"Вика, я люблю тебя...", - как же трудно мне было отдать этот огрызок тетрадного листка своей соседке по парте. Не раз теребил его в руках, краем глаза пытаясь уловить, куда она сейчас смотрит. И каждый раз убеждался, что я её совершенно не интересовал. Её привлекали факультативы и дополнительные занятия, задачи повышенной сложности, олимпиады, но ни как не сосед-"середнячок", ничем особо не выдающийся, скромый и до смешного стеснительный.
    Прошёл год. Потом ещё один. А обрывок листка из тетради в линейку так и оставался зажатым в кулаке, уже потёртый и измятый. Но почему-то мысль о том, что признаться в любви можно вслух представлялась мне святотатством. И каждый вечер, перед сном, я твёрдо решал, окончательно и бесповоротно, что "завтра уж точно отдам ей записку". И ещё долго после этого не мог заснуть, переполняемый трепетом ожидания своего первого признания в любви. И, тем не менее, каждое утро, приходил в школу, садился рядом с ней за парту, украдкой смотрел на неё, потом краснел, бледнел, снова краснел, и начинал готовится к уроку, всё так же кося глаза на предмет своего обожания. И проходил ещё один день, такой же, как и сотни до него. И (тогда я уже подозревал) такой же, как будут сотни после него.


Осень.    

Настал новый учебный год. Последний. Старшие классы, каждый год - новые учителя. Как-то случилось, что я первым пришёл к кабинету русского. Открыв дверь класса я увидел донельзя странную картину: наголо бритое существо мазало блестящую голову какой-то липкой мазью, а на учительском столе лежал растрёпанный парик. Существо повернулось ко мне, злобно зашипело, после чего я, ничего не понимая, захлопнул дверь. Как потом оказалось, то была преподаватель русского, бабуля пенсионного возраста, по жизни лютая и злая. Особенно ко мне. Не знаю, за что, но она меня невзлюбила с самого начала. Возможно, как раз и за то, что я раскрыл маленький секрет её пышной шевелюры. Она была самой настоящей ведьмой.  Тем не менее, ей всё-таки приходилось ставить мне "5".

Зима.

- Воронин! Встать! Что это у тебя в руке?!, - на одном дыхании, в духе отставного полковника-садиста выпалила обрадованная училка русского. Я не знал, что ответить стоял и молчал, разглядывая причудливые узоры ленолиума.
- Положил на стол, быстро!
- Я не могу... это моё... - только и сумел ответить я, как то не додумавшись спрятать листок в карман.
- Ты!.. Перечить мне!.. Да.. да как ты смеешь! - взвизгнула старая стерва и с редким для её лет проворством вырвала у меня из рук злополучный листок. Мир замер. Казалось, что вся жизнь, все мои мечты и ужасы средоточились сейчас в этом самом жалком обрывке бумаги. Опешив от ужаса возможности того, что сейчас может произойти, я ещё секунду стоял, не двигаясь. Опомнившись выхватил записку из уже разворачивающих её тонких иссохших пальцев и выбежал из класса. Решился. Впервые в жизни.

    Мело. Холодно. 18:20. Зимними вечерами темнеет рано. Я жду её. Всё как всегда. Она выйдет последней, оставшись после уроков. Всё тот же  белый плащ, красный шарфик, белые снежинки, парусами в чёрном океане её волос. Но нет, всё же сегодня не совсем всё как всегда. Я изменился.

- Миша? - ангел удивлённо хлопнул ресницами. Подумать только. Впервые она так посмотрела на меня.
- Вика... Это тебе. Возьми. - Чуть ли не силой сую ей в руку измятый клок бумаги, поворачиваюсь и полубегом иду на остановку. Утешаю себя, что по крайней мере больше не буду терзать себя пустыми надеждами. Откуда-то вдруг взялась смелость и циничность. Сзади приближается скрип снега из-под сапожек.

"Дураша", - едва слышно прошептали её губы прямо у мне в волосы."И ты всё это время молчал". Так много хотелось сказать: да, молчал, пять лет. Не прошло, не разлюбилось.
Нежный поцелуй... Мякие, полные, донельзя тёплые на морозе губы. А у неё в глазах слёзы. В самых красивых на свете глазах. И уже первые градинки катятся по лицу. В голову почему-то приходит глупая мысль, что слезинки могу застыть прямо у неё на щеках. Будто испугавшись этого, снова целую её, целую её слёзы, размазывая по щекам ей тушь. Солёный привкус на языке. Улыбаюсь, и не могу ничего поделать. А ещё предательски щипет глаза.
    

Мы стоим. Вокруг завывает ветер и мечется снег. Её голова лежит на моём плече. Я вдыхаю запах её волос и вдруг понимаю: пришла весна.


Эпилог. 9 лет спустя.

- Пап, а пааап!
- Чего тебе малыш?
- Сколько раз повторять, не называй меня малышом! Я уже взрослая!, - детское личико пятилетней темноволосой девочки хмурится, и тут же снова принимает своё обычное безмятежно-радостное выражение.
- А это что такое? А почему мама в белом? А почему бабушка плачет и улыбается? А почему у дяди Коли на машине шарики? - Как много вопросов. И на все нужно успеть ответить. Наконец мы доходим до последней страницы альбома.
- А что это за каракули?
Я аккуратно поднимаю плёнку фотоальбома и детские ручки с трептно касаются пожелтевшего от времени огрызка тетрадной бумаги.
- Это наше с мамой счастье...

.........

Всем не спящим по ночам, всем мечтающим о единственной и неповторимой посвящяется...