Время шло своим чередом. Родители, конечно, не догадывались, чем мы занимались с братом. Маме такое не могло присниться даже в самом страшном сне, а папу больше интересовало, ни чем занимается его малолетняя дочь, а почему бывшему советскому деятелю Вячеславу Михайловичу Молотову снова выдали партийный билет. Папа по этому поводу ехидничал:
- Кучер готовит себе преемника.
Кучером он называл Константина Устиновича Черненко (видимо по аббревиатуре его инициалов). Все тогда знали, что новый генсек, избранный после смерти Андропова, неизлечимо болен.
Отец был азартным и неутомимым спорщиком. Я постоянно слышала на кухне дебаты с очередным собутыльником. Отец был абсолютно убеждён, что страшный смерч, пронесшийся в тот год по Ивановской области и унесший сотни жизней, был нам направлен из космоса подлыми американцами.
Папа был категорически против перезахоронения Фёдора Шаляпина, называя его предателем и подпевалой белогвардейцев.
Когда начался матч двух «К» за шахматную корону, отец, пропустив пару рюмок, принимался доказывать своему собеседнику, что «чурка-молокосос» никогда не выиграет у великого русского шахматиста, коим он считал Анатолия Карпова.
Папа поддерживал советское правительство и коммунистическую партию за мудрое решение не посылать наших спортсменов на летнюю олимпиаду в Лос-Анджелес.
Разговоры о том, что в Афганистане гибнет много советских солдат, отец называл провокационными и, изрядно набравшись, орал на весь подъезд, что, если бы он был помоложе, то сам бы пошёл добровольцем в Афганистан, чтобы собственноручно подвешивать душманов за яйца.
Боже мой! Неужели я жила в том кошмаре. Сейчас даже не верится. Хотя раньше всё это воспринималось как должное. Я думала, что все так и живут.
А как отец кричал, когда узнал, что Румыния не поддержала СССР и отправила своих спортсменов на олимпиаду в Америку. Так возмущался, словно его среди бела дня обворовали. Досталось и моей подружке Ксюше.
- Чтобы этой молдаванки больше в нашей квартире не было, - заявил отец.
- Паша, ты что? – пыталась остепенить его мама. – Что тебе сделал ребёнок? Совесть имей…
- Я не хочу, чтобы у меня по квартире ходили предатели. Чаушеску предал нас. Всё! Я сказал: румынам не место среди нас!
- Папа, она не румынка, - доказывала я. – Она из Молдавии.
- Много ты понимаешь, курица, - не унимался отец. – Румыны и молдаване – это одно и тоже. Я предупреждаю: сюда её не приводить!
После таких выпадов, я ненавидела своего отца. Иногда он просто казался мне каким-то дебилом, и я в душе желала ему скорейшей смерти, особенно, когда он в порыве гнева подымал на маму руку. Я даже однажды, защищая мать от побоев, напала на него сзади и закричала:
- Убью, падла!
Драка прекратилась мгновенно. И отец, и мать стояли, разинув рты. Паузу, рассмеявшись, прервал отец:
- Мать, а Шурка наша уже повзрослела.
Для него именно этот поступок оказался первичным признаком моего взросления. Интересно, чтобы он сказал, если бы узнал, что его малолетняя дочь в двенадцать лет зарабатывает себе на мороженное и лимонад минетом? У родного брата. Меня всегда поражало, как он умудрялся ежедневно находить деньги на бутылку «самодельной водки» или на трёхлитровую банку разливного пива, а мне на мороженное денег никогда не находилось, хотя «пломбир» тогда стоил всего двадцать копеек, а «эскимо» и того меньше – одиннадцать.
* * *
Однажды летом Семён пришёл домой слегка выпившим. Он знал, что родители уехали в кинотеатр на суперпопулярный фильм «Любовь и голуби».
- Сашка, - усадив меня напротив, начал брат. – Есть классное предложение.
- Какое? – вздёрнула я брови, сразу же заподозрив что-то неладное.
- Хочешь «трёху» заработать?
- В смысле? – не поняла я. – Какую ещё «трёху»?
- Ты чё, дура, что ли? – рассмеялся брат. – Три рубля.
- А что нужно делать? – с опаской спросила я, смутно догадываясь, что это за работа. Но я не могла и подумать, что брат предложит мне заняться этим с другим человеком.
- Ко мне кент приехал из Ростова, богатый чувак. Отсосешь у него, он заплатит пять рублей. Я тебе отдаю трёху, а себе забираю два рубля. Идёт?
- Нет! – ответила я решительно. – Не хочу.
- Почему? – удивился брат. – Он будет приезжать каждую неделю. Тебе что, три рубля не деньги? Совсем, что ли, охренела?
- Нет, Сёма, - повторила я. – Я не буду брать в рот у чужого чувака.
- Ты чё, блин, - вскочил Семён, - тебе какая разница, у кого сосать. Я предупредил его, чтобы в рот не кончал.
- Ты что, уже пообещал ему? – я едва не расплакалась. – Он знает, что мы с тобой… что ты… мы..?
- Нет, не знает. Я пообещал ему, что найду молоденькую девчонку, но что это будет моя сестра, он не знает.
- Я не буду, - отрезала я.
- Шур, - взмолился Семён и подошёл ко мне вплотную, - у меня будут неприятности. Он специально приехал из Ростова, потому что я ему пообещал.
- А зачем ты ему пообещал? Ты у меня спросил? – возмутилась я.
- Сань, извини, я не думал, что ты за такие деньги откажешься. Ну, хочешь, я тебе все деньги отдам. Забирай пять рублей, только выручи меня. Пожалуйста…
Я взглянула на брата, мне его стало жалко.
- Ну ладно, ради тебя, - согласилась я. - Только один раз. Договорились?
- Шурочка, спасибо тебе, миленькая, - Семён обнял меня и расцеловал. – Только одна просьба: если он спросит, сколько тебе лет, скажи, что уже шестнадцать исполнилось. Хорошо?
- Ты думаешь, он поверит? – усомнилась я. Мне это льстило, я же так мечтала стать поскорее взрослой.
- Конечно, поверит, - развёл руками брат. – Ты на сиськи свои посмотри.
- Что ты всё время мои сиськи трогаешь? - возмутилась я.
- Да не злись ты, Шура! Я к тому, что они у тебя, как у взрослой тёлки. Ну чё ты сразу фыркаешь? Гордись! Не у каждой тётки такие есть. А ты обидки пуляешь…
- Хорошо. Когда?
- Да сейчас схожу… Готовься.
- А что мне готовиться?
- Ну, - замялся Семён, - оденься посексуальнее. Не будешь же ты в халате минет делать…
- Ладно-ладно, - буркнула я и удалилась в спальню.
Через полчаса Семён привёл к нам домой Руслана. Они вошли в мою комнату. Я читала книгу. Парень, лет двадцати, стройный, с чёрными глазами, посмотрев на меня в упор, спросил:
- Ты будешь работать?
Я растерялась, не зная, что отвечать.
- Она, что, глухонемая? - Спросил Руслан у брата.
- Шура, ну что ты молчишь? Мы же договорились…
- Да, - тихо ответила я.
- Сколько тебе лет? – спросил Руслан.
- Шестнадцать, - соврала я.
- Ну и хорошо, - Руслан, протянув брату деньги, добавил: - Через часок постучишь.
Руслан, медленно снял штаны, повесил их на спинку стула и, не снимая трусы, подошёл ко мне.
- Трусы сама с меня сними, - приказал он и добавил: - Погладь его…
Дрожащими руками я осторожно потянула резинку вниз, и вдруг увидела, как под тонкой материей растёт бугор. Когда я освободила член от трусов, в губы мне упёрся твёрдый и невероятно толстый мужской член. Руслан взял его за основание рукой, а другой рукой подтолкнул меня в шею и стал придерживать мою голову. Он сначала медленно поводил членом по моим губам. Затем пальцами свободной руки сдавил мне щёки между нижней и верхней челюстями так, что мне волей неволей пришлось разомкнуть губы. В этот момент он резко засунул мне глубоко в рот свой прибор, по самое горло. Меня чуть не вырвало.
- Тих-тих-тих… - заметив мой конфуз, зашептал гость. - Я аккуратно. Давай-давай.. Ещё. Ещё…
Руслан обеими руками обхватил мою голову и засопел, он увеличивал темп и резкими толчками вгонял член в меня на всю глубину, я задыхалась…Несколько раз мы останавливались. Руслан действовал, в отличие от брата, грубовато и с напором.
«Но ведь и платит не рубль, - мелькнуло у меня в голове. – Интересно, скоро он кончит или будет пихать мне в рот свою колбасу целый час?»
К моему счастью, Руслан кончил почти сразу же. Прямо мне на лицо. Я не сопротивлялась. Семён объяснял мне не раз, что для мужчины хуже нет, когда его в момент извержения обламывают. После того как гость развалился на моей кровати и прикрыл глаза, я отправилась в ванную. Умывшись и на скорую руку приведя себя в порядок, я вернулась.
- Сколько тебе сутер платит? – не открывая глаз спросил Руслан.
- Что? – не поняла я.
- Процент какой? – Руслан приподнялся. – Сутер сколько забирает?
Я вытаращила глаза и действительно не понимала, о чём и о ком идёи речь.
- Ты чё, девочка? Обшароханная, что ли? – рассмеялся Руслан. – Сёма – твой сутер?
- Нет, - замотала я головой и неожиданно ляпнула: - Это мой брат…
В комнате повисла гробовая тишина. Руслан, открыв рот, молча смотрел на меня расширенными глазами. Затем медленно достал сигарету, закурил.
- Родной? – стиснув зубы, спросил он.
- Да, - кивнула я, только теперь понимая, что сморозила чушь.
- И давно он тебя, это…
- Что? – тихо спросила я. – Что это?
- Ну, продаёт?
- Он не продаёт меня, - испуганно ответила я. – С чего вы взяли, что он меня продаёт? Нет-нет, он не продаёт…
- Сколько тебе лет? – неожиданно спросил Руслан.
- Двенад… - от страха я закрыла рот ладошкой и выпалила: – Шестнадцать…
- Правду говори, - нахмурился Руслан. – Иначе в лоб сейчас дам.
- Двенадцать, - опустив глаз, пробормотала я себе под нос.
Руслан молча курил уже пятую или шестую сигарету. Я сидела в кресле, не смея помешать его размышлениям. Раздался стук в дверь, и послышался заискивающий голос Семёна:
- Руслан, часик прошёл!
- Заходи, - крикнул в ответ гость.
Дверь распахнулась, и в комнату вошёл мой брат.
- Ну, как? Всё нормально прошло?
- Нет, не нормально, - процедил Руслан.
- Как? – вздёрнул брови Семён и, глядя на меня в упор, рявкнул: - Ты чё, коза? Решила подставить меня?
- Сядь, - приказным тоном сказал Руслан и, стиснув зубы, добавил: - Это не она, это ты меня подставил…
- Да ты что, Руслан, - Сёма ударил пятернёй себя по груди. – И мыслей таких не было. Я хотел помочь…
- Хавальник закрой, - Руслан подошёл к сидящему в кресле Семёну и пальцами схватил его за подбородок. – Ты что ж, гнида, сестрой торгуешь? И почему ты, рожа козлячья, возраст её скрыл? Под статью меня хотел подставить, ублюдок?
- Русик, в натуре, прости, я просто был уверен, что…
- В чём ты можешь быть уверен, гребень вонючий? – Руслан с силой оттолкнул Семёна, тот ударился головой о стену и взмолился.
- Прости, Русик! – Семён заблеял каким-то странным козлиным голоском. Мне было и страшно, и в то же время смешно. Ведь брат всегда разговаривал со мной, с друзьями, а в последнее время даже с мамой, прицыкивая и с каким-то нарочитым высокомерием. Сегодня же таким я видела его впервые.
- Бабки сюда гони! – поманил указательным пальцем гость.
- Вот, пожалуйста, - Сёма протянул Руслану деньги.
«Заработали, - мелькнуло у меня в голове. – И зачем я только согласилась. Вот дура.» Мне было так обидно, что на глазах навернулись слёзы. Но то, что произошло потом, меня просто обескуражило: Руслан вынул из бумажника хрустящую красную купюру («десятку») и, положив её на только что изъятую у брата «пятёрку», протянул мне деньги.
- Возьми, Саша, - сказал он, глядя мне в глаза. – Извини, я не хотел тебя обидеть…
- Да ну что вы, - смутилась я. – Я не обижаюсь.
- Если бы я знал, что ты его сестра, - Руслан кивнул в сторону Семёна, - я бы никогда себе этого не позволил. Да и выглядишь ты гораздо старше своих лет. Я действительно повёлся, что тебе шестнадцать лет. Хотя сейчас вижу, что… В общем, Санька, прости меня, - он подошёл ко мне и погладил меня по голове.
Я стояла как вкопанная и не знала, что делать. Руслан подошёл к брату и процедил:
- А с тобой мы ещё поговорим. Не дай бог, сучара, я узнаю, что у девчонки хоть копейку взял, я тебе собственноручно уши оторву. Понял?
- Понял, - кивнул Семён. – Прости меня, Русик. Пожалуйста, не говори пацанам… Я отблагодарю.
- Ладно, - тяжело вздохнул Руслан. – Посмотрим. На следующей неделе буду в Новошахтёрске, зайду, поговорим.
- Спасибо, Руслан… Просто хотел немного бабок подзаработать…
- Сёма, заткнись, - зарычал Руслан. – Не раздражай меня. Бабок, говоришь, хотел заработать? Ты что ж так опустился? Иди кради, кто тебе не даёт? Ты пацан или кто?
Семён молчал, опустив глаза.
- Я спрашиваю у тебя: ты пацан или кто? – вдруг заорал Руслан. – Или ты уже и на этот вопрос не знаешь, что ответить?
- Пацан, пацан, конечно, пацан, - опомнился Семён. – Извини, просто задумался…
- Задумался он, - Руслан сплюнул на пол. – Небось на малолетке в хате сидел, пальцы гнул: я – пацан, бродяга по жизни, бля буду, век воли не видать… А на свободу вышел и спёкся. Мало тебе фраеров? Иди выставляй. Да на крайняк, лучше уж барыгой стать, чем сутером у родной сестры-малолетки. Ты совсем ох…. Ладно, - Руслан махнул рукой и направился к выходу. Он остановился у двери, обернулся и, увидев, что я из комнаты провожаю его взглядом, предупредил: - Сашка, больше не делай этого. Я часто бываю в вашем городе, буду подбрасывать тебе деньжат. Поняла?
- Угу, - закивала я.
- Ну, пока, - Руслан вышел из квартиры.
Как только дверь за гостем захлопнулась, Семён накинулся на меня:
- Сука ты, Шура, самая настоящая сука. Ты подставила меня сегодня по полной программе. Что я тебе сделал плохого? Зачем ты сказала ему, что ты моя сестра и что тебе двенадцать лет? А?
Я молчала. Я и сама не могла объяснить брату, как это получилось.
- Чё ты молчишь, дура? Ещё сестра называется…
- Сёма, у меня это вышло случайно…
- Ты гонишь, что ли? Он за язык тебя тянул? Ну, как это случайно можно наговорить? Захотела подставить, так и скажи. Только зачем? Я же для тебя старался. Ну, и себе немного деньжат подзаработать… Сколько он тебе отвалил?
- Пятнадцать рублей, - ответила я. – Но это мои деньги. Ты же слышал, что Руслан…
- Чё, защитника нашла? – перебив, зло произнёс Семён. – Ты не забывай, сестрёнка, Русик приехал-уехал, а нам с тобой в одной семье жить.
- Я и не забываю. С чего ты взял?
- Ну а что ж ты сразу «мои деньги, мои деньги», - передразнил меня Семён. Давай поделим напополам.
- Нет, - замотала я головой. – Вот тебе пять рублей, остальное я возьму себе.
- Зачем тебе столько денег? – спросил Семён.
- Это не твоё дело, - ответила я. – Я тебе дала «пятёрку», вот и радуйся. Ты вообще хотел всего два рубля заработать…
- Ладно, хорошо, - согласился Семён, - только Русику не говори, если увидишься с ним.
- Да я уж это поняла, - хмыкнула я. – Не бойся, не скажу.
- И смотри, чтобы предки тоже не спалили деньги, - предупредил Семён, - а то вопросов потом не оберёшься. Особенно папа развезёт так, что и денег не захочешь.
После того случая Семён больше не пытался на мне заработать, но тайные отношения сохранились. А я всё чаще и чаще стала думать о Руслане. В моих глазах он был настоящим рыцарем. «Как храбро он меня защитил, - мысленно восхищалась я. – Если я буду дружить с мальчиком, то только с таким, как Руслан. Он такой благородный. Я на него совсем не обижаюсь. Он же не знал, что мне двенадцать лет и что я Сёмкина сестра. Знай Руслан правду, он, конечно, не стал бы… заставлять меня… Красивый он, строгий, но очень добрый…»
Руслан заехал к нам через неделю после случившегося. Увидев его, я сразу поняла, что влюбилась. От одной этой мысли мои щёки запылали. У меня даже перехватило дыхание. Он смотрел на меня и улыбался.
- Как поживаешь, Саня? – спросил Руслан и протянул мне деньги.
- Это ещё что? – я опустила глаза и пролепетала: – Может, не надо…
- Это подарок, - ответил он и взял меня за руку. У меня внутри всё оборвалось. Я едва устояла на ногах.
Руслан, заметив мою растерянность, погладил меня по голове и ласково произнёс:
- Бери-бери, Санька, я же уже взрослый человек, работаю. Не стесняйся. Я люблю делать подарки. Особенно таким красивым девочкам, как ты…
Это уже было слишком. Чтобы не рухнуть на пол, я буквально упала в кресло и громко выдохнула:
- Мне стыдно, Руслан.
- Ну вот тебе раз, - рассмеялся гость. – Чего тебе стыдиться? Тем более, я обещал тебе помогать. Ладно, не буду тебя смущать, - он подошёл к серванту и положил деньги сверху, - сама потом возьмёшь. Хорошо?
- Хорошо, - кивнула я, не глядя на Руслана.
- Вот и молодчинка. Я поехал, Саня… Заскочил на минутку тебя повидать. У тебя всё нормально?
- Да-да, - буркнула я, так и не решившись взглянуть ему в глаза.
- Тогда пока…
С этого момента я только и думала о своём «женихе». Я любила его так, что готова была стать его рабыней. И даже мечтала, чтобы он меня украл и увёз куда-нибудь. Но больше всего меня смущало в моих рассуждениях, что я готова была его ласкать днём и ночью и, если бы он пожелал или даже приказал, не задумываясь, выполнила бы любое его желание. Я стеснялась своих мыслей. Но ничего не могла поделать с собой. Позже, когда по ночам Семён вылизывал меня, я почему-то всегда представляла своего покровителя.
Если бы я знала тогда, что изменяю своему возлюбленному, я бы послала брата ко всем чертям. Но тогда мне это и в голову не приходило. Я просто испытывала муки ожидания, муки разлуки со своим героем.
Хотя Мама по вечерам (в отсутствие нашего рьяного атеиста) в беседах со мной, говорила о какой-то другой любви, мне всё равно было приятно.
- Любовь долготерпит, милосердствует, - читала она мне вслух, - любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; всё переносит. Любовь никогда не перестаёт, хотя и пророчества прекратятся, и языки умокнут, и знание упразднится…
Я всё переиначивала на свой лад: завидовала тем, кто был сейчас рядом с Русланом, превозносила свою любовь выше солнца, гордилась ею, искала своего рыцаря по дороге в школу и обратно, раздражалась, когда Семён пренебрежительно отзывался о Руслане, радовалась тому, что наша тайны скрыта от взрослых за семью печатями. Я любила этого человека… Я хотела жить. Жить ради него. Я полюбила книги. Конечно, о любви. Однажды где-то прочитала: «Любовь – это всё!» «Да-да-да, - вскрикнула я и отчётливо повторила: - Любовь – это всё!»
Тогда я ещё не знала, что первая любовь всегда бывает несчастливой. Мне казалось, что моему счастью не будет конца. А с чем я могла сравнить свою первую любовь? Я думала, что теперь моя жизнь превратится в вечное наслаждение. Откуда мне было знать, что на любви ничего не построишь? Прав был тот, кто сказал: «Любовь – это бегство, боль, падение…»
Но любовь это сказочное дерево, которое, если долго не поливать слезами, зачахнет. Хотя и не умрёт совсем.
Руслан ещё несколько раз приезжал к нам, давал мне иногда пять, иногда десять, а то и двадцать пять рублей. Но вскоре он пропал. Семён объявил, что его посадили. При сообщении этой новости, в голосе брата чувствовалось неприкрытое облегчение, а я расплакалась.
- Ты чё? – изумился брат. – По халявным деньгам плачешь?
- Дурак, - бросила я и ушла в комнату.
Семён постучался, но я крикнула через дверь, чтобы он убирался. Семён не стал настаивать. Больше месяца я не подпускала его к себе.
Я всё чаще и чаще подходила к зеркалу и говорила сама с собой. Со стороны это, наверное, показалось бы сумасшествием, а мне это помогало.