Блять, если уж не повезёт, так не повезёт - на родной жене триппер паймаешь, нахуй. Или как у нас в калхозе говорили: беда за бедой, купил коня и тот с песдой.

        Выхадной, в рот бы его ипать. А с другой стораны, праздник – первый день последнего месяца зимы. Хуй так и дёргается в предчувствии весенних забав и переключений. Повеяло запахом фиялок и падснежник сёдня ночью приснился – вроде как дядю Васю (тёзку мого)  нашли в сугробе у падъезда. Но тока это просто сон. Хуй хто дядю Васю ваапще найдёт. Я-то знаю, он с мымрой из соседней прачешной свалил ещё в начале декабря. Жена-дура до сих пор думает, что благоверный её по пьяне где-то замёрз. Ага, держи подол обеими руками. Нашли далпаёпа, дядя Вася нахуй всех нас исчо переживёт. Это он для Тони сваей импантент (видимо, заебла так, шо пришлось притвориться «пеницилином»), а сам переёб уже всю округу.

          Не знаю, пиздят или вправду было, но слушок ходил, что дядя Вася даже старожилке микрорайона бабе Фёкле умудрился засадить. А она, между прочим, ещё вместе с Надеждой Константиновной на блядки бегала к эСэРам, а опосля революции Троцкому с Каменевым минет делала, за што в 37-ом жестоко пострадала – НКВДисты заставили всей Лубянке хуй сосать. Но нихуя, справилась баба. Губы, правда, беспредельно  раздуло, зато амнистию себе заработала. Вот, что значит, талантливая тётка была. Не то, что нынешние – приедет в баню, пятерых мужиков увидит и в обморок, мол,  приглашали тока на троих. Тьфу, блять, немощные сцуки.

          Слух про Фёклу давно не давал мне покою. Сам не знаю, вроде не геродотофил, а вот засела, блять, мысль атъипать бабульку, хоть хуй на голове теши. Сплю и видю, как Фёклушку ласкаю, ладошкой по секелю провожу, попку пальчиком щекочу, булочки разминаю, ляжечки поглаживаю, сиськи у пупка потрепливаю. Праснусь и драчу, как очумелый, а перед глазами Фёкла Никифоровна в шёлковой камбинации стоит и лыбится.

          В опщем, одолели хвантазии. Натёрся я  трайным адеколоном (говорят, других запахов она не признаёт) и прямиком к бабе Фёкле. Купил в супермаркете каких-то адуванчиков, званю в дверь. В рот меня ипать, на пароге явилась мне чудная дива.

          - Вы миссис Фёкла? – вопрошаю смусчёно, а сам взглядом её дырявлю.
          - Ну я, - усмехнулась она. – Што вы хотели, молодой человек?
          - Да вот, нах, цветы хочу вам подарить, - протягиваю букет. – Сёдня вроде начало последнего зимнего месяца. Весна скоро!
          - Спасибо, - скромно отвечает Фёкла, - чаю хотите?
          - Хачу-хачу, канечно, хачу, - едва не задохнулся я от удачи.
          - Тогда проходите, - Фёкла повела рукой, приглашая меня в квартиру.

        В хате ни хуя так, чистенько, уютно. Гляжу я на круп старушки и глазам не верю. Походка плавная, поступь мягкая, не идёт а перекатывает. Отхлебнул глоточек и говорю:

            - Мож, что покрепче принести? Магазин-то рядом. Вы что предпочитаете?
            - Нет, мил человек, я давно уже не пью. Спасибо.
            - Фёкла Никифировна, я вот…
            - Смешной вы однако, - рассмеялась хозяйка, - я же Фёкла Петровна.

            Я ахуел. Всю жизнь думал, что она Никифоровна. А тут…
            - Фёкла Никифоровна, - продолжила дива, - это моя прабабушка. – Она Лайму сийчас выгуливает.

                Тьфу ты, еби его мать нехай, вот асёл, ёбанарот. Да как же я правнучку с бабкой фёклой-то пирипутал. И тут звонок в дверь.

          - А вот и она, - подскочила правнучка, в рот ей полноги от носорога.

            Бля, Фёкла Никифировна, нихуя не уступала правнучке, если не считать кирзового ебальника.

            - Бабушка, у нас гости, - залепетала Фёкла младшая. – Познакомься, Вася Яблоков, сосед наш, недалеко тут живёт. – Он видимо, к тебе пришёл, - правнучка, хитро взглянув на меня, добавила: - Правильно я говорю, Василий?

            - Да-да-да, - закивал я, краснея, как флаг учредительного собрания 17-го года.
            - Ну, я побежала, - заявила Фёкла младшая. – Вы тут абчайтесь, а у меня дел невпроворот.

              Через пять минут мы с прабакой остались вдвоём, не считая сабаки.  Ну хули, думаю, отступать? Пришёл, так вперёд, блять. Действуй.

            - Фёкла Никифровна, - начал я покашливая, - вы извините меня, но… понимаете… я… это… как его… в опчем… хачу… хачу…

            - Ебаться, что ль?

            Я блять, чуть со стула не упал. Ни хуя себе бабулька. Врочем, хули удивляться, с таким жизненным опытом, она мужиков насквозь видит.

            - Если честно, да. С вами хачу.
            - Эх, милок ты мой, милок. Са мной все ипаться хотят. Капусту принёс?
            - А скока надо? – опешил я.
            - Да ты что, блять, в интернет на заходишь, что ли? – нахмурилась Фёкла Никифировна. – Сто баксов час.

            Камрады, вот тут я точно стал превращаться в хуй, в смысле ахуел на 127 процентов. Прадвинутая бабушка.

            - Простите, Фёкла Никифоровна, - забубнил я, - не знал. Я…
            - Паспорт с собой? – грозно спросила старуха.
            - Вот, - не понимая, что происходит, протянул я ей ксиву.
           
                  Она нашла страницу с пропиской и, возвращая мне документ, сказала:

            - Сосед, блядь. Ладно, поебёмся в долг. Тока не вздумай кидать, из-под земли дастану. 

              - Что вы, миссис Фёкла, я…
              - Стоять, нахуй! – вдруг повысила голос хозяйка. – Ты мне эти буржуйские славечки брось, контра недобитая. Какая я тибе нахуй миссис? Товарисч! Товарисч Брунькина! Ясно?
                - Так точно! – звонко произнёс я.  – Ясно, товарищ Брунькина.
                - Вот так-то оно лучше, скидай портки, отрок! – приказала комиссарша и сама стала раздеваться.

                Блять, какое бельё у старой коммунистки. Ебануцца, перевернуцца. Не трусы, а пантолоны, я такие тока в кино видел. А как раздевалась! Пацаны, как она раздевалась! Так, блять элегантно, красиво, эротишно, ну просто песдец какой-то. Панталоны пали на пол, а под ними губы до калена. Ухватился я за них обеими руками, раздвинул а там…  Там секель, шо мой хуй, тока не стоит. Так па-децки вздрагивает  и словно дышит. Ебанула мне кровь в голову от такой картины,  впёр я Фёкле, и чуть сознание не потерял. Мечта, блять, сбылась. Но! Слышу, хто-то в замке дверном кавыряется.  Не спел я с прабабки встать, как за моей спиной хриплый голос:

              - Ну что, шалава, ты опять за своё?
           
              Фёкла выскочила из под меня, как моллюск из раковины, кинулась на шею хрипатому и заголосила: 

              - Лазарь, миленький! Ты ж говорил, шо в конце февраля тока приедешь!

            «Каганович, что ли?» - промелькнуло у меня в голове.

              - И что? Ты ж обещала, сцуко, не ипаться больше с малолетками.

              «Нихуя себе, камплимент, - мысленно усмехнулся я. – Это я, что ли малолетка?»

              Хотя по сравнению  с ними, может так и есть. Я медленно поворачиваю голову и вижу перед собой дуло «маузера».

              - Дяденька, постойте, - взмолился я. – Тут недоразумение. Я же не знал, что Фёкла Никифоровна замужем.

              - А мне по хую! – заорал Лазарь Моиссеевич. – Я ещё в СМЕРШе таких, как ты штабелями расстреливал нахуй.

              - Простите меня, товарищ! – залепетал я. – Больше так не буду.
              - Вот так да? – криво усмехнулся визитёр. – За «товарища» спасибо. Приятно! А то всё блять, господа-господа, нахуй. – Ладно, пощажу! Но при одном условии. Ну-ка, блять, расскажи мне «Моральный кодекс строителя коммунизма». И не дай боже ошибёшься. Сразу нахуй пулю в лоб схлопочешь или на крайняк яйца отстрелю. Ты меня понял?

                - Понял-понял, - вскричал я, а сам лихорадочно стал вспоминать армейские политзанятия. Да где уж там. Я блять одну треть службы на губе просидел. Какой тут нахуй Кодекс. – Тока я уж дано его читал, дяденька. Подзабыл.

              - Хуёво твои дела, отпрыск ёбаный. Тогда интернационал пой, нахуй.

            Тут уже полегче. Этой ебатой мне так мозги в армии застудили, шо и сейчас помню, правда не всё. Но всё же затянул:

              - Вставай, проклятьем заклеймённый, весь мир голодных и рабов…

                Лазарь закатил глаза и, вытянувшись по стойке «смирно»,  стал мне подпевать.

              - Мы наш, мы новый мир построим, кто был не чем, тот станет всем! – продолжал я, косясь на грозное оружие.

                - Молодец, блять, - заключил дед. – Пращаю нахуй. Можешь Фёклу иногда приходывать, а то  у меня с XX-го съезда партии не стоит. Как Сталина абасрали, как упал и всё. Пиздец. А ей-то похую. Всё равно ебаться хочет.

                - Ну так а что ж вы меня чуть не застрелили? – укоризненно покачал я головой. – А сами теперь говорите, ебитесь на здоровье.
                - Дурак ты, блять. Да мне по хую. Главное, шоб с контрой не еблась. Понял?
                - А! Теперь понял! – закивал я натягивая штаны. – Спасибо. Ну, я пойду?
                - Так вы что? Уже поипались?
                - Да, - кивнул я.
                - Врёт он! – вдруг выпалила Фёкла. – Брешет, сцуко.
                - Ты это, - грозно произнёс Лазарь и снова наставил на меню волыну, - давай-ка, брат, закончи свои дела, а потом уже песдуй. Негоже бабку обманывать. Сам распалил, сам и еби. Я же тебе объяснил, что у меня не получается…

              Камрады, вы никогда никого не ебли под дулом пистолета? Ощущения незабываемые, блять. И за эту еплю исчо я должен остался 100 баксов. Как вы думаете, одавать или ну их нахуй?