Опять пытался летать.  Но летал, как всегда, низко. На уровне первого этажа серых хрущовок. Какая-то сила постоянно тянула вниз, я путался в проводах телеграфных столбов, цеплялся за козырьки подъездов. Ну  во сне-то почему так?
С опухшими глазами вывалился на кухню, хотел кефира. Выпил водки.
Лучше не стало. Включил телевизор, непроизвольно "Вести". Когда ж я отгрызу эту кнопку из пульта? Понимаю ведь - там что-то не так, но, как крыса с электродами в башке,  всё жму и жму затёртую клавишу. Через полчаса выключил. Что показывали? По-моему, аварию на МКАДе или повышение пенсий. Не обратил внимания.
Добавил. Сожрал торт. Стошнил. Попил кока-колы.

Плохо мне.  Пора подумать о здоровье. Курить  бросить. Обязательно брошу когда-нибудь.  Спортом  заняться. Или диетой какой. Сосед  мясо есть перестал, зверьков ему стало жалко.  А я  говорю: сидишь ты, Коля, на кожаных сиденьях, в дублёнке и кожаных ботинках. Да и руки, небось, с мылом моешь? Детским? А его, между прочим, из норкового жира делают. Я бы тоже мясо не ел, но разве со всем миром поборешься? Засмеют ведь. Так что, не рвись в выси - отшибёшь сиси.
Сны мне снятся дурные, кошмарные. Таблеткой бы какой полечится. Лёг, засыпаю. 
Вот он. Опять этот чёрный человек в сером костюме, с собачьей головой, вечная тень моих снов. Чугунной кариатидой  нависает невидимо, заставляя трепетать перед величием здания, которое подпирает. В этом  сне  мы с друзьями  увлечённо спорили о чём-то, наслаждаясь собственным интеллектом, сыпали аргументами,  каждый считал себя самым умным. И мы были счастливы, как дети. Вдруг  пришёл он и, направив свет лампы в глаза, каждому объяснил что-то самое важное о жизни, неожиданно оказавшись умнее всех. Мне он сказал: "Слышишь, ты, клоп. Я знаю, что с тобой было вчера и знаю, что будет завтра. Я знаю, с кем ты спишь и каким пальцем ковыряешь в носу. Закрой свой рот или я предскажу твою судьбу на ближайшие 10 лет". Уравновешенный недоучка с водянистыми глазами, его доводы весомее любых профессорских дискурсов.

Год назад к  знакомому врачу пришёл на приём такой человек в чине генерал-майора.  Врач  сказал, что тот умеет читать мысли. И к снам это не имеет отношения.
Встал и снова побрёл пить кефир. Снова попытался заснуть.
Мне снилось, что я перестал смотреть новости, переломался, вышел на улицу и начал недовольно бухтеть. Через пять минут ко мне подошёл человек в штатском и попытался ткнуть зонтом в ногу, но я увернулся, ткнул его сам и он умер. Потом ко мне домой пришли, пытались договориться и напоить вкусным чаем на травах, но я вылил его в лицо чаёвнику и тот умер в жутких муках, облысев. Я продолжал стоять на улице и не умолкал. Но никто не слушал, в меня кидали дешёвой водкой и колбасой, брюшковые обыватели били по глазам ПТСами  от "лады". Тогда ко мне пришёл лучший друг зачем-то одетый в форму капитана милиции. Он виновато арестовал меня и отправил на урановый рудник к зекам, которые выебали меня шваброй и наканчали в рот, так что я больше не смог говорить. А в конце меня застрелили в лифте собственного дома и я проснулся  в липком поту.

Хочу выпить.
Водочные сны мутные, глумные. Поплыли пятна, с неба полилась вода, из дождя вышли  полчища кошмарных големов, доброглазых, но пустотных внутри. Я видел, как они стреляют в чьи-то затылки и жрут  убитых. Стреляют и жрут, снова стреляют. Я стою по колено в море ржавой воды, мне страшно, у меня болит затылок. Как хорошо, что этого никогда не было и быть не может, что этот кошмар не может стать явью. Как здорово, что он не может стать явью. Не может стать явью. Не может стать явью. Ну скажите же мне, пожалуйста, что он не может стать явью!
К чему снятся пауки? Уже десять лет мне снится один и тот же плешивый паук с рыбьими глазами, он ловко шевелит жвалами, впрыскивая анестетик через антенны своих членистоногих жертв, и те перестают  отличать правду от лжи. Питаясь их чёрной кровью, он  им же продаёт её втридорога.  Вот он поставил в своей сети прокси-сервер-муляж, но IPшник  всё равно виден. Обаятельное насекомое укрепляет  свою гнилую паутину,  уже становится неудобно шевелиться в постели. И вот наконец мне стало трудно дышать. Похоже, это снова будет мой стандартный кошмар.  Надо просто сделать усилие и прогнать его. Но онемели руки, да и лень. Подожду, пока меня убьют  во сне, тогда  проснусь обязательно.
Как же начать летать? Чтобы это был настоящий, свободный полёт. Какие к чёрту осознанные сновидения, если я не понимаю, что наяву происходит! Если я исправно покупаю кефир, а он вечно прокисает, не распечатанный. Если торт ежедневно побеждает меня за ужином, без ножа. Если мне наяву страшнее, чем во сне. И вообще, нужны ли эти полёты, когда  мне по-настоящему  нравится лишь секс? Извращённый, с  наручниками, плёткой и кляпом. С непременным доминированием, когда я становлюсь на колени и прошу: "Высеки меня, я хочу быть твоим рабом!"  Быть собственным рабом я устал.
Лена зашевелилась и перевернулась на другой бок.
-        Любимая,  ты спишь?
-        . . .
-        Проснись! Проснись, ты же серешь!