«…Что-то воздуху мне мало,
Ветер пью, туман глотаю.
Чую с гибельным восторгом –
Пропадаю, пропадаю…»
                                    В.С. Высоцкий.

Экспериментатор существовал в Ваньке всегда, просто само определение - «Экспериментатор» - появилось много позже, в отрочестве, и было придумано самим Иваном, а пока, в детстве, это называлось любопытством и «это» баламутило и наполняло его и без того беспокойную детскую жизнь неким сумбуром. Он часто, спонтанно и сиюминутно, менял жизненные приоритеты на диаметрально противоположные: Посещая секцию  кик-боксинга (хотелось уметь постоять за себя), неожиданно бросал её и записывался на Станции Юннатов в кружок аквариумоводства, а через месяц перескакивал в кружок макраме во Дворце пионеров. Вместе с ним в этой круговерти увлечений секциями-кружками болтались его дворовые и по совместительству закадычные друзья.
Частая смена увлечений обуславливалась не только скукой или пресыщением, но и манерой поведения самого Ивана или кого-то из его окружения. Так из кружка автомоделирования  их выгнали за систематическую кражу моторчиков (они ставились  на машинки по рубль десять, подключались проводками к «квадратной» батарейке, и получалась машинка как бы на «радиоуправлении», которая шла в продажу «на ура» по трёшке),  из бокса – за уличные драки с парнями из этой же секции, из хора - за горн и барабан из «Ленинской» комнаты, которые были одолжены на время футбольного матча, а из радиотехнического кружка – за распыление огнетушителя, соблазнительно красневшего на стене в коридоре Станции Юных Техников.  Ванька по этому поводу не кручинился вообще и быстро находил себе что-нибудь новое, ещё более интересное и главное не испытанного.

«Экспериментаторам» он стал в старших классах (причём это прозвище он присвоил сам себе), и подменил собой любопытного Ивана, когда, сначала бравируя, по просьбе одноклассниц, срывал урок за уроком, а затем стал это делать из интереса, чтоб довести учителей до «белого каления» и смотреть потом на них с укором:  - Эээх, а ещё педагог, а  вон что вытворяете.
Не всякий преподаватель поддавался на его провокации, но Экспериментатор был терпелив и скрупулёзен в исполнении задуманного. Поначалу всё задуманное он предварял в жизнь сам – своими руками - и все последствия и наказания, сыпавшиеся на него как из рога изобилия, стойко воспринимал как неизбежное следствие его же эксперимента, но, сменив в десятом классе две школы, в третьей Экспериментатор чуток сбавил обороты и опять сменил приоритеты.

Он увлёкся лёгкими наркотиками, заполонившими в  то время его город,  да возможно и всю страну, и стал  - тих, смешлив и боязлив. Экспериментатор полностью поменял друзей и теперь увлекался изготовлением  «химии», варкой «каши» и «манаги». У него появилось новое увлечение: накурившись травки или опившись «молоком» он бродил  одиноко по ночному городу в самых неблагополучных точках и кварталах, на заброшенных стройках,  на  кладбище, испытывая  животный страх, именуемый в народе - «изменой»,  доводил им себя до одури,  чувствуя при этом дикое блаженство.
Потом учёба и планы на поступление в какой-нибудь ВУЗ, давали всё меньше свободного времени и Экспериментатор, сначала загрустил, а потом и вовсе зачах, уступив место прежнему Ивану. Так бы всё и закончилось, если б однажды они не встретились - Экспериментатор и Король Мира:

Иван учился тогда на втором курсе N-ского университета  и был несколько стеснительным пареньком, к тому же увлекающийся рок-музыкой и зачитывающимся Толкиеным.  Всё бы это ничего, да и друзей у него было хоть отбавляй, но у него не было девушки. Вообще.
Он в свои восемнадцать оставался девственником, чем вызывал беззлобные насмешки друзей и их навязчивое особое попечительство, взятое над ним (ибо они считали, совершено необходимым, взять обустройство этого «дела» в свои руки), так что на каждой вечеринке, где присутствовали дамы, они громогласно объявляли, чем вводили Ваню в жуткое смущение, что-де: - Среди нас девственник и надо бы пареньку помочь, девочки. Вы понимаете, о чём речь?       
Ивану в сотый раз приходилось объяснять - Это не из-за того, что он не может никак, а… просто не хочет. Он ждёт ту единственную и неповторимую, которая выточена где-то по его лекалам и предназначена только для него (а в этом он почему-то совершено не сомневался) и когда они встретятся  вот с ней-то он и устроит праздник… ээээ… не, не праздник, а просто станет… Мужчиной. - И тут начиналось:
- У, ты мой маленький, - жался женский пол к нему со всех сторон, чуть набравшись алкоголем, теребя его волосы,  тиская  и жамкая. – А может это - Я, ну твоя… единственная? Ну, посмотри на меня…
- Да отстанете вы, в конце-то концов, - он смущался ещё больше и замыкался в себе.
Женщины сыпали вопросами со всех сторон и порой одновременно: - Я тебе что, совсем не нравлюсь?.. А хочешь меня?.. Ты мне сразу понравился, а я тебе как?.. – но по мере их опьянения женское обожание сменялось на раздражительность, а у некоторых переходило в бесконтрольный гнев: - Да он пидар наверное… Мы то думали к мужикам идём, а у вас тут… импотенты одни…

И Иван однажды психанул:
        Они выпивали компашкой в городском парке, разместившись на лавочке под сенью только-только распустившихся и цветущих яблонь, источающих по округе сладко-приторный конфетный запах,  находящиеся в глубине парка, подальше от назойливых и цепких глаз стражей правопорядка с ленцою дефилирующих по тенистым аллейкам. Отмечали день рождения сокурсника. В очередной раз была поднята тема девственности Ивана, и он завёлся.
- Да кто не может-то? Я?! Да любую тут оприходую… как два пальца…
- Да харэ, Ваня. Чё ты дёргаешься, сопляк, - с ленцой заговорил Лёха Воробьёв, потрепав его за плечо. – Сиди, ёбана. Ща вон, Светку подпоим, и я договорюсь…
- Да пошёл ты, - скидывая его руку, вскочил Ванька и в горячке, приблизившись, зашипел, уставившись в Лёхино лицо. – Не веришь значит? Давай… давай на спор, любую… выбирай… в две секунды, как делать нечего…
- На чё спорим?
- Да мне пох, всё равно просрёшь!
- Хорошо. Значит… ээээ… спорим на… ящик водки и блок Marlboro? Согласен? Тогда руби, - обратился он к Вовчику, сидящему с ним рядышком, протягивая руку Ване для скрепления договора. –  Времени у тебя короче… два часа…  хватит. Таааааааааак, когооооооооооо?… - Воробьёвский взгляд рассеяно скользил по проходящим мимо, и расположившимися на соседних лавочках девушках. – О, вон ту, - его палец упёрся в предполагаемый объект Ивановского лишения девственности.

Объект, приспокойненко, метрах в тридцати от их компании, разместился на лавочке,  самозабвенно поглощая мороженое. Экспериментатор двинулся к нему пружинистым шагом, на ходу прикидывая тактику задуманного предприятия. Объектом была девушка совсем уж, на вкус Экспериментатора, не привлекательной наружности – чуть толстовата, немного прыщава, слегка неряшливо одета, ну и вообще...
- Привет.
Никак не отреагировав,  девушка продолжала лизать мороженое, целиком запихивая его в рот, плотно сжимала губами и делала несколько вращательных движений по и против часовой стрелки, затем,  причмокивая  губами, извлекала наружу и тут же следовало гортанное - «Оооууууххх».
- Привет, говорю, - Экспериментатор тронул её за плечо.
- Ааааааа… Привет, ты кто? 
«Блиииин, она ещё и глухая какая-то. И тупая к тому ж, по ходу. Ну, Воробей – козёл, выбрал!»
Экспериментатор рассеяно пялился то на девушку, то поворачивался в сторону дружков, прикидывая в уме все финансовые последствия проигрыша, и решившись… вдруг заговорил быстро-быстро  не давая вставить её ни малейшего слова: - Вы знаете, я, проходя мимо, просто не мог оторвать от вас - такой красивой, глаз… Вы мне не поверите, но вы когда-нибудь слышали о родстве душ, вы верите в фатум?.. Каааааак, вы ничего не чувствуете?.. Только не прогоняйте меня, прошу… Вы такая прелесть, можно я подержу вас за руку…
«И тут Остапа понесло» (с). Он поминутно вскакивал и присаживался на лавку с другой стороны, цитировал какую-то любовную лирику из школьного курса литературы, говорил «по-французски» (зная из французского только: Ланфрен-ланфра, шерше ля фам, поркуапа и т.д.), увлекши её к торговой палатке, и там разместившись за шашлыками с пивом заказывал для неё песни из репертуара группы «Нэнси».
Она уже «что такое волнительное» чувствовала и, оказывается, он ей недавно снился, ну может не именно он, хотя, безусловно, очень похож. Она всегда знала, что у неё особая судьба  и ей будет счастье и вот,  наконец - ОН. Розовые сопли, с каждым выпитым глотком пива, пузырились всё больше и радужнее. Экспериментатор только подтверждал её догадки своими частыми, как пулемётная дробь: – «Да-да-да-да… вот-вот и у меня то же самое…»
Время шло а «эта», уже находящаяся в хорошем подпитии не как не хотела покидать насиженного места для уединения, в котором Экспериментатор сулил ей открыть « трепетный секрет бытия». Он нервничал все сильнее и, обрываясь вдруг на середине фразы, замолкал,  с тоской смотря куда-то поверх её головы (там, на столбе, находились часы). На вопросы «Дульцинеи»: - о чём грустит её рыцарь?  И  разве ему с ней плохо? – Экспериментатор трепал её по сальным волосикам. - Ну что ты моя хорошая,  я - счастлив. Мне просто хочется побыть немножечко с тобой наедине.
- Ну, хорошо, пойдём. А пойдём на колесо обозрения, покатаемся. Побудем вдвоём.
- Неее, какое колесо, ты чё? Я высоты боюсь, - врал Экспериментатор, понимая, что всё летит в тартарары.
- Ну, хочу, хочу колесо, - заканючила толстуха
- Да, хрен с тобой пойдем, - процедил сквозь зубы Экспериментатор, схватив ее за руку сильно сжав запястье  поволок «Дульцинею» к кассе.

Разместившись в кабинке, сильно проржавевшей и почему-то красной «ромашке», с каким-то пугающим поскрипыванием при движении и тихой вибрацией самой кабинки, стали подниматься  вверх для обзора «достопримечательностей». Экспериментатор, осмотревшись кругом и заметив только через четыре кабинки впереди какую-то старуху с дитём, остальные на его счастье были пусты, решил действовать. Он, дождавшись некоторого подъёма над землёй, поднявшись со своего места, уселся на столик, стоящий в кабинке по центру, расстегнул ширинку и достал член, - Возьми его в рот. – Одной рукой он наяривал орган, что б он хоть маленько принял нужную форму твёрдости, а другой, прихватив «милашку» за затылок,  притянул её к себе. Все это он проделал на столько быстро и споро, что «Дульцинея», растерявшись от такого скорого и неожиданного для неё перехода от романтических сюсюканий к суровой действительности, застыла в ступоре, лупая на него своими лупиками и не оказывала ни малейшего сопротивления. А Экспериментатор уже елозил членом по её щекам, глазам, стучал по лбу и возвращался обратно к губам, с силой тыкая в них, стараясь проникнуть в рот.
- Ооооооох, открой рот. Ну же… возьми его.
«Дульцинея» всё же разморозилась. Она задёргалась, замычала, боясь  разжать зубы, ибо Экспериментатор был всё более настойчив и его член уже пытался проникнуть ей за щёку.
- Оооо… давай-давай, чё ты? Сделай мне приятно, - мурлыкал студент.
- Я не хочу этого, - она, резко прогнувшись, вывернула голову из-под его руки и отпрянула назад, облокотившись на спинку кабинки, зарыдала. – Не так всё должно быть.
- Ах ты - сууууука, - злобно, как выплюнул слова, просипел Экспериментатор, который распалившись был возбужден до предела,  резко ударил её сильно ладошкой в лоб, пробивая «лося». – Будешь, блядь, ещё как будишь… или я выкину тебя на хуй отсюдова, - и снова,  но уже с силой схватив девушку за волосы, и намотав их на кулак, притянул её лицо  к своему вздыбленному естеству. Ситуация забавляла его всё больше. Достав одной рукой связку ключей из кармана, он самым большим, подъездным, ключом, тихонько бил её по макушке приговаривая. – Давай… даваАай.
И она - от страха ли, или ещё по каким причинам - сдалась, даже огорошив такой быстротой Экспериментатора, открыла  рот и заглотила  его член. Экспериментатор стал совершать бедрами поступательные движения, проникая в её рот ещё глубже. Неожиданно даже для самого себя, он стал оттягивать её голову за волосы, всё ещё намотанные на его кулак, по дуге от себя вниз, одновременно, приподнимаясь и нависая над ней,  увеличивая частоту фрикций и глубину проникновения, чувствуя приближение оргазма. Схватился свободной рукой за боковую балку кабинки,  стал обильно кончать ей в рот и, закрыв глаза,  вдруг заорал дурным, не своим голосом, – Аааааааааа… Я – Каааароооооооль Мииираааааааааа, сукаааааааааа…

С того дня в Иване уживались двое: Король Мира и Экспериментатор; Король Мира сразу же взял главенство в это паре,  второй беспрекословно выполнял любые прихоти первого.  Король был ленив, но очень охоч до удовольствий и удовольствия эти должны были доставаться только ему, а не кому более.  Он был страшным затейником,  генерируя идеи одну за другой, и Экспериментатор был загружен всегда исполнением его желаний.
Король Мира – как новичок – начал с простого: с секса. Экспериментатор добивался внимания сначала своих одногруппниц, затем сокурсниц, а затем любой понравившейся Королю Мира бабы, даже если она была с кавалером, страшной ли или старой. Король же Мира быстро пресыщался и требовал новшества в процессе, поэтому вводились новые персонажи во всё становившимися продолжительными секс-марафоны в различных вариациях и сочетаниях, а затем, для тонуса, в ход пошли и лёгкие наркотики. Примеры их совместного «творчества» шокировали окружающих, но им было плевать. 
Однажды Король Мира задумал испытать неземной и фантастический по своей силе оргазм. Идея была проста  до ужаса: накуренному Королю Мира (а все удовольствия получал именно он) должны были делать минет и к моменту приближающегося к финалу конца, ему, за несколько секунд до оргазма, должны были вколоть обязательно «ханки» (инструкции данные на этот счёт Экспериментатору были точны и отвергали кого-либо другого варианта связанного с замещением ингредиента или чего-либо в процессе  действа), и вот эта объединительная сила физического оргазма усиленная «прИходом» наркотическим, с обязательной затяжкой сигареты, по задумке Короля, и позволяла испытать «неземное и фантастическое». Экспериментатор сбился с ног, ища желающих участвовать в подобной авантюре. Требовалось не мене трех человек: сосущей, колющего и так на подхвате, если что-то пойдет не так. Ну вроде договорился и началось: то Король Мира не мог сосредоточиться, то у него не стоял, то в момент ввода «черняшки» у него стремительно опадал, то рано, то поздно кололи, то забыли сигарету… Убили на эту затею четыре дня, кучу денег, столь нужных в исполнении желаний, и всё в пустую. Предполагаемый результат был не такой уж и фантастический, как представлялся в мечтах. Король  рвал и метал, находясь несколько дней в «чёрной» депрессии и после провала, видимо обозлившись, с тяжёлыми наркотиками по обоюдному согласию с Экспериментатором решил завязать.

Вся их совместная жизнь была игрой. Ради этого Экспериментатор женился, завёл ребёнка, купил квартиру, развёлся,  оставив жену не с чем. Находил хорошую работу, устраивался, становился на хорошем счету у руководства и из-за какой-нибудь блажи Короля прогуливал её или бросал, умыкнув при этом, допустим, деньги подставляя другого человека, а потом ещё ему звонил, сочувствовал и просил занять в долг. Калейдоскопически менялись города и лица людей, которых они даже и не запоминали, ничего не было постоянного в жизни Экспериментатора и Короля Мира. И сколько их тандем просуществовал бы ещё – неизвестно. Но…
 
Король Мира увлёкся экстримом. Ему хотелось прыгать с парашютом – Экспериментатор посещал двухнедельные курсы подготовки, хотелось прыгать с «тарзанки»  - Экспериментатор тащился за сто двадцать километров в какую-нибудь глухомань, лихо гонять на машине – Экспериментатор оформлял кредит, даже не собираясь его отдавать, и прикупил Subaru Impreza VRX – 7 ( 250 л.с.). Король Мира гонял на ней как полоумный состязаясь в городе с любым, кто рискнёт принят предложение о гонке, адреналин выделялся литрами и всё было в ажуре. Некоторое время Экспериментатору в обязанности вменялись только деньги на бензин и «расходники». Эта  Subaru и сыграла с ними злую шутку.
Возвращаясь летним вечером с озера, на котором Король Мира и Экспериментатор проводили выходные. Припозднились – денёк выдался на загляденье, засиделись за купаньем и шашлыками до самых сумерек, поэтому, хорошо зная дорогу, Король давил в «тапок», нарушая все ограничения, освещая путь «дальним» светом. Торопились домой. Дорога пролегала сквозь сосновый бор, была асфальтирована, без особого движения транспорта на ней в вечернее время и равномерный шелест шин и плавный ход машины убаюкивал водителя. Входя в очередной вираж и притапливая на «гашетку» они увидели на середину дороги выбежавшего оленя.  Он выпрыгнул на шоссе стремительный и красивый, повернул морду в их сторону, его зрачки засверкали зеленым огоньками, и олень остановился как вкопанный. По-видимому, просто дальний свет фар ослепил его или… да впрочем, это и не важно, на скорости около 140 км/ч они протаранили животное, даже не попытавшись затормозить. С тупым, резким - «Бац» - и последовавшим за этим звоном и полетевшими в разные стороны осколками стекла, визга тормозов, животное перебросило через крышу.  Олень разворотил всю машину, заставив сработать подушки безопасности. Машина, разбитая в «гавно», это даже оказалось – не беда. Беда в том, что происшествие подкинуло новую идею Королю – Убийство! И убить надо непременно человека…

Вот тут уже заартачился  Экспериментатор. Он не хотел. И все его альтернативные предложения – охота; съездить в деревню, заколоть свинью – наталкивались на презрительное фырканье Короля и обвинении в трусости и  желании раскола их союза. Экспериментатор не сдавался и Королю по долгу, ночами, приходилось его уговаривать, запугивать или умолять, требовать, наконец,… всё в пустую. Тогда Король Мира без каких-либо объяснений исчез…
На Экспериментатора оставшегося в одиночестве и привыкшего к роли ведомого навалились проблемы, которые раньше решал Король Мира (ну как решал, он просто их игнорировал, не забивая свою голову своими ли, чужими ли проблемами).  Оказалось: его люто все ненавидят, он не кому не нужен, а если и нужен, то для отдачи долгов или для дачи хороших «пиздюлей». Жизнь из радужного калейдоскопа событий превратилась в тёмную беспросветную дыру, именуемой в народе «жопой», и Экспериментатор не на шутку сдрейфил. Он даже подумал о самоубийстве. Король Мира появившийся приблизительно  через неделю, получи-таки утвердительный ответ и сразу начал надиктовывать Экспериментатору условия и экипировку задуманного.

На «охоту» (почему-то этот термин понравился Королю) они вышли в октябре. Темнело довольно рано, на улице было ещё не так холодно, но как-то всё равно промозгло и сыро, от всё не прекращающихся дождей и как следствие осенних туманов. Выбирая «дичь» решили не париться, а сделать «это» с первым попавшимся человеком. Приехали в отдаленный гаражный массив рядом с Битцевским парком. Король где-то вычитал, что тяжело раскрыть неподготовленное убийство совершённое как бы вдруг, спонтанно и без свидетелей. Так и решили действовать, выбрав этот стоящий на отшибе в другом микрорайоне гаражный массив. При себе имели только сумку со сменой одеждой, если вдруг испачкаются в кровищи, железный обрезок трубы, обмотанный для предотвращения «сухого жжения» изолентой, и охотничий нож, который, в общем, всё и должен совершить. Поплутали, изучая местность и пути  экстренного отхода (на всякий случай), припрятали сумку в кустах недалеко от выхода, и пошли…
Пьяненький сухой мужичок, чертыхаясь,  с трудом закрывал железные двери гаража, которые не поддавались его нетвёрдому напору. Справившись, наконец,  убрав ключи в карман, нетвердой походкой направился в сторону выхода, что-то негромко бубня себе под нос и жестикулируя руками.
-Этот, - дал команду, выбрав, Король Мира, и Экспериментатор, ринувшись со спины, на ходу доставая обрезок трубы, замахнулся...
«Пьянтос», заслышав за спиной частые приближающиеся шаги по гравийной дороге, обернулся и застыл,  вглядываясь в темень…
Экспериментатор со всей силы, набегая, треснул мужика по голове, да так что обрезок, с глухим «Дзуммм», вырвался из руки и улетел куда-то в темноту, покатившись по камням. Человека от удара качнуло назад и чуть влево, но он устоял на ногах, подняв руки к разбитой голове,  обхватил её.
- Хули встал, баран! Давай дальше… быстро, - уськал Король замешкававшегося Экспериментатора. Тот уже судорожно копался в кармане куртки яростно дрожащими руками, пытаясь побыстрее извлечь нож, зацепившийся так не вовремя за подкладку, затравлено смотря на «дичь».
- Ты чё, ебать, творишь… придурок… - мужик рассматривал свои руки, обильно запачканные кровью и…       
Нож, наконец, вырвался из нутра кармана, оцарапав бок Экспериментатору, и он с диким визжанием накинулся на мужичка, тыча в него ножом с силой, но, не метя куда-то конкретно, а как попадало. Нож, то с чавкающим звуком входил в тело мужчины, то упирался в его руки, которыми он прикрывал тело от ударов, то просто рассекал воздух.
Мужик отступал. Теряя равновесия, толи от усталости, толи, споткнувшись, «калдырь» стал заваливаться на бок и, пытаясь удержаться на ногах, широко раскинул руки, поймал Экспериментатора за плечо куртки, ухватился за него и рывком дёрнул, увлекая парня за собой. Они вдвоём рухнули на землю и кубарем, визжащим клубком покатились по земле, мутузя друг друга. В какой-то момент противостояния Экспериментатор ощутил, что ножа-то в его руке нет, и он просто кулаком всаживает в мокрую бочину  пьянчуги. Он стремительно терял силы, чего не скажешь о мужичке…
Раненый, истекающий кровью, он поборол «этого ублюдка» и мутузил его сверху кулаками по голове, рыча по-звериному, в исступлении, схватив в руку, в изобилии валяющихся на дороге, булыжник и стал колошматить им парня по голове…
Экспериментатор ни чувствовал боли от тупых ударов, лежал, уже просто раскинув руки в стороны, весь грязный и в крови,  считал удары по телу. Последнее, что он услышал в жизни, это был рык, прорезавший осеннюю сырость и мглу…
«Пьянтос», убыстряя темп и увеличивая силу удара, вгонял булыжник в лицо не оказывавшего никакого сопротивления напавшего на него человека и, не останавливаясь ни на секунду, вдруг резко прогнувшись в спине, подняв голову к тёмному, без единой звёздочки небу,  заорал, и крик его был похож более на звериный рык: -  Аааааааааа… Я – Каааароооооооль Мииираааааааааа, сукаааааааааа… - и убыстрил частоту ударов, разбрызгивая кровь и упиваясь положением и действием…

Эпилог.

Александр рос в детстве маленьким, щупленьким ребёнком, вечно замкнутым в себе и не имеющий друзей. Он вечно что-то тихо бубнил себе под нос, жестикулируя при этом руками. Странно, но родственники замечали в нём прямо какую-то не человеческую силу и выносливость…