- Слушай, может домой, а?- Мальку здесь тоже не нравилось.

Рождественская вечеринка в ночном клубе «PODIUM» был в самом разгаре. Но как только мы - я, Жека «Малёк» и Лёха Воробьёв - переступили порог этого клубешника, мне сразу же захотелось развернуться и валить отсюдова. Вроде бы и народу много (на танцполе как «иваси» в банке), и миксует раскалбас вроде какой-то модный упырь из-за бугра, но атмосфера-а… тухло как-то всё, кисло. Одному Чик-Чирикале ништяк! Нажрался «в какаху» и ведёт себя соответственно: то заорёт – Эге-гей, бля-я… - то свистеть начнёт, или заржёт как мерин и хлопает в ладоши или по коленкам, только с, ему, одному, ведомой причины или закономерности, до усёру пугающей посторонних.

Гавно, короче, а не тусня! Места разве что были у нас модные: кожаный диванчик в самом углу, на втором этаже около стойки бара,  где этот cранный drum`n`bass не так выносит мозг и хоть маненько слышно, что говорит сосед по столику…

Она появилась, как чёртик из табакерки: нет вроде никого и тут – Бац! –  она,  уже нависает над нашим столиком оперевшись о столешницу двумя руками. Постукивает коготками о стол. И прищур у неё какой-то нехороший. Первое что бросилось в глаза – это её сиськи: огро-омные, практически вываливающиеся из глубоко декольтированной кофточки. Симпотная такая бабенция, сочная, но старая уже: годков ей на вскидку эдак 25 может чуть меньше, чёрт его знает?

- Так, обсосы, долго ещё место будем занимать, м-м? Домой не пора? – голос у неё был грубоватый такой, с хрипотцой.
- Ого, ничёсе сиськи! – заорал Воробей дурным голосом, толкая меня в плечо, приглашая оценить, видимо только-только сфокусировав свой взгляд. Её этот вопль совсем не смутил, напротив, бабёнка нагнулась, облокотилась на стол, водрузив своё достоинство на руки, так что оно затопорщилось ещё вызывающе. Обведя всех нас цепким  взглядом, поводив кончиком языка по губам,  наконец, нос к носу склонила лицо к Мальку и промурлыкала, шёпотом, чуть приподняв бровь:
- Хочешь, за щеку возьму?
- Э-э,  - Малёк, чуть скосил глаз в мою сторону и снова уставился на её губы. - Ну-у, да!
Деваха медленно ухватила его щёку большим и указательным пальцем, стала теребить как карапуза, приговаривая: - Дети, дети-ишки… две минуты вам и столик чтоб был свободен, ясно? Горшок звенит…
Мы с Мальком переглянулись.

- Нахуй пшла, дура, - Воробей как всегда - «в своём репертуаре», но как, сука, вовремя. – Две ми- ик –нуты, ой… и тебя нет.. ик… или я тебе щас.. ик… въебу. - Лёха по ходу вообще уже «талый».
- Ага, въебёт он. Въебёшся! - стерва не унималась. Провоцировала. – Самого вон хоть еби...
- Ну так и еби, чё… ик…  тупишь, овца? – если Лёха начинал чудить это – пизде-ец.

Она оторопела. Ненадолго:
- Ну - грит. – пошли, ёпте. Отъебу – ахуеешь!!!
Мы с Мальком опять переглянулись, почуяв что - «ох не просто тут всё». Лёха же не чуял ни чёрта. Замахнув очередной стопарик (налитый им же «с горкой»), стал подниматься из-за стола  геройски рапортуя - Это ты ща у меня ахуе… - Тут рука, которой он оперся при подъёме на  столик, поехала, и Лёха сильно саданув бочину о край стола так, что с головы у него слетела норковая кепка (гордость, кстати, Воробья), издав звук  – хээкк - камнем рухнул под стол. Концовка геройской тирады прослушивалась глухо  - …ё-ёптваюмать…
Малёк помог Лёхе вылезти и подняться, я водрузил кепку обратно ему на черепушку и, подхватив под руки охающего от боли Воробья, последовали за сисястой…
       
        Мы трое тяжело преодолевали толчею расхристанных клабберов, еле поспевая за ней. Чик-Чирикало стремительно пьянел, теряя форму. Он уже пару раз, выпучив на нас свои зенки и явно не узнавая, пытался вырваться – Э-э, бля, ты чё?.. руки убрал… куда на?.. я ща въебу…
Малёк аж чё-та психовать стал.
-Нам сейчас «накидают»,- бормочет себе под нос. - А этот, отоспится в сторонке… я ща сам тебе вхуярю, - это уже Лёхе. –Топай давай.

Но миновали поляну, прошли раздевалку, прошли мимо закутка под лестницей, где обычно пиздится гопота. Краля «чешет» куда-то,  мы за ней. Стали спускаться в цокольный этаж, где располагаются туалеты, и я вообще перестал что-либо понимать. Стало как-то не по себе от полной неизвестности происходящего.

Возле женского туалета сисястая остановилась, приоткрыла дверь и, мотнув Воробью своей гривой, похожей на свалявшийся ком спагетти, заявила:
- Ну, заходи. Потолкуем.
Я и Малёк, подумав, освободили Лёху из «плена». Если эта ебанашка собралась с ним драться, то - Бог ей судья.
«Отчаянная однако…» - мелькнула у меня мысль в голове.
Закрыв один глаз, видимо, чтоб не двоило, и всё равно – бяумм –  вписался в дверной косяк, раскачиваясь из стороны в сторону, Лёха таки вошёл в дамскую комнату. Дверь закрылась…

Мы с Мальком остались. Прислушались, готовые в любой момент ворваться, но… из туалета не доносилось, ни звука. Мы покурили. Потом ещё. Потом решили разнюхаться, как дверь дамской уборной распахнулась. Упёршись рукой в косяк, стояла растрепанная мадам. Макияж на лице смазан, тушь потекла, а непослушную прядку, свисающую ей на глаза, периодически сдувала оттопыренной губой.
- Поцики, - грит. – Там вашему… э-э другу… помощь нужна.
- Фигасе, она Воробья ушатала чтоль? - Малёк возбужденно шептал мне в ухо, подталкивая к двери в уборную. – Ну дела-а, пойдем - позырим.

Мы зашли и… картина маслом: Лёха сидел в одной из кабинок на унитазе, со спущенными штанами, торчащим членом и тупо давил лыбу.
- Ба-а, какие лю-юди.
- Хватайте его под мышки, - мадама стала командовать, размахивая своими культяпками. – И поднимите, чтоб стоял на ногах... Равнее, равнее держи… щас выше… чуть ниже… 
Мы так и делали. Она, стянув с себя штаны, трусики и…  ловко и быстро насадилась на член Воробья.
«Хм… ничёсе, видимо не впервой» - подумалось почему-то.
Мы с Мальком  переглянулись. У него была такая тупая удивлённая рожа, ну, наверное, как у меня. Я ему подмигнул и нервно захихикал.
А мадам всё убыстряла темп с силой насаживаясь на Лёху, приговаривая -… ну же… ну-у, дава-ай… - Лёху начало мотать как гавно в проруби. Пришлось мне упереться ботинком в сливной бочок, а коленом зафиксировать Воробьёвскую пятую точку. Дело пошло лучше. Вскоре весь клозет заполнили звонкие шлёпки, тихое наше с Мальком сопение и стенания этой ебанашки – …давай, сучонок, бля… кончааАЙ ЖЕЕ… - А Сучёнку было насрать. Его всё равно мотыляло из стороны в сторону, норковая кепка его всё время сползала на глаза, норовя упасть на круп ебальщицы. Честно говоря, я немного даже употел: приходилось одной рукой держать Воробья, другой периодически поправлять его кепи.

Наконец протяжно завыв, бабёнка, тяжело дыша, вынула из себя хуй. Вся разгорячённая такая, потная, тяжело дышащая, уселась на пол. Мы осторожно опустили Лёху на унитаз  - тяжёлый, сука, кабан.  Его сразу повело в сторону, и Лёха обессилено ткнулся головой в пластиковую перегородку между толчками. Деваха же порыскав в своей сумочке, достала пачку черного Kent’а, одну сигарету взяла себе. Предложила нам  – мы не отказались. Задымили  втроём. Она опять принялась шарить рукой в сумочке и говорит мне:
- Подержи-ка ему голову… Как-как? Прямо! За подбородок, говорю.
Мои вопросы – …Зачем? – она игнорировала, только указывала как ей надо - я вертел головёнку пернатого. Наконец, когда жбан Чик-Чирикалы был на её взгляд приведён в правильное положение, она вынула из сумочки печатный штампик, привстала с пола и резко пропечатала ему по лбу. Да ещё с такой силой - голову Воробья отбросило назад, и кепка всё ж слетела с его башки,  грохнувшись в какую-то нехорошего цвета лужу.
- Юбилейный… и  рекорд, - с какой-то нежностью подытожила она. Девица поднялась, сграбастала свои манатки и вышла из кабинки, решительно направившись к зеркалу: стала поправлять свой макияж, подкрашивать губки, одергивать одежду.
- Э-э, сюда иди, - Малёк попытался её вернуть. – Теперь нас также… ну, отсоси хотя бы…
- А-а?.. идите на хуй, казлы! Друг друга вон ебите, - и вышла из туалета.
Мы с Мальком переглянулись.

Одному Чик-Чирикале ништяк!  Он сидел на унитазе, задрав ебло к верху, широко расставив ноги, со спущенными штанами и синей отметенной на лбу и… спал. Мы с Мальком наклонились, изучая отметину. На Воробьёвском лобешнике красовалось:  «Женский пикаперский клуб «Дикая штучка» экземпляр № 100».