(продолжение «Гарнизонного караула» и «Витя-циркач», буков дохренища)
    
    Наручники?! Вот это да! Обалдеть! Такое прогрессивное изобретение человечества, мы никогда не видели, только в кино. Лишь, в заграничном боевике, когда законопослушный герой - полицейский красавец, типа - Алена Делона, небрежно поигрывая ими, мастерским, почти неуловимым движением, с характерным щелчком застегивает блестящие браслеты, с короткой цепочкой посредине, на руках отъявленного негодяя. Или еще, в фильме «Семнадцать мгновений весны», когда изверги из гестапо, безжалостно сковав руки беспомощной радистки Кэт, пытают грудного ребенка. Сволочи!

А вот в реальной жизни, настоящих наручников, никто из нас никогда не видел, и пользоваться ими не умел. Даже теоретически. Прозорливый начкар лейтенант Зайчик, дабы избежать развития лавинообразного нездорового ажиотажа среди любопытных и любознательных детишек-переростков, счел необходимым скрыть от скучающего стада курсантов-экспериментаторов, наличие в караульном помещении, такой занимательной игрушки, как наручники.

И возможно, это бы так и осталось в глубокой тайне, до самого окончания наряда. А там наручники были бы тихо, без суеты переданы по описи военного имущества следующему начальнику караула. И так же спокойно и мирно пролежали бы в ящике стола до очередной пересменки.

Но, по закону жанра: «Если на стене висит ружье, то оно обязательно выстрелит». Пришла пора стрелять и наручникам. По крайней мере, громко щелкнув, заявить о своем присутствии.
Весь состав караула жестоко завидовал Виктору. Еще бы, наделенный законной властью, небрежно покручивая на указательном пальце тускломерцающие браслеты, Копыто олицетворял собой само Правосудие. Суровое, неотвратимое, но справедливое.

Лейтенант Зайчик скептически посмотрел на пыльного, но счастливого Виктора и продолжил инструктаж.
- Курсант Копыто! Все просто. Берешь осужденного, прямо в камере сковываешь ему руки за спиной. Парень реально опасен, поэтому без сантиментов. Терять ему нечего, он расстрелял состав выездного караула. Всех добил, сука! Так, что без церемоний и реверансов. Патрон в стволе, но от греха подальше, поставь автомат на предохранитель. В разговоры, с мерзавцем, не вступать, любопытство свое не тешить. Подробности дела настолько омерзительные и чудовищные, что лучше не знать. Итак, сковал и сразу ведешь его в здание военной прокуратуры, в кабинет военного коменданта - сразу у поста на первом этаже, направо, не ошибешься.
- Многих убил?
- Семь новобранцев – первый караул после присяги и прапорщика, плюс проверяющего офицера. Дедушка сраный, его пьяного с наряда сняли за жестокость и издевательства, а он... девять душ загубил. Так Копыто, я все вижу! Ты, давай там без самодеятельности. С энтузиазмом, но без фанатизма! Я тебя знаю, застрелишь звереныша при попытке к бегству. А когда будут спрашивать про синяки на его жопе, окажется, что он – сука, бежать не хотел, а ты его штыком уговаривал. Все, Виктор, приговор вынесен, справедливый. Не нам с тобой судить. Нам его передать из рук в руки, и забыть. Сопроводительные документы на душегуба уже у коменданта. Милиция там же, чай пьют, заждались давно. Звонили уже.  Автозак у шлагбаума, но это уже не наша забота. Пойдешь один, шестьдесят шагов – недалеко, твою дорогу мне из окна видно, так что не чуди. Понял? Туда и назад. Все понял?!
- Понял.
- Не «понял», а «так точно»! Вернемся в роту, за утреннюю смекалку и оперативность, проявленную при задержании беглеца, объявлю благодарность. Рад?!
- Мне бы, товарищ лейтенант, лучше бы амнистию. А?!
- Какую еще амнистию? Не понял. Разъясни.
- Да, у меня еще где-то в районе 11-ти внеочередных нарядов осталось. Накопилось чего то вдруг. Ни с того, ни с сего. Все больше незаслуженные, случайные. Само собой как-то, вот. Отстоять не успел, да и не очень хочется...
- Тьфу ты, а я уже черти чего подумал. Амнистия?! Вот сказанул?! Ты иди, потом разберемся. Кстати, ключ от наручников не забудь. Маленький зараза, не потеряй, в одном экземпляре. И не забудь наручники с гаденыша снять, а то менты заиграют, мы тогда, караул хрен сдадим. А браслеты по описи числятся. Ну, все, топай! Я за тобой смотрю!

Копыто сунул ключик от наручников в карман пыльной шинели. На входе в коридор с камерами, я незаметно передал Витьке, находившиеся у меня на временном хранении, два его магазина с патронами. Один из них Виктор подоткнул к автомату, второй засунул в подсумок на поясе, передернул затвор, поставил «калашик» на предохранитель, пристегнул штык-нож. Лицо его было серьезным и сосредоточенным. В коридоре гауптвахты, возле камеры № 1, Витя передал письменное распоряжение начкара, стоящему на посту курсанту Яровому. Андрей Яровой по телефону перепроверил у начкара Зайчика данное распоряжение на конвоирование осужденного и, получив подтверждение, открыл дверь камеры.

Витя пробыл внутри камеры недолго, он выполнил все как полагается и даже немного больше. Убийца был жестко скован и беспрекословно, молниеносно выполнял все отрывистые и строгие команды конвойного Копыто. Яровой потом рассказал, что в камере № 1 добродушный и безобидный Витя мало, в чем себе отказал. Он пинал дедулю-душегуба истово, с несвойственным ему остервенением, еле оттащили. По словам Андрюхи Ярового, ублюдок, словно мячик, летал в своей камере от стенки к стенке.

Витю за данные неуставные действия никто из ребят, никогда не осуждал. Я думаю, многие из нас на его месте сделали бы то же самое, а то и еще хуже. Девять жизней – это страшный кровавый аргумент, кошмарно-огромная цена за попытку самоутвердиться в своем сомнительном убогом превосходстве над окружающими людьми. Подобных уродов надо лечить, причем, лечить очень больно.

Витя сопроводил арестованного куда положено, бодро протопал шестьдесят шагов и скрылся в здании военной прокуратуры. Комендант позвонил начкару Зайчику, известил о благополучном получении груза, поблагодарил за службу. До окончания времени наряда оставалось немногим более часа. Все шло не просто хорошо, а как нельзя лучше.
Так сложилось, что мне опять выпала очередь торчать на калитке. Я не был против, погода радовала, да и если честно - не особо хотелось драить полы и наводить марафет перед сдачей караульного помещения. В узкое окошко калитки, больше похожее на бойницу, я видел как по асфальтовой дорожке, ведущей от здания прокуратуры, гремя мослами и шаркая кривыми ногами, ковыляет сутулый Витя Копыто. По мере его приближения, я отчетливо понимал, что в его позе присутствует что-то неестественное. Но что?

Свои непропорционально длинные руки Копыто держал скрещенными на груди, и его автомат, болтаясь на ремне, свисал через эти скрещенные руки, почти до самой земли. Причем, в такт шагам Виктора, «калашик» болтался из стороны в сторону и бился о кренделеподобные ноги нашего уникума.

Когда Витька Копыто подошел непосредственно к воротам гауптвахты, я не знал, плакать мне или смеяться. Внимание! Готовы?! Руки Виктора были надежно скованы наручниками в районе запястьев.
- Ну, писец! Ты – долбоебина Витя, просто неисправимый кретин. Ну, какого хуля, ты надел браслеты?! Вот, кто тебя надоумил? Назови мне имя, и я лично, его поцелую. Иди сюда, чудо в перьях, давай сниму.
- Не получится.
- Это еще почему, не получится? Еще как, получится!
- Я ключ сломал.
Ну что тут скажешь. Витя с поразительным упорством искал приключения на свою худосочную задницу. Шестьдесят шагов туда и шестьдесят шагов обратно. Этого было достаточно, чтобы свести на «нет», всю фантастическую удачу и небесную милость, которая методично спасала Витю весь сегодняшний день, в его злоключениях с поиском автомата в городском цирке. Любой, другой, благодарно и благоговейно молил бы небо, и вел себя тише воды, ниже травы. Но Витя Копыто – это вам не любой, это дурачина с большой буквы. Если бы существовало «Всепланетарное Общество Дураков, Идиотов и Кретинов», то Виктор был бы его бессменным председателем или, на худой конец - самым почетным членом с удостоверением под № 000001. Бесспорно, его ждет колоссальное будущее. Так испытывать судьбу!
Но, похоже, ангел-хранитель устал от крендебубелей зарвавшегося отрока и тупо решил бросить его на произвол суровой судьбы. Ангела тоже можно понять. Ну, сколько еще, можно испытывать его терпение на прочность?! Пора и честь знать! Дальше сам, дорогой! За что боролся, на то и напоролся. Кушай дерьмецо полной ложной, приятного аппетита, не обляпайся!

Оказать помощь Витьке на этот раз я не успел, во внутренний дворик гауптвахты выглянул Гнедовский и громко продублировал полученную команду.
- Курсанта Копыто к начкару!!!
- Ну, вот и все  Витя, иди. Привет Зайцу!
Витя грустно вздохнул, скорбно опустил вниз руки и, волоча по асфальту автомат, обреченно побрел в караулку.

Такого отборного и изощренного мата от интеллигентного и утонченно воспитанного лейтенанта Зайчика, завсегдатая театров и знатока всевозможных художественных выставок, не ожидал никто. Стекла в караулке дребезжали, стены тряслись. Все опасались, что офицерские вопли будут слышны в кабинетах военной прокуратуры и комендатуры, расположенной в 60-ти шагах от гауптвахты. Какое счастье, что лейтенант был не в курсе всех подробностей поиска автомата! Визит «Кондратия» к нашему отцу-командиру был бы неминуемо обеспечен. Когда словарный запас беснующегося начкара значительно истощился, состоялась примерно такая беседа. Ну, почти такая. Иначе, просто надо писать: «блях, нах, урод-гандон-пип-пип-пип и т.д.» Цензура, коррекция, редактирование и все такое, поймите правильно.
- Виктор, друг мой! Ты, не оставляешь мне выбора, милый! Пойми меня правильно. В описи караульного помещения числятся наручники. Одна пара и ключ к ним. В количестве - одна штука. И я должен, это имущество передать следующему составу караула, который нас, может быть, не смотря на все твои титанические усилия, когда-нибудь надеюсь сменит. Что весьма сомнительно, учитывая сложившиеся обстоятельства. Причем, прошу заметить, исключительно твоими стараниями, данные обстоятельства и сложились. Согласен?
- Угу.
- Душа моя! Учитывая, тот факт, что данный аксессуар в свободной продаже отсутствует. У нас нет возможности для маневра и незаметной подмены наручников на исправный комплект. Так?
- Угу.
- Голубчик! Ключ, находящийся в единственном экземпляре – сломан. Сломан, заметь любезный, именно тобой. Когда ты, сокровище яхонтовое, пытался безуспешно освободиться из заточения собственной глупости. И теперь, в сложившихся обстоятельствах, возможность снять эти наручники, просто отсутствует. Верно?
- Угу.
- Виктор, крепись, как мне не тяжело, но я вынужден принять единственно правильное решение. Я все досконально обдумал, рассмотрел все возможные варианты решения данной проблемы и в результате... Выход есть! Будь мужественным! Виктор! Прими наше решение достойно, оно далось мне очень нелегко, поверь! Итак! Виктор, я решил передать наручники по смене, вместе с тобой. Так сказать, с обременением, с довеском. С невольником чести, так сказать. С караульной собачкой, что ли?! Ты не переживай, солнце ясное. Тебя тоже внесут в опись имущества караульного помещения, и будут передавать по смене. Поставят на довольствие, и даже возможно будут кормить. Не пропадешь. А мы, заступая, время от времени на дежурство в гарнизонный караул, будем тебя навещать. Да! Передачки передавать, письма с родины...
- Товаааааарииииищ лейтенааааант, не бросайте меня. Я отслужу, я все наряды отстою. Не надо мне амнистии. Ну ее, эту амнистию. Хотите еще 11-ть нарядов объявите. Да мне же в радость! Я вообще, на тумбочке жить могу, но только в рооооо-тееееее! Не бро-саааа-йййй-тееее мееее-няяяяяя!!!!

Витя перепугался не на шутку, его отчаяние было абсолютно искренним, а паника - очень красноречивой.

Зайчик тем временем лихорадочно думал, что делать. В кабинете начкара собрался весь личный состав караула, свободный от несения дежурства на постах. Каждый усиленно размышлял и пытался предложить свои рецепты для решения проблемы по вызволению нерадивого Копыто из нежных объятий стальных браслетов.
- Давайте сначала с него автомат снимем!

Сказано-сделано, разомкнули карабинчик на ремне, протащили его между скованных рук и зацепили вновь. Автомат Копыто занял свое законное место в пирамиде с оружием. «Наверное, в первый раз за все время наряда», - подумалось многим.
- Давайте распилим! На штык-ноже пилка по металлу есть!
- Ага, супер, просто гениально! И сдавать наручники будем кусками, запчастями и по весу!

Все ребята лихорадочно скрипели мозгами, старательно прорабатывая любую возможность безболезненного освобождения нашего товарища. Придумать надо было что-то оригинальное, и очень быстро придумать, время катастрофически и безжалостно утекало. Иногда, проскакивали очень радикальные предложения.
- Слушайте, а может, руки Вите отрежем, потом пришьют в госпитале, были же такие случаи, в газете писали. Нам же главное караул сдать… Ну да, ну да, не пойдет! Да не смотрите на меня так, я просто не подумал, погорячился…
- Надо подсолнечным маслом руки смазать, глядишь и проскользнет. Или оружейным…

Зайчик просветлел лицом и ухватился за эту идею, как за спасательный круг, как утопающий хватается за соломинку, он действовал оперативно. Отсчитаны деньги, и гонец в лице комсорга Филина трусцой побежал в ближайший продовольственный магазин. Тем временем, мозговой штурм продолжался.
- Стоп, придумал, вспомнил! Я в кино видел, как канцелярской скрепкой браслеты раскрывали. Вроде, несложно?! Могу попробовать.

Попробовали все и каждый, причем не один раз. Расковыряли все замки, ободрали вороненое покрытие наручников, разогнули все скрепки. И, о чудо! Один из браслетов, нехотя клацнув, раскрылся. Одна рука Виктора была свободна. Ура! Раздался победный рев и с новым напором и энтузиазмом, ребята принялись ковыряться во втором замке наручников. Копыто повеселел, замаячила реальная надежда. Но, удача - девка капризная. Второго спасительного и желанного щелчка не раздавалось. Хоть стреляйся.

Вскоре, с бутылкой рафинированного подсолнечного масла из магазина вернулся курсант Филин. Время катастрофически таяло.
Уже новый состав караула построился на плацу для развода. Было слышно, как помощник дежурного коменданта, изливаясь соловьем, хвалил наш караул, за идеально пронесенное дежурство. Я, стоя на посту у калитки, не торопился впускать новую смену на территорию караульного помещения, отчаянно оттягивая наступление момента истины.

А тем временем, обстоятельный и прозорливый Филин, который вместе с маслом, принес и тюбик клея «Момент», выдавив микрокапельку из тюбика, и аккуратно склеил сломанный ключик.
Безусловно, пользоваться им было нельзя, но лежа на самом дне ящика стола, этот ключ представлял собой, вполне сносный вид целой вещицы. Была смутная надежда на то, что новый начкар не проверит его работоспособность в действии на практике. Но это вряд ли! Обязан. Строго по инструкции. Положено!

В это время, развод на плацу закончился и я, получив несколько грозных напоминаний от помощника коменданта, наконец-то открыл калитку.  Новый караул, дружно и громко топая сапогами, неумолимо и угрожающе входил во внутренний дворик гауптвахты. Слабая надежда Виктора на освобождение улетучивалась прямо на глазах.

Но БОГ, Витю любил! В последний решающий момент, когда уже все опустили руки и виновато отвели глаза в сторону от нашего бестолкового страдальца, Копыто в порыве отчаяния, жалобно взвизгнув, сжал зубы, обильно полил руку смесью оружейного и подсолнечного масла и сильно сдавил кисть руки. Что-то в ней громко хрустнуло и Витя со страшным стоном и отборным русским матом, стянул оковы со своей руки. Очередное чудо!
Быстро вытерев наручники от следов масла, Виктор передал их лейтенанту Зайчику, тот так же быстро, но аккуратно положил их в стол, рядом с ключом. В этот судьбоносный момент, секунда в секунду, в кабинет вошел капитан-ракетчик – начкар нового караула.

Сдавали караул мучительно долго и тяжело. Ракетчики глумились на полную катушку. Мы перемыли караулку несколько раз, подмели двор и перекрасили разметку номеров камер внутри гауптвахты. Данная экзекуция продолжалась бы еще бесконечно долго, но привезли ужин для нового состава караула. Капитан-ракетчик, балдеющий от безнаказанной возможности поиздеваться над «летунами», был везде и всюду. Он совал свой нос в каждую дырку и тыкал туда же носом нашего лейтенанта. Зайчика уже просто мелко трясло, нервы его были на пределе. Когда солнце уже скрылось за горизонтом, а на ночном небосводе зажглись яркие звезды, «вражеский» капитан изрядно устав, наконец, смилостивился.
- Конечно, жалею я вас. По-хорошему, надо бы до утра здесь оставить. Подкрасить кое-где, отмыть получше. Да ладно. Добрый я. Моим орлам ужинать пора, а вам еще до училища пилить час-полтора, не меньше. Живете, где-то за городом, как на хуторе. Хрен с тобой, летеха, будешь должен. Лети отсюда, пока я не передумал.

И капитан поставил долгожданную роспись в журнале приема-сдачи караула. Ах, дурачок, дурачок! Он так увлекся процессом унижения ненавистных авиаторов, что пропустил самое главное. Документацию поста по описи, он естественно принял. А вот опись имущества поста не посмотрел, наивно полагая, что стол, стулья, топчан, лампа и телефоны никуда не денутся. И точно, они никуда не делись. Но в описи был новый маленький пунктик о наручниках и ключе к ним, в единственном экземпляре. Совсем недавно, сей пунктик появился, от руки вписанный, шариковой ручкой. Только-только наручники в моду входить стали. Перестройка в стране однако, ускорение, а наручники – игрушка редкая, модная, заграничная, на валюту наверно купленная.

Получив заветную подпись и продублировав ее звонком в комендатуру, о наконец-то произведенной приеме-передаче караула, мы получали долгожданную возможность благополучно смениться и скоропостижно покинуть эти отвратительные негостеприимные стены гауптвахты, в не менее мерзкой и недружелюбной комендатуре. Но уйти, мы должны красиво.
- Караул, к машине!

Лейтенант Зайчик, убедившись, что все наши замученные представители доблестного ВВС удобно разместились в кузове училищного «УРАЛА», оружие и патроны в наличии, назначив старших по левому и правому борту кузова машины (положено по Уставу), быстро сел в кабину. Перед тем, как закрыть дверь и скомандовать водителю: «Домой, на базу», он вежливо напомнил капитану-ракетчику о маленьком довеске к военному имуществу гарнизонного караула, лежащем в самом нижнем ящике стола. Мило улыбнувшись, лейтенант вскинул правую руку в образцовом и щеголеватом воинском приветствии.
- Честь имею! Счастливо оставаться!
- Наручники?! Постойте, но, я же их еще не проверил?!
- Твои проблемы, капитан! Подпись стоит, доклад в комендатуру о смене наряда прошел. Желаю удачи и счастья в личной жизни! Все, поехали!
- Ладно, пока. Пойду, посмотрю, что за браслеты, никогда не видел.

Зайчик захлопнул дверь и кивнул водителю, УРАЛ грозно рыкнул, обдав капитана облаком сизого выхлопа, и увез наше замученное, но счастливое братство с враждебной территории гарнизонной комендатуры, всех – 100% личного состава. Впервые в истории, аллилуйя!
В расположении роты, лейтенант Зайчик был заметно возбужден, он нервно смеялся по любому поводу и долго хихикал, представляя лицо капитана-ракетчика, играющего с браслетами. Нам всем очень хотелось, чтобы капитан примерил на себя это редкое, но очень прочное украшение. Надеюсь, что произошло все именно так.

Пока мы сдавали в оружейку автоматы и патроны, Зайчик взахлеб говорил, как нам всем неимоверно и фантастически повезло. Что звезды и планеты встали очень удачно. Что сегодня – наш, безусловно, счастливый день. Что все это, просто фатальное стечение обстоятельств, чудо, мистика, фантасмагория, наваждение и прочее...
Мы охотно соглашались с ним, кивали головой, но не стали рассказывать истинное положение дел, дабы не вгонять лейтенанта в глубокую депрессию и в ужас, переходящие в длительный и беспробудный запой. Пожалели его слабую, неискушенную офицерскую психику. Он ведь не знает, что ему повезло просто так - исключительно случайно. За компанию, не более того. Фактически ненароком. Вместе с одним человеком, которого, БОГ очень любит.