Прыщавым дрочерам – не дрочить!
Людям постарше – неодобрительно мотать головой!

Part II.

Я хочу быть с тобой (В. Бутусов).


Был один из последних мартовских, но, по настоящему первый весенний день, я, как обычно пиздовал на своей, уже слегка потертой А6-ой, по обычным делам, в обычный Гадюкин. Время – часов 9 утра, с выездом припозднился, и все было хуево.. Слепило солнце с ярко синего неба, а очки я еще осенью проебал, дорога растаяла, и встречные Камазы обдавали облаком, трудносмываемой с лобовухи, коричневой маслянистой жижей, про боковые стекла даже молчу. Вылезли и укрылись лужами все разъебанные за осень и зиму колдоебины,  в общем, не езда, а сплошняком нервы.  Хуй, уже полсуток неебавшийся, и тот молчал. И вдруг вижу, сквозь махи дворников, в очередной раз счищающих говно с лобового стекла, впереди девичий силуэт на обочине (член мой даже ниче не заметил, из-за подавленного настроения хозяина), не торопясь торможу, смотрю - девчушка совсем, лет 14-15, не больше, невысокого роста, коротенькая серая курточка со слегка выпирающими грудками, джинсики на уже стройных ножках, темные волосы до плеч, лица не разобрать пока. Ну, хуй с ним, подвезу, все равно ебать некого  пока, да и негде – с асфальта не съедешь – завязнешь, а по этой ебаной дороге ни одного мотеля нету, да и в самом Гадюкине тоже. Остановился, дверь приоткрыл – добежала, заглядывает личико, немного прикрытое свалившимися волосами:
- До Козодоева едете?
А голосок детский совсем! конечно едем, довезу, хули, конечно, куда я денусь, тока одна проблема – нам до трассы федеральной вместе – километров 100, потом ей налево – 30, а мне направо 50.
- Садись, до трассы довезу, там на автобус сядешь.
Дам ей полтинник на автобус, если денег нет, что б по трассам не шарахалась, мало ли…
Села.
Повернулась ко мне.
И вот тут я пропал.
В одно мгновение.
Глаза в пол лица, цвет синий-синий, даже какой-то нереальный, чуть широкое скуластое лицо (что для наших удмуртских краев абсолютно нормально), темно-русые волосы копной.
Где-то глубоко в подсознании отметил – «лет 20». Может чуть больше.
Остренький носик и веснушки на нем…
ЕЕ Улыбка...
Сейчас тупо пялюсь в клавиатуру, и думаю, какими словами можно ее описать, эту улыбку.
Добрая. Милая. Обезоруживающая. Искренняя. Весенняя. Счастливая…
Бля! Дахуя че написать можно,
Только буквами передать нельзя!
Эту улыбку.
У меня морда мгновенно тогда тоже растащилась, сразу че-то в душе подниматься началось.
И солнце из слепящего сделалось добрым, и небо стало цвета ее глаз…
Сейчас-то понятно все – башню унесло напрочь.
А тогда…это было как счастье – тупо смотреть на нее  и улыбаться…
А она смотрела на меня и улыбалась.
- Поехали! Как тебя зовут?
- Алена! А тебя?
А сама уже в голос смеяться начинает. Вот, думаю, сразу на «ты» … интересно…
В глаза глянул еще раз – крышеснос. Конкретный. Но и намека на блядство нет. Никакого.  Да и не может быть его на таком милом личике, и не могло никак!!!
В этом  я и сейчас уверен, на все 100%.
- Саша.
А сам ржу тоже. Откуда взялось, непонятно, но на смех, конкретно пробило, остановиться не могу.
Она смеется, и я тоже.
Так и едем, и ржем оба.

А на душе – счастье. Хуй знает – откуда взялось, но точно знаю – счастье!
Хочется лыбится, как идиот и песни петь.
Хуй где-то умер в штанах давно – ибо даже подумать невозможно – такое чудо ебать…

С этого места я пропущу очень много, о том, о чем мы с ней поговорили, о том, что я чувствовал – от щенячьего восторга, что она рядом, до беспредельной злобы и бешенства к ее покойному, нет, бля, к сдохшему мужу…
Опишу вкратце.
25 лет. Двое детей. Муж убит в пьяной драке 3 месяца назад. Хоронила одна. Ей не жаль. Пил 5 лет, сразу со свадьбы. Бил ее и детей. Не работал. Пиздил пенсию у матери. Аленка сейчас едет продавать полдома, наследство от его бабки.
Пока она говорила, я тупо глядел вперед, на дорогу.  Что творилось в моей душе словами передать нельзя. Хуле! Я ведь тогда уже ее любил. Любил с того момента как увидел ее глаза. Я похую было тогда, что со мной. И похую мне было все, кроме нее.
Когда я повернулся к ней, я даже немного опешил – улыбка, после того жуткого рассказа нисколько не изменилась! Она так же смотрела на меня и так же улыбалась!
И я забыл все, что она только что говорила, я опять утонул в ней весь.
Едем…
- Аленк! Можно я тебя поцелую?
Молчит и улыбается. Даже как будто еще нежнее.
Остановился. Взял ее за голову руками. Поцеловал тихонько-тихонько, в уголок губ.
Запах!
Ее запах!
Запах утренней печки, когда ее начинала топить моя бабушка.
40 лет назад?
И запах парного молока. Те же 40 лет назад? 
Мгновенно вышибло слезы и засвербило в носу.
У кого? У меня?
Больше 500 выебанных во все дыры баб!
Пропитая, и проебанная по той же пьяни, хуева туча денег (Майбах - отвечаю).
Здоровающиеся со мной, случайно встреченные на улице, официантки из ресторанов и крупье из местных казино.
Циник.
Падонок.
Блядун.
И это я не мог сдержать слез.
Повернул голову немного вниз, что бы она не увидела, наши губы стали совсем близко. Я нежно коснулся ее еще раз. И она мне ответила. А потом, обняла меня за голову.
Это было долго. Наверное, очень. Судя потому, что я приехал на 3 часа позже намеченного. Но это не заметил тогда.
Потом  поехали дальше.
Вот и ее поворот, а я уже все обдумал, я везу ее, помогаю ей, потом везу ее обратно, и я все время с ней….
- Вот тут остановись!
- Ален! Я довезу!
- Нет, Саш. Я тут выйду. Скоро. Ты торопишься?
- Нет, что ты. Я вообще никуда не тороплюсь.
- Тогда можно еще.
И мы опять целуемся, уже саднящими губами.
Оторвала меня от себя:
- Сними штаны.
- М-мможет на заднее сидение? (Похуй все, и все, проезжающие и проходящие мимо – дописано позже).
- Нет. Нельзя. Сними штаны.
Приспустил джинсы. А меня колотит. Я не так хотел, не так сразу, и точно – не так!
Нагнулась, взяла, очень нежно и горячо. Вверх-вниз, вверх вниз, еще пару раз – и кончу.
Не хочу кончать.
Хочу, что бы это было, хочу это запомнить, сохранить в памяти!!! (Нихуя не запомнил...)
Вдруг резко поднимает голову – опять эти синие смеющиеся  глаза,  улыбка блестящих от влаги губ на лице…
- Ты че? Аленк?
Вскочила, обхватила меня за голову, прижала к своим губам мое ухо и зашептала быстро, жарко и очень доверительно:
- Саш! А мне так хуево было жить, так хуево! А я загадала вчера – если завтра мужика нормального встречу, а он захочет, а я дам ему, у меня все будет хорошо. А седня с утра течка началась, а я тогда подумала – а я тогда ему хуй пососу. А вот ты!
Тут же опять наклонилась, голова ее опять: вверх-вниз, вверх вниз, губами, очень быстро.
Я почти мгновенно кончил.
Она немного задержалась внизу, потом резко отвернулась к двери, так, что, я не видел ее лица, открыла  и выскочила.
Пошла быстрым шагом от машины.
Дверь открытой осталась…
А я сидел со спущенными штанами, стоящим хуем, слезами на щеках, и тупо и безучастно смотрел, как она добегает до остановившегося «Пазика», садится в него, автобус трогается и уезжает.
А я сидел, смотрел вдаль, нихуя не видя,  курил, сигарету за сигаретой.
На обочине, в забрызганной дорожным месивом машине, с открытой правой дверцей, в полуспущенных штанах, поникшим хуем, и щеками, стягивающимися от высыхающей влаги.
«.В комнате с белым потолком, с правом на надежду, с верою в любовь…..
А я хочу быть с тобой………………………&#
8230;……………………В. Бутусов.»


Бля! Пытаюсь Хуй знает, который раз  пытаюсь перечитать этот креатиф, что б ошибки поправить, или хронологию точнее восстановить, уже час, так ее лицо стоит передо мной, с глазами цвета мартовского неба, носиком с конопушками и улыбкой…
….А я хочу быть с тобой…..
Хуй вам, читайте так…