, приступила к опросу Ольга Владимировна. – Расскажите, пожалуйста, подробно, что называется, в деталях, о позавчерашнем утре. Буду вам признательна, если вы вспомните всё поминутно…
          - Так я же уже рассказывал, - выпятил нижнюю губу Порывай. – Добавить больше нечего… Я…
          - Мне вы пока ничего не рассказывали, - перебила Рогожкина.
          - Так спросите у своих коллег, - надменно произнёс водитель и вынул из кармана пачку сигарет. Ему не сразу удалось вытащить сигарету – пальцы рук слегка дрожали.
          - Константин Абрамович, - строго сказала Рогожкина, - давайте договоримся: я задаю вопросы, вы отвечаете…
          - Да нет проблем, спрашивайте, только я не пойму, меня теперь что, каждый день будут допрашивать?
          - Ну, во-первых, я вас не допрашиваю, мы просто беседуем, а во-вторых, если понадобится, то будем допрашивать и по три раза на день.
          - Хорошо-хорошо, - Порывай неожиданно стушевался.
          - Вот и договорились, - Ольга Владимировна вынула из сумки диктофон и, демонстративно включив, положила его перед собеседником. – Итак, Константин Абрамович, назовите точное время, в котором часу вы отъехали от дома Шандыкина?
          - Как обычно, - Порывай снова выпятил губу, -  Пётр Афанасьевич, вышел из подъезда ровно в 07:59…
          - Именно в 59 минут? – удивилась старший оперуполномоченный. – Почему такая точность?
          - Ну, это легко объясняется, - Порывай закурил и жадно затянулся. – Дело в том, что Пётр Афанасьевич, садясь в машину, всегда слушает новости по «Русскому радио», потому никогда и не опаздывает, садится за минуту до начала выпуска.
          - Ясно, - кивнула Рогожкина. – Продолжайте. Куда вы поехали?
          - На работу, - развёл руками Порывай. – Куда же ещё?
          - Останавливались ли где-нибудь по пути?
          - Нет, - покачал головой собеседник.
          - Никто в машину к вам не подсаживался?
          - Нет…
          - Во сколько вы прибыли к зданию мэрии?
          - Через пятнадцать минут.
          - Были пробки? – прищурившись, спросила сыщик.
          - Нет, в это время в центре пробок ещё не бывает.
          - Тогда мне, Константин Абрамович, не понятно, почему вы ехали от дома к месту работы пятнадцать минут? Ведь Шандыкин живёт в десяти минутах ходьбы от мэрии. Что вы на это скажете?
          - Ай, точно, - Порывай хлопнул ладонью себя по лбу. - Извините, я совсем забыл… Точно, как же я так… Вот чёрт…
          - Что вы забыли? – вздёрнула брови Рогожкина.
          - У Петра Афанасьевича закончились сигареты, мы останавливались у магазина, что на Большой Никитской улице. Он открывается в восемь утра…
          - Вот видите, - Рогожкина укоризненно покачала головой. – А говорите, рассказывали уже коллегам. Однако при первом опросе вы не упомянули о том, что останавливались у магазина…
          - Прошу прощения, Ольга Владимировна, ради бога, простите, я просто запамятовал, извините… Да и в принципе, разве это имеет какое-то значение? Ну, вышел человек, купил сигареты…
          - Для нас, Константин Абрамович, - перебила Рогожкина, -  любая мелочь имеет значение. Как я понимаю, вы не сами покупали ему сигареты?
          - Нет… В смысле, я часто это делал, когда была необходимость, но в тот день, Пётр Афанасьевич сам пошёл в магазин.
          - Почему?
          - Не знаю…
          - Он часто сам ходил в магазин?
          - Не часто, но иногда ходил сам.
          - А чем это было вызвано? Как вы можете объяснить?
          - Не знаю, может, я и заблуждаюсь, но, как я думаю, это обычно происходило тогда, когда у шефа… то есть у Петра Афанасьевича было плохое настроение.
          - Значит, в то утро Шандыкин был чем-то расстроен? – Уточнила Рогожкина. – Правильно я вас понимаю?
          - Можно и так сказать, - подтвердил Порывай. – Но это лишь мои предположения. Я не могу точно…
          - А вы не заметили, он ни с кем не встречался? – перебила Рогожкина. - К нему никто не подходил?
          - Нет-нет, ни с кем! Просто зашёл в магазин, купил сигареты и вернулся в машину.
          - Сколько минут он пробыл в магазине?
          - От силы минут пять-шесть…
          - Дальше, Константин Абрамович. Что было дальше?
          - Он закурил уже в машине, ехали молча. Возле мэрии вышел и отправился к себе в кабинет. Вышел в 09:15 и мы поехали на объект. С нами ехали ещё две машины с сотрудниками мэрии. В 09:45 прибыли на стройку.
          - Кто ещё с вами ехал в автомобиле?
          - Никто… Мы вдвоём.
          - А его помощник, Георгий Захарович Катаев?
          - Нет, он ехал в другой машине.
          - Можете вспомнить, с кем и о чём говорил по телефону Пётр Афанасьевич? – спросила Рогожкина.                       
          Порывай почесал затылок и задумался.                             
          - Вы знаете, Ольга Владимировна, - ответил спустя полминуты мужчина, - с кем он говорил, я не могу знать, поскольку имён и фамилий он не называл, а вот о чём..,  - Порывай снова задумался. Ольга Владимировна терпеливо ждала. – …тема была какой-то странной, - продолжил Порывай.
          - В чём эта странность заключалась, - оживилась Рогожкина.
          - Понимаете, я никогда не слышал, чтобы Пётр Афанасьевич говорил о картинах каких-то, об искусстве… А в этот раз он спрашивал у кого-то сколько стоит картина…
          - Название не помните?
          - Нет, не помню, вернее, он не произносил название, но спрашивал: не подделка ли? И просил своего собеседника тщательно проверить, что-то вроде, «смотри, чтобы не влипли с этой картиной…»
          - Что ещё вы слышали?                         
          - Так, отрывки, он же сидит всегда на заднем сиденье. Но точно помню, как он кому-то сказал: «Подсунешь подделку, три шкуры спущу…»
          - А суммы какие-то звучали?
          - Конкретная сумма не называлась, но Пётр Афанасьевич просил поторговаться и сбросить «сотку».                               
          - Сотку чего? – удивилась Рогожкина.                 
          - Честное слово, Ольга Владимировна, - Порывай ударил себя в грудь кулаком,  - я не знаю.                                                     
          - А почему вы при первом собеседовании ничего об этом не говорили? – нахмурившись, спросила Рогожкина.
          - Поймите меня правильно, Ольга Владимировна, - Порывай тщательно раздавил окурок о дно пепельницы, - я же всё-таки водитель - персональщик. Мало ли чего услышал, увидел… В общем, откуда я знал, что Пётр Афанасьевич пропадёт так надолго. А вдруг бы вечером появился, а я тут всю подноготную разболтал… Некрасиво ведь…
          - Значит, вы были уверены, что Шандыкин вернётся? – спросила Рогожкина.
          - Да я и сейчас в этом уверен, - заморгал Порывай.
          - Почему? Он что, раньше уже исчезал? – Сыщик пристально посмотрела на водителя.
          - Нет, это впервые произошло… Но…
          - Продолжайте, Константин Абрамович, продолжайте, - предложила Рогожкина.
          - В общем, как-то с месяц назад Пётр Афанасьевич немного подвыпил на какой-то там презентации и, возвращаясь поздно вечером домой, сказал мне: «Эх, Костя, махнуть бы куда-нибудь на Багамы, чтобы никого недельки две-три не видеть и не слышать…»
          - Что ещё он говорил в тот вечер?
          - Да так, в общем-то, ничего. Говорил, что устал от всего, хочется отдохнуть… Он быстро уснул, я разбудил его уже у самого подъезда.
          - А потом, в другие дни, он не затрагивал больше эту тему?
          - Нет, это было единственный раз. Вообще, в машине он молчун. Редко со мной говорил. В основном отдавал распоряжения.
          - Так, - Рогожкина встала из-за стола и выключила диктофон, - спасибо, Константин Абрамович, но нам, видимо, всё-таки придётся с вами встречаться ещё не раз. Так что смиритесь с этим.
          - Да я уже понял, - ухмыльнулся Порывай. – Что теперь поделаешь. Надо, так надо…

                                                          *  *  *
         

              От Порывая Ольга Владимировна направилась в магазин, где ещё совсем недавно Пётр Афанасьевич Шандыкин покупал сигареты.
          Продавщица  Катя, полная, розовощёкая женщина лет сорока, сразу узнала по фотографии покупателя.
          - Вы знакомы с этим человеком, - протягивая снимок, спросила Рогожкина.
          - Ну, как знакома, - криво улыбнулась женщина, - представляться не представлялся, но иногда заходил к нам в магазин.
          - Что он у вас покупал в четверг утром? – спросила Рогожкина.
          - Ой, дай бог памяти. Разве всё упомнишь? – хмыкнула Катя.
          - Подумайте хорошенько, я вас не тороплю, - сказала Рогожкина.
          - Когда вы говорите? В четверг? – уточнила продавщица. - Позавчера утром? 
          - Да-да, в четверг, - кивнула Рогожкина.
          - Так-так-так… по-моему, по-моему… Ой, не помню… Погодите, я сейчас свою напарницу позову, она помоложе, у неё память хорошая.

              Женщина нырнула в подсобное помещение и через полминуты вышла вместе с молодой девушкой.
            - Вот, Ирин, посмотри на фотку, ты не помнишь, что у нас покупал этот товарищ?
            - Сигареты, - сразу ответила девушка.
            - Больше ничего? – спросила Рогожкина.
            - Нет, только сигареты.
            - Сколько времени он пробыл в магазине?
            - Недолго, - ответила девушка, - тут одна старушка покупала творог и молоко, как только я её отпустила, сразу же подала пачку сигарет…
            - Вы уверены, что это был именно он? – уточнила Рогожкина.
            - Да он. Точно! Он ещё немного повозмущался…
            - Чем? – удивилась Рогожкина. – В смысле, скандалил?
            - Нет, - улыбнулась девушка, - не скандалил, просто у нас закончились сигареты синий «Данхил», и ему пришлось покупать другие.
            - И какие сигареты он купил?
            - Белые «Мальборо»,  - ответила девушка.
            - Это точно? Вспомните, пожалуйста!
            - Сто процентов, - подтвердила продавец, - я же сама ему их и предложила.

              Поблагодарив женщин-продавщиц, Рогожкина бросилась к выходу. Из машины  она позвонила Порываю:
            - Константин Абрамович, это снова я, Рогожкина Ольга Владимировна. Ещё один вопрос: какие сигареты курил в то утро Пётр Афанасьевич?
            - «Мальборо», - ответил Порывай. – Да, кстати, я забыл вам сказать, что в магазине его любимых сигарет не оказалось… Всё не упомнишь, извините…
            - А по дороге на стройку у него были всё те же сигареты, что он покупал утром?
            - Да, я ему предлагал купить другие, но он сказал, что уж докурит эту пачку.
              - То есть на стройке он курил «Мальборо»?
              - Вообще-то, я не видел, чтобы он там курил, я же сидел в машине…
              - Но, если бы закурил, то это были бы только «Мальборо»?
              - Да, других у него не было…
              - Всё, спасибо, - Рогожкина отключила телефон и тут же набрала Истринскую.

            - Александра Юрьевна, у нас неожиданная новость. Хотя и помню, но на всякий случай спрашиваю: «Какой окурок был найден на стройке? «Данхил»?»
            - Да, - подтвердила Истринская. – А что случилось?
            - Ой, Александра Юрьевна, сама ещё до конца не понимаю, но Шандыкин в тот день покупал сигареты «Мальборо». Просто «Данхила» не оказалось в магазине…
            - Перед приездом на стройку? – уточнила Истринская.
            - Нет, перед приездом на работу… Но это не имеет значения… Он купил по дороге…
            - Погоди-погоди, Оля, - если даже так, - то, возможно, у него  в кабинете был «Данхил». Ведь экспертиза подтвердила, что это точно его окурок. Так что не торопись с выводами.
          - Нет-нет, Александра Юрьевна, я уже уточнила у водителя. Он подтвердил, что Шандыкин выехал на стройку с пачкой сигарет «Мальборо». Нужно срочно допросить Мосину, маляршу. Я еду к ней.
          - Хорошо, Оля. Держи меня в курсе.

          Мосина на работе отсутствовала. Никто из работодателей не мог назвать её точного адреса. Как оказалось, женщина была из Приднестровья и работала в Москве нелегально.

          - А где же она живёт? – спросила Рогожкина у Вячеслава Анатольевича Бедрика.
          - Кто его знает, - пожал плечами строитель. – Говорила, у тётки какой-то. Здесь, - он кивнул в сторону, недалеко от стройки.
          - А почему её сегодня нет на работе?
          - Бог его знает! – развёл руками Бедрик.
          - Она часто прогуливала?
          - Нет, что вы, - покачал головой мужчина, - у нас с этим строго, за прогулы увольняем. Может, заболела…
          - Давно она у вас работает? – спросила Рогожкина.
          - С начала лета, - ответил Бедрик.
          - А как вы объясните, что у вас на стройке работают «нелегалы»?
          - Ольга Владимировна, - Бедрик развёл руками, - а что тут объяснять? Где их нет?
          - Вы же можете оформить официально разрешение на работу?
          - Ой, - мужчина махнул рукой, - конечно, можем, но вы знаете, сколько с этим мороки…
          - Закон - есть закон, Вячеслав Анатольевич.

          «Запел» мобильник. На дисплее высветилась надпись «Истринская».
          - Рогожкина, - ответила Ольга Владимировна и добавила: - Александра Юрьевна, Мосина пропала.                                                                                 
          - Оля, мы уже её нашли.                                                         
          - Где она? У вас? – удивилась Рогожкина.
            В этот момент связь оборвалась. Ольга Владимировна взглянула на дисплей, телефон отключился. «Да что ж это такое, - чертыхнулась сыщик, - как всегда, закон подлости».  Выудив из бардачка зарядное устройство, подсоединив его к телефону, Рогожкина вставила штепсель в прикуриватель и нажала кнопку включения. Показалось, что прошла вечность, пока телефон разразился приветственной мелодией. Она тут же снова набрала Истринскую, но из трубки донеслись короткие гудки. Ольга Владимировна резко выдохнула и припарковалась у автобусной остановки. «Наверное, мне звонит, - подумала она. – Ладно, подожду немного, если не позвонит, наберу через минутку…» Телефон молчал. Рогожкина снова стала набирать номер, но в этот момент в окно её «Тойоты» постучали. У двери стоял гаишник. Она открыла окно.
            - Капитан Синюхин. ГИБДД города Москвы. Уважаемая, предъявите, пожалуйста, документы…                                 
            - Какие, право, вы быстрые, - ухмыльнулась Рогожкина, порылась в сумке и, протянув удостоверение, подумала: «Ну и фамилия у тебя, капитан!» 
            - Пардон, товарищ майор, - смутившись, произнёс офицер. – Что-то случилось? Может, нужна какая-то помощь?
            - Нет, спасибо, - ответила Рогожкина. – Просто мне необходимо сделать срочный звонок.
            - Извините, всего вам доброго, Ольга Владимировна, - козырнул напоследок милиционер.                             
            - Спасибо, - кивнула Рогожкина, и в этот момент раздался звонок от Истринской.
            - Да-да, Александра Юрьевна, извините, батарейка села. Так Мосина у вас сейчас? 
            - Если бы, Оля.                                       
            - Что случилось?                                           
            - В морге она. Убили сегодня ночью…


                                                                * * *

         
        Вечером на совещании Рогожкина доложила, что исчез и второй свидетель сантехник Катков.
          - Он тоже нелегально работал на стройке? – спросила Александра Юрьевна.
          - Нет, он – москвич. Но к ним устроился недавно, в начале июня, - сказала Рогожкина. – И ещё очень важная деталь, Александра Юрьевна,  добавила она: -  Мосина и Катков устроились на работу практически одновременно. Сначала Мосина, а через два дня Катков.
          - Кто принимал их на работу? – спросила Истринская.
          - Заместитель Бедрика. Сергей Фёдорович Смагин. Я с ним пообщалась, говорит, у них вакансий полно. Соискатели обращаются практически каждый день.
          - А до этого, Катков где работал? – Истринская что-то записала в тетрадь.
          - У частного лица был водителем и по совместительству завхозом в загородном доме, - ответила Рогожкина. 
          - Что за частное лицо? Кто такой? – поинтересовалась Истринская.
          - Кислов Денис Витальевич. Занимается мебелью. Два магазина и склад в Подмосковье.
            - Вы с ним уже пообщались? – спросила Александра Юрьевна.
            - Он сейчас в командировке, за границей.
            - Когда уехал?
            - Вчера. Коллеги по работе утверждают, что буквально на день-два выехал в Италию. Решает какие-то вопросы с поставщиками.
            - Так-так-так, - Истринская забарабанила пальцами по крышке стола. – То есть в момент исчезновения Шандыкина он находился в Москве?
            - Выходит так, - кивнула Рогожкина.
            - Как только он вернётся в Москву, обязательно опросите его, - сказала Истринская. – Родственников Каткова опросили? 
            - Да, - ответила Ханова. – Я была у него дома, живёт с матерью. Она показала, что сын часто исчезает на несколько дней. То есть уже привыкла к таким выходкам. Уверена, что обязательно объявится.
            - Посмотрим, - сказала Истринская. – Что ещё?
            - Водитель Шандыкина  утверждает, что его шеф хотел приобрести какую-то картину, - доложила Рогожкина. -  Но подробностей никаких…
            - Александра Юрьевна, - перебив, вступила в разговор Мария Ханова, - у меня есть информация по этому вопросу. Я встречалась с Бергом Адольфом Юрьевичем, это известный антиквар. Именно  с ним Шандыкин последний раз перед исчезновением говорил по телефону.
              Минутку, - остановила Ханову Истринская. – Оля, у тебя всё?
            - Да, - ответила Рогожкина. - Но хочу уточнить, Александра Юрьевна, действительно, водитель Порывай тоже утверждает, что в последнем своём разговоре Шандыкин упоминал о какой-то картине. О сигаретах я вам доложила. На этом у меня пока всё.
            - Хорошо. Продолжай, Мария, - предложила Истринская.
            - Так вот. Адольф Юрьевич Берг показал, что Шандыкин неоднократно покупал у него всякие дорогие штучки. Делал упор на вещи, которые год от году растут в цене. Берг сделал вывод, что Пётр Афанасьевич покупал все эти произведения искусства с целью в будущем их перепродать…
            - То есть вкладывал деньги в антиквариат, чтобы на этом заработать? – уточнила Истринская.
            - Ну да, - кивнула Ханова. – Он в этом мало чего понимал, потому пользовался консультациями Берга.
            - И много он накупил? – спросила Истринская.
            - Многовато для чиновника, - хмыкнула Мария, - за три года он потратил на эти безделушки более трёх миллионов долларов.
            - Ничего себе «безделушки», - воскликнула Рогожкина.
            - И это ещё не всё, - Ханова жестом остановила коллегу, - в ближайшее время он намеревался купить у Берга картину за два миллиона евро.
            - Что же это за картина такая? – изумлённо проговорила и покачала головой  Истринская.
            - В том-то и дело, Александра Юрьевна, ему было всё равно, что покупать. Просто он поручил Бергу найти картину, которую потом в случае необходимости можно будет перепродать по более выгодной цене.
            - Понятно. Выяснили, где хранятся его покупки? – спросила Истринская. 
            - Пока нет, - ответила Ханова. – Ни в квартире, ни в загородном доме этих вещей не обнаружено.                                                                 
            - Кстати, где Соматина? – спросила Истринская.
            - Она должна подойти с минуты на минуту. Недавно звонила. Соматина сегодня весь день работала в области, общалась с прислугой Шандыкиных, трясла компьютер и так далее. Докладывает, что едет тоже с новостями.                                       

              Раздался стук в дверь, и в кабинет вошла Анна Соматина.
            - Разрешите, Александра Юрьевна, - на ходу бросила она.
            - Присаживайся, мы ждём  тебя, - сказала Истринская и добавила: - Ну что там у тебя? Докладывай…                                                                 
            Соматина, сев за стол, раскрыла перед собой толстую тетрадь и спросила:
            - По убийству Мосиной есть какие-то подробности?
            - Аня, давай по порядку, - потребовала Истринская. – Докладывай.
            - В общем, подозрения Ольги Владимировны подтвердились. Домработница Варвара Кручинина была любовницей Шандыкина, хотя сначала категорически отрицала это. С её слов боялась разоблачения, вернее не самого разоблачения, а того, что хозяйка, Елизавета Фотеевна,  уволит её с работы. Хотя, как мне кажется, тут что-то другое.
            - В каком смысле? – вздёрнула брови Истринская.
            - Увольнения она не боится, но что-то явно не договаривает. Я полагаю, что Шандыкин собирался развестись с женой.
            - Почему такие выводы? – спросила Истринская.
            - Шандыкин говорил любовнице, что подозревает жену в измене, но при этом никаких мер не предпринимал. Я думаю, он готовил неожиданный шаг. Даже не думаю, а уверена, - уточнила Соматина. Вот какое любопытное письмо я обнаружила в его электронном почтовом ящике, - Соматина протянула Истринской лист бумаги.

              Александра Юрьевна зачитала письмо вслух:

              «Уважаемый Пётр Афанасьевич! Мы проверили Вашу информацию. Она полностью подтверждается. Действительно, ваша супруга встречается с мужчиной. Мы установили его личность. Кислов Денис Витальевич, 41 год. Живёт в Московской области в собственном доме. Адрес установлен. Фото и вся остальная информация в прилагаемом файле. Как видите, мы умеем работать. Ещё раз благодарю за щедрый гонорар. Надеюсь на продолжение взаимовыгодного сотрудничества. Всегда рады будем Вам помочь. До свидания. Ваш Вячеслав.»

          - А вот и фотки, - Соматина подала Александре Юрьевне ещё несколько листов.
          Истринская просмотрела фотографии и, передав их коллегам, иронично произнесла с ударением на последнем слоге:
          - Красавец! – спустя ещё полминуты добавила: - Где теперь его искать?
          - А что случилось? – удивилась Соматина.
          - Случилось то, - тяжело вздохнула Истринская, что мы потеряли сразу двоих свидетелей…
          - Как это двоих? – опешила Соматина. – Ещё кого-то убили?
          - Пока не знаю, но подозреваю, что Каткова мы уже не найдём в живых.
          - Сантехника? – ещё больше удивилась Соматина.
          - Да-да, - подтвердила Истринская. – Дело в том, что исчезнувший сегодня сантехник Катков ещё три месяца назад работал завхозом в загородном доме у этого самого Кислова, затем устроился сантехником на строительство спортивного комплекса. Кто поверит в такие случайности? Но самое печально то, что Кислов сейчас находится заграницей, а уверенности в том, что он вернётся в Россию, у меня пока нет. Так, Анна, что у тебя ещё?
            - Дальше вот что, - продолжила Соматина. – Садовник, работающий в загородном доме у Шандыкиных, Сергей Викторович Баринов, пожилой мужчина (ему 65 лет) показал, что в последнее время отношения между сыном и отцом испортились. Двадцатисемилетний  Алексей Петрович Шандыкин нигде не работал, часто требовал у отца крупные суммы денег. Баринов утверждает, что Шандыкин - младший увлёкся игрой в казино, а отец как-то узнал об этом, ну и прекратил финансирование. Требовал, чтобы сын устроился на работу. 
            - Так он до сих пор не работает? – спросила Истринская.
            - Говорит, что ищет, - ответила Соматина.
            - Ты опросила его?
            - Опросила, - покривившись, ответила Соматина, - пренеприятнейшая личность.  Больше переживает не о том, что пропал отец, а о том, где он теперь будет брать деньги. Прямо причитает: «Ах, на что же мы теперь с мамой будем жить?»
            - Ну, у мамы-то спонсор найдётся, - ухмыльнулась Истринская и спросила: - Он что-нибудь заканчивал? Какое у него образование?
            - МГУ, - ответила Соматина. – Юрист. Только с него юрист, как с нашей Маши тракторист.
            - А меня-то зачем ты сюда приплела? – вспыхнула Ханова. – Или ты снова на мою машину намекаешь? Не пойму, чем тебе мой «Купер» не устраивает? Да я лучше на «Запорожце» буду ездить, чем скакать на твоём «козлике»…
            - Мария, прекрати, - перебила  Истринская.
            - Ну а что она, Александра Юрьевна, вечно меня с кем-то сравнивает. Вот уже до трактористов докатилась…
            - Маш, да не обижайся ты, - рассмеялась Соматина. – Я же любя…
            - Любя, - нахмурилась Ханова. 
            - Да я просто соскучилась по тебе, вот и…
            - Так, товарищи офицеры! – строго произнесла Истринская. – Делаю вам обеим замечание. Нам сейчас не до сантиментов и шуток. Давайте по делу.
            - Извините, Александра Юрьевна, - пробурчала Ханова.
            - Соматина, продолжай, - приказала Истринская. – Что у тебя ещё? С кем общалась?
            - С охраной. У них в загородном доме посменно дежурят четыре человека из местного ЧОПа. Но охранники вообще ничего не знают. Они сутками сидят за монитором в специальной будке да следят, чтобы вовремя закрыть или открыть ворота. Так что там информации, можно сказать, ноль…
            - Ну что ж, - после непродолжительной паузы произнесла Истринская, - подведём итоги. Итак, первое: мы обязаны предпринять все меры к розыску Каткова. Второе: необходимо более детально поработать с Елизаветой Фотеевной и Варварой Кручининой, мне кажется, что собака именно здесь зарыта. Что-то тут не то. Третье: необходимо найти антикварные штучки, купленные у Берга. Кстати, с Бергом тоже нужно более тщательно заняться. Четвёртое: установить все связи Шандыкина - младшего и поставить его мобильник на прослушку…

            В кабинет стремительно влетел полковник Катрам.
          - Товарищи офицеры! – скомандовала Истринская. Сыщики встали.
          - Сидите-сидите, - взволнованно едва ли не выкрикнул начальник. Он шумно плюхнулся в кресло, стоящее в углу кабинета, и, вынув сигарету, стал громко ругаться: - Твою мать, да что ж это такое! Откуда они берутся эти наглецы?
            - Что случилось, Олег Денисович? – осторожно спросила Истринская, предчувствуя, что ответ будет обескураживающим. И она не ошиблась.
            - В Шандыкина – младшего стреляли, - выдохнул Катрам.
            В кабинете повисла тишина. Первой нарушила молчание Истринская.
            - Он мёртв? – тихо спросила она.
            - В реанимации, - ответил полковник, - но хирург сказал, что если есть на свете чудеса, то молодой человек, возможно, выживет. Контрольный выстрел в голову. Но пуля как-то прошла странно, в общем, пока жив, хотя и без сознания.
            - Олег Денисович, - Истринская встала из-за стола, - где это произошло?
            - На Марксисткой улице, рядом с  казино «Кристалл». Очевидцы показывают, что тот стал поворачивать на машине к стоянке казино, в этот момент к нему подскочил мужчина и выстрелил через открытое окно. Автомобиль Шандыкина упёрся в дерево. «Стрелок» подошёл к нему и выстрелил в голову. Затем сел на мотоцикл и умчался в сторону Волгоградского проспекта.
            - А номер кто-нибудь запомнил? – спросила Истринская.
            - Запомнили, - хмыкнул Катрам. – Да что толку с того номера? ГАИшники  через пятнадцать минут обнаружили мотоцикл за  Макдональдсом. Был угнан месяц назад. Хозяин обращался с заявлением. Мотоциклиста, видимо, кто-то поджидал за рестораном. Исчез бесследно.
          Катрам закурил, затем встал и стал прохаживаться по кабинету.
            - Ох, завтра с нас будут снимать стружку, Александра Юрьевна. Это вам не за «лысым» маньяком гоняться. Что у вас? Хоть есть какой просвет?
            - Занимаемся, Олег Денисович, - тихо ответила Истринская. – Сдаётся мне, что Шандыкин своими противоправными действиями сам себе вырыл яму.
            - Хулиганил? – прищурившись, спросил Катрам.
            - Ещё как, - ответила Истринская. – По крупному. Картины по два миллиона евро покупал.
              Катрам присвистнул.
            - Это серьёзно, - покачал он головой. – Видать мужик был не промах. – Полковник остановился, помолчал с полминуты и сказал: - Ладно, девушки, занимайтесь. Если Шандыкин – младший… впрочем, не будем загадывать, утро вечера мудренее.
              После чего молча  вышел из кабинета. В кабинете снова воцарилась тишина.

                                                                  * * *

                Вечером, перед уходом со службы,  полковник Катрам пригласил Истринскую к себе в кабинет. 
              - Ну что, Шура, - спросил он, – сама-то как думаешь, живым найдём Шандыкина?
              - Не знаю, Олег Денисович, - спокойно ответила Истринская. – Если это просто убийство, то зачем преступникам было его похищать? И главное, зачем он ушёл со стройки? Ума не приложу… Хотя.., - она запнулась. 
              - Говори-говори, Александра, - потребовал Катрам.
              - Тут вот какая закавыка, - закуривая, продолжила Истринская. – Проверили мы ещё раз окурок. Накладка вышла.
              - В смысле? – Катрам привстал. – Не его?
              - В том-то и дело, что его, - Истринская вздохнула. – Но окурок этот из пепельницы. Не бросал Шандыкин его в коридоре.
              - Как это? – удивился Катрам. – То есть…
              - Окурок подбросили. Теперь уже точно установлено, что он был потушен в пепельнице.  Затем, видимо, кто-то похитил его и принёс на стройку.
              - Погоди-погоди, - полковник заходил по кабинету. – Значит, получается, свидетель Мусина…
            - Мосина, - поправила Александра Юрьевна, - да-да, Олег Денисович, свидетель Мосина врала, что Шандыкин бросил окурок на пол.
            - А зачем? – Катрам потёр указательным пальцем переносицу.
            - Как теперь узнаешь? – развела руками Истринская. – Я сама ничего не могу понять. 
                Начальник Особой оперативно-розыскной части подошёл к журнальному столику, расположенному в углу кабинета, и включил электрочайник.
              - По кофейку? – предложил он.
              - Не откажусь, - улыбнулась Истринская. – Голова раскалывается.
              - Действительно, что-то не понятное, - Катрам шумно плюхнулся в кресло и закинул ногу на ногу. – Вернее, я понимаю, что Му… Мосина и Катков что-то видели такое, за что их похитители могли убить. Но вот зачем было подбрасывать окурок из пепельницы Шандыкина, это… какая-то.., - начальник так и не сумел подобрать нужного слова.
              - Тут дело даже не в этом, Олег Денисович, - с расстановкой проговорила Истринская. – Понимаете ли… Мосина ведь, получается, лжесвидетельствовала. Зачем она показывала, что видела, как Шандыкин бросил сигарету, то есть окурок на пол? С какой целью?
              - Слушай, а может, он действительно бросил окурок? – неожиданно предположил Катрам.
              - Я же вам говорю, Олег Денисович, - улыбнувшись, сказала Истринская, что окурок из…
            - Да я не об этом, - перебил Катрам, - я понимаю, что из пепельницы, но ведь могло и такое случиться, что окурок, ну, допустим, валялся у него в кармане.
            - Разве такое бывает? – рассмеялась Истринская.
            - Всё бывает, Шура. Может, где неудобно было бросить, затушил, да в карман. А потом, случайно обнаружив, взял да выбросил.
            - Ну, Олег Денисович, это уже совсем фантастика какая-то…
            - А что же нам ещё думать? – проговорил Катрам, щурясь и покачивая головой. – Тут и до фантастики можно докатиться…
            - Мне сдаётся, что в коридоре на втором этаже, кроме Мосиной и Каткова были ещё люди. И вот именно те люди и вывели Шандыкина из здания…
            - Или вынесли, - добавил Катрам.
            - Возможно и такое, - согласилась Истринская. 
            - А чтобы запутать нас, - Катрам поднял указательный палец вверх, - они придумали историю с окурком и с тем, что Шандыкин сам покинул помещение. Видимо, Мосиной с Катковым приплатили и попросили  их соврать.
            - А зачем?
            - А вот это, Шура, пока одному богу известно.
            - А может, Катков сам и похитил  Шандыкина…
            - Сам не сам, а, скорее всего, по чьему-то заданию, - предположил полковник. – В общем, придётся нам тут поломать голову. И ещё, - Катрам задумался, но через полминуты продолжил, - если окурок подбросили, тогда вопрос: кто его доставил на стройку? Вообще, как он попал в руки преступников? Три основных варианта: из дома или квартиры, из кабинета, из автомобиля. Следовательно, похитителям кто-то помогал, причём из близкого окружения Шандыкина. А это могли быть и жена, и домработница, и водитель…
            - И помощник его, и уборщица в кабинете, - добавила Истринская.
            - Да, - кивнул Катрам, - и уборщица тоже.
            - Ну а что вы, Олег Денисович, думаете по поводу сына Шандыкиных? – спросила Истринская. – Связано это с похищением отца?
            - У него долгов, как шелков, - цокнул языком Катрам, - могли и кредиторы расправиться. Отец-то в последнее время ограничил его в средствах, требовал, что бы он на работу устраивался, а тот всё отлынивал.                                     

              Катрам разлил по кружкам кипяток и спросил:
            - Тебе с сахаром?                                         
            - Одну ложку, - ответила Истринская. – Не люблю слишком сладкий.
            - А я так и не могу отвыкнуть от сладкого, - рассмеялся Катрам. – Жена ругается. Говорит, на старости лет диабет заработаю. – Он насыпал себе в кружку три ложки сахара.
            - А что, есть предрасположенность? – спросила Истринская.
            - Ты знаешь, - Катрам покачала головой, - ездили с ней в санаторий «Сочи», и врач сказала, что, если не сяду на диету, заработаю сахарный диабет. То есть, как такового ещё заболевания нет, но утром как-то был 7 единиц. Так и сказали: начальная стадия диабета.
            - Ну, - с укоризной сказала Истринская, - а зачем же вы бухаете в кофе по три ложки сахара?                                                           
            - Шур, да я иногда, - лукаво улыбнулся полковник. – Ну, вот не могу без сладкого, хоть убей. Но! Тут вот какая штуковина, Саня. Врач говорит, дело вовсе не в сладостях. Главное – поменьше есть жирного. Я отказался совсем от свинины, от масла, даже растительного, от хлеба, от картошки. И ты знаешь, помогло. Меряю по утрам сахар, норма. 5-6 единиц. Так что совсем от сладенького отказываться пока резона не вижу.
                Катрам поставил кружку перед Истринской и сел в кресло напротив.
                - Так вот, Шура, я думаю, а не сынок ли что замутил против папаши, - Катрам резко вернулся к разговору о похищении Шандыкина.
                - Нельзя отвергать и такую версию, - согласилась Истринская. – А теперь, как от лишнего свидетеля, от него решили избавиться?
                - Вот именно, - вздохнул Катрам. – Но только не вяжется ничего. Почему не звонят родственникам и не выставляют никаких требований?
                - А зачем их выставлять родственникам? Они могут и из Шандыкина выбить деньги. Если он собирался покупать картину за два миллиона Евро, значит, деньги где-то хранятся? Похищай мужичка и пытай его. Сам расскажет.
                - То есть, ты хочешь сказать, что мог и Берг навести? – вздёрнул брови Катрам.
                - Вряд ли, - сказала Истринская. – Мы знаем его уже давно. Он в такие игры не играет. Хотя… Бог его знает, люди меняются. Да и его могли прижать так, что не смог отказать…
                - Нужно всё по семь раз перепроверить, Александра Юрьевна. По семь, по десять, по сто раз, - Катрам начал привставать из кресла, но, передумав, снова сел.
                - Чем мы сейчас и занимаемся, только пока никаких сдвигов. Какая-то несуразица получается…
                - Что ты имеешь в виду? – спросил Катрам.
                - Да все эти окурки, убийства, измены мужьям, жёнам и тому подобное.
                - Там где пороки, Шура, там и преступления. Ты помнишь, за что Авель убил своего брата? Первое убийство, согласно Библии, на земле произошло из-за зависти. А потом пошло поехало: измены, кражи, подлости, войны и так далее. И по сей день.
                - Вы же атеист, Олег Денисович, - улыбнулась Истринская.
                - Да, - кивнул Катрам. – Но, ты знаешь, Библию читаю. Интересная книженция. Хотя со многими положениями и не согласен. Уж больно много противоречий. То не убий, то подставь другую щёку. Я этого не принимаю и никогда, наверное, не приму...
              - Что? – удивилась Истринская.
              - И  «не убий», и со щекой. Ну, вот ты сама подумай, Саня, - Катрам всё же встал из кресла и стал прохаживаться по кабинету, ударяя краем ладони то по столу, то по подоконнику, - если «не убий», то, я так понимаю, и назойливую муху, я не имею права  шлёпнуть тапком или газетой…
                - Ну, это вы уже утрируете, Олег Денисович…
                - Согласен, - перебил он, - совершенно с вами согласен, коллега! Утрирую. Но тогда скажите мне на милость, что я должен делать с негодяем, который, допустим, замахнулся с оружием на моего ребёнка? Ждать? Чего? С моря погоды? Я должен проявить неимовернейшую прыть и опередить преступника. И вцепиться ему в горло или сразу башку свернуть. Согласна?
                - Согласна, - спокойно ответила Истринская и добавила: - С нашей профессией, Олег Денисович, всё равно на рай рассчитывать нечего. Так что у нас своя Библия. Закон о милиции и  Об оперативно розыскной деятельности.
                - Наверное, старею, - вздохнул Катрам, - что-то последнее время на философию тянет. Ладно, поехали по домам, Александра Юрьевна. Завтра очень много работы. Ты там своим девчонкам скажи, пусть уж постараются, нельзя с этим делом затягивать.
              - Да уж и так говорю. Впрочем, их подгонять не нужно. Сами всё понимают.
              - Да, коллектив у тебя, конечно, достойный. Береги девушек. Молодцы они. Особенно Машка. И откуда в ней столько духа? Такая дерзкая девчонка. Я аж завидую ей иногда. Только смотри, не говори ей об этом… А то нос задерёт.
              - Ну что вы, Олег Денисович, как можно…
              - Да я так, на всякий случай. Ну, Шура, давай, пока, - полковник протянул руку.
              - Всего доброго, - пожимая руку, сказала напоследок Истринская.


                                                            * * *

            Муж Истринской погиб много лет назад. После чего она сама пошла работать в розыск, чтобы найти убийцу мужа. Она нашла его, и у неё была возможность при задержании собственноручно и на законных основаниях прикончить этого негодяя – преступник направил на неё пистолет и пытался выстрелить, но у него заклинило затвор. Одно мгновение, и убийца мужа мог бы забиться в предсмертных судорогах. Но в последний момент Истринская так и не смогла нажать на спусковой крючок. «Нет, - подумала она в тот миг, - пусть свершится правосудие, смерть – слишком лёгкий итог его деяниям. Он должен мучительно, несколько лет, ожидать приговора в следственном изоляторе. Затем до конца своей жизни поселиться под неусыпным присмотром в бараке колонии для лиц, отбывающих пожизненное наказание - а в таком исходе вдова милиционера не сомневалась, ибо на совести преступника была ни одна загубленная жизнь - и там сдохнуть, как бездомная собака…» Истринская всегда была ярой противницей смертной казни.
      «Преступник, лишивший жизни не одного человека, - рассуждала она, - безусловно, должен понести самое суровое наказание. Но многие почему-то полагают, что справедливым наказанием в таком случае является неминуемая казнь убийцы. Нет, тысячу раз нет. Безжалостный и хладнокровный убийца должен, в конце концов, осознать, что всю оставшуюся жизнь он проведёт за решёткой и, даже, если, устав от безысходности, захочет наложить на себя руки, ему никто не позволит этого сделать. Это и есть справедливое наказание. Умереть за одну секунду – легко. Умирать всю оставшуюся жизнь – это самое страшное для человека, пусть он даже неисправимый  и отъявленный негодяй…» 

    Александра Юрьевна одна воспитывала сына Юрку, названного в честь её отца. В момент гибели мужа, она была беременна, и твёрдо решила назвать следующего ребёнка в честь мужа, в честь отца новорождённого. Благо, имя мужа позволяло назвать его именем хоть дочь, хоть сына - мужа звали Евгений. Но через месяц после похорон у Александры случился выкидыш, и врачи вынесли беспощадный, хотя от них и независящий, медицинский приговор – Юрка останется единственным сыном Истринских. Сына она любила неистово, даже ловила иногда себя на мысли, что тем самым может испортить ребёнка. Но с годами Александра всё же сумела подавить в себе безумную, всепоглощающую и слепую любовь, понимая, что должна, да что там должна, обязана вырастить достойного наследника своего отца, награждённого посмертно «Орденом мужества». Силы воли Александре Истринской занимать не приходилось, она была поистине женщиной из стали. Характеру этой элегантной, не броско, но со вкусом одетой женщины, мог бы позавидовать любой мужчина. Правильные черты лица, тёмные  волнистые волосы, правда, почти не видимые для коллег, поскольку всегда аккуратно были подобранны, глубокие и слегка уставшие, но от этого только ещё более выразительные, глаза. Стройная, всегда подтянутая, спортивная фигура. (А как ещё должен выглядеть серебряный призёр чемпионата России по биатлону?) Александра Юрьевна в совершенстве владела  практически любым стрелковым оружием. Бывший тренер требовал от своих подопечных метко стрелять не только из винтовки, но и из всех видов оружия.
              Александра Юрьевна, в совершенстве владела двумя иностранными языками – английским и немецким. При необходимости могла бы даже занять должность профессионального переводчика, допустим, на международных переговорах любого уровня. Иными словами, подполковник милиции Истринская была красивой, умной, очень образованной и весьма привлекательной женщиной. Благодаря своей подчинённой, самой молодой и строптивой сотруднице спецгруппы  Марии Хановой, за Александрой Юрьевной прочно закрепилось прозвище «Искра». Во-первых, это прозвище было очень созвучно с фамилией начальницы, во-вторых, подчинённые не без основания заметили, что Александра Юрьевна в самых сложных ситуациях, умела мгновенно принимать решения, в последствии оказывавшиеся единственно верными.