Егор не срал три дня, но к истории это отношения не имеет. В среду вечером, когда Егор смотрел в окно, которое выходило не во двор, а на детский садик, на подоконник сел большой белый голубь. Сел и стал правым глазам хитро посматривать на человека. Человек тоже смотрел на голубя и не понимал, почему голубь белый и почему он его не боится? Конечно, Егора, тридцатилетнего мужика, похожего на Пушкина, никто не боялся, но уж кого кого, а голубей он погонять любил. Самоутверждался он нехитро - идёт себе, идёт, и вдруг как крикнет резко что-нибудь или ногой как маханёт, голуби ать да и врассыпную! Вот Егор радовался. Но тут ситуация выходила из-под евоново контроля, и он стал жутко красным от волнения. Голубь же сидел и не двигался, лишь сверкал своим глазом-бусинкой.

Тогда Егор набрал побольше воздуха и крикнул – Жабоёб, у-ля-ля! Голубь не шевелился. - Задом наперёд дедушка умрёт! - напрягался Егор. Голубь сидел как каменный. Откуда-то сверху раздался голос, по интонации которого можно было понять, что кричит Егор уже не первый раз - Заебал, дибил конченный. Егор зло поднял глаза и состроил страшную рожу - Сука! - прошептал он. - Ты - труп! - топнул он тапком об линолиум. Голубь, как показалось Егор, мрачно усмехнулся. И ещё он заметил, что у голубя были вставные золотые коронки. - Т-ты! - начал заикаться Егор, - иди домой! - брызгал слюной Пушкин. Ноль реакции. Егор стал махать рукой - без изменений. - Очень странно это всё! - строго заключил он, укоризненно глядя на птицу.

Тут он заметил, что к ноге у голубя привязана белая бумажка, скрученная в трубочку. Как в сказках, - подумалось Егору. - А ну отдай! - звонко сказал он. Голубь, наконец-таки, пошевелился: его левая нога в ботинке из крокодиловой кожи медленно поднялась, и протянулась Егору. Тот притих и оглянулся в поисках ножа. Внезапно голубь, сверкая фиксами, чётко произнёс - You, stupid, take this!* (Ты, дибил, возьми записку!), - и снова замолчал. Егор решил послушаться и дрожащими пальцами стянул с голубиной ноги ботинок, под которым оказался полосатый носок, а потом снял и записку. Ему пришлось повозиться, пока он одел сапог обратно. Голубь чихнул и улетел, немного пробуксовав железной обивкой каблуков по подоконнику.

Егор охнул и сел на табуретку. Обычно, люди после того, как выспались, спать не хотят, но к истории это отношения не имеет. Развернув записку, он прочитал:

На хуторе, где полынья !
Бабулька варит медовуху!
Но я не ты, а ты не я!
Приставь к стене ты ухо!
Услышишь ты, чего не надо!
А то что надо - не услышишь!
И если в доме есть помада!
Ты её выкинь, слышишь, слышишь?

Помады не было, и он, на всякий пожарный, выкинул плюшевого попугайчика, которого выиграл в детском парке тем, что просто там тусовался. Полегчало. Долго долго Егор думал над запиской, но никаких мыслей не приходило, кроме тех, что гречка закончилась, а денег нет. Егор не знал, каким образом это всё связано, но ему показалось, что голубь хотел украсть у него старый буфет, который достался ему от прабабушки. Буфет был добротный, из векового дуба. Сейчас таких не делают. Да и стоит он сейчас немало, если любитель найдётся. Егор накинул на буфет покрывало и погрозил пальцем в темноту за окном - Ишь ты!

Долго долго не мог он уснуть - всё представлял, как придёт голубь с дружками и отберёт у него буфет, которым он так дорожил. Поутру, ещё раз перечитав стих, он понял, что ему начинает нравится, то что он читает. Решив, что так будет правильней, он сел и написал стишок в ответ:

Кто ты и зачем мне голубя прислал?
Я вот подушку взбил, кровать застлал!
Сначала я испугался, но уже ничего, привык
Давно умерла бабка, а за ней старик!

Открыв окно, Егор не удивился, что голубь уже ждал его. - Привет! - протянул руку Егор и двумя пальцами пожал сапог из крокодиловой кожи. Сегодня голубь был более ласков с ним и даже не усмехался. Убедившись, что записка надёжно привязана, голубь улетел. Егор стал томительно ожидать ответа. Прошёл день, а ответа всё не было, и изморённый Егор заснул там же, на подоконнике. Проснулся он от тихонького постукивания по глазному яблоку сквозь веко. На него смотрел голубь. - Я назову тебя Яблочный Атаман! Голубь молчал. - Ну, молчание - знак согласия. Итак, Атаман, что ты мне принёс? - весело спросил он и увидел протянутый сапог с запиской. - Хорошо! - потёр он ладони. В записке было следующее:

Некогда болеть!
Путь решения близок!
Надо посрать!
И съесть килограмм сосисок!

Егор мгновенно посрал и сбегал за сосисками - было вкусно, тем более, что сосиски были высший сорт (имеется в виду 17,5 процентов мяса, остальное соя). Сытно отрыгнувшись, Егор прислонился к стене, сидя на полу. Вдруг прилетел голубь, снял ботинки, сел на подоконник внутрь квартиры и заговорил:
- Ты, Егор Васильевич, человек не плохой, но на голову ёбнутый. Только не надо сейчас делать удивлённое лицо и тем более обижаться на меня, а то могу и ёбнуть - голубь закатал крыло, где была внушительных размеров человеческая качковая рука. Егор поёжился. - Так вот, - откашлявшись продолжала птичка, - ты, конечно, хуй чего помнишь, но в детстве тебя ебанули куском от гусеницы экскаватора и ты стал таким. Но это ничего. Это нормально. Другое дело, что я, голубь, никак не ожидал, что в твои годы у тебя ещё будут такие вот заёбы. Я знаю всё, о чём ты думаешь, что ты делаешь и чем живёшь. Я только одного не знаю - как ты додумался до такого именно со мной? Что, не узнаёшь меня? Егор удивлённо покачал головой. Голубь сказал - Я рисунок с твоего буфета! Егор медленно повернулся к буфету и стал высматривать голубя. И действительно среди рисунков веток и листьев он увидел маленького голубя. Он очень удивился. Почему он не замечал его раньше. - Так вот, - продолжал голубь, - когда ты представлял, что с тобой разговаривает листик ивы с буфета, остальные листики поддерживали его, а меня поддерживать некому. Прошу тебя, дурак ты, выкинь меня из головы. Если не можешь - сожги буфет, дай мне улететь высоко высоко! Голубь вздохнул и поник.

- Брат!!! - завопил обрадованный Егор, ты пиздец! Я так рад! Ура! Ты - мой лучший друг! Долго долго ещё кричал Егор о том, как он рад знакомству. В этот же день он сбегал за красками и освежил буфет. Теперь каждый день он общался со всеми, кто был на буфете. И знаете что? Постепенно все они привыкли к нему, и даже ему симпатизировали. Иногда, сидя по вечерам на тёплой кухне, под свет одной лишь газовой конфорки, они с голубем, Яблочным Атаманом, любили вспоминать те стишки, а остальные смеялись:

На хуторе, где полынья!
Бабулька варит медовуху!
Но я не ты, а ты не я!
Приставь к стене ты ухо...