-Ну, и что мы будем делать?
-Что мы будем делать? мы берем кредит под 20% на 5 месяцев, эти деньги вкладываем в производство очень хорошего продукта, через 5 месяцев снимаем очень хороший урожай, и реализуем силами моих бесчисленных очень хороших товарищей в месячный срок. Как говорится, и пацаны сыты и овцы целки…ухахахахохохехе, по-моему ниче придумал, да?
-Ну что же вы, Анатолий Иванович, так откровенно мне пиздите? Вы, очевидно, ещё не осознали всей серьёзности сложившейся ситуации. Вы что, за идиота меня держите? Если у Вас провалы в памяти, то я Вам помогу. Итак, 5 месяцев назад Вы брали у меня деньги под 20 %  на Ваши темные дела. Сегодня срок, и что-то я не ощущаю на своей волосатой ладошке тяжести пиастров. Я бы конечно взял и натурой, но Вы и Ваши «бесчисленные очень хорошие товарищи» сами же употребили весь товар до реализации. И что же прикажете с Вами делать теперь, голубчик? Видите вот эту сигарную гильотинку?
Анатолий Иванович сглотнул и вспомнил маму.
-Так вот, по правилам нашей с Вами профессиональной этики я должен отрезать ей по пальцу за каждый просроченный день. Но в силу того, что Вы такое невыносимое чмо, я сегодня же удалю Вам по три на каждой руке - мизинец, безымянный и средний соответственно. И если Вы хотите сохранить хоть какую-то хватательную функцию, деньги Вы принесете ровно через неделю, но уже не с 20, а с 50%.  А если мы собираемся бегать, то зря, маршруты отхода Ваши, Анатолий Иванович, нам давно известны. И когда мы Вас обнаружим, а это не составит особого труда, мы вместе полетим во Францию в музей средневековой инквизиции, в познавательных целях, конечно же, и Вы поймете, что люди тогда совсем не шутили. А здесь хоть и не Франция, но… в общем, я думаю, Вы меня поняли? Ну вот и хорошо. А теперь, пожалуй, приступим к воспитательной части… Валера!!! Олег!!! ну-ка, подержите его…



-А я вчера, Марья Никитична, в городе был. И вот какую особенность я заметил…ой, хорошо пошла…кхекхе…так вот че я заметил-то…в городе народу много, так?
-Так, вы закусывайте, Анатолий Иванович, вот огурчики домашние, селедочка вот… А хотите я вам щей налью, настоящих, из печки?
-Не сейчас. Так вот, в городе народу реально больше.
-Реально.
-И машины у всех.
-Ой, у всех.
-И у меня есть.
-Да что вы? А вы об этом никогда не говорили…
-Не время было. Так вот, машина у меня есть. Хорошая. Движок 300 лошадей. Ну, то есть …как бы вам объяснить…ну вот у вас конь есть Олег, так вот представьте, уважаемая, что вашу телегу 300 Олегов враз потянут!
    Марья Никитична прикинула в уме и испугалась.
-300 Олегов! Это ж надо, силища какая!
-Да…но вот какое дело…конь то коню рознь. Вот у соседа вашего конь…
-Эт кто, Витька что ли?
-Да-да, он самый. Так вот надо признать, что в Витьке-то пять ваших Олегов,- Анатолий Иванович обвил щупальцем стакан и залпом выпил.
-Да, Витёк -сильный конь. Олежка-то и рядом не стоял… -Марья Никитична тяжело вздохнула и посмотрела в окно, -ну, что это мы в самом деле все о грустном? А давайте чай пить с леденцами, я, признаться, очень уж леденцы люблю.
-Ага, под папиросочку-то…
    Марья Никитична нагнулась через весь стол к самовару и открыла краник. В этот момент Анатолий Иванович, потягивая папироску, позволил себе вольность и ущипнул Марью Никитичну за попу. Та ойкнула и отпрянула в угол.
-Видите? -Марья Никитична взглядом указала на ухват, одиноко стоящий возле печки, - въебу, если ещё раз такая нездоровая канитель начнется. Серьезно, Анатолий Иванович, я  реально могу пропиздить за такие подъебосы.
-Ойёёй, боюсь, боюсь - заприговаривал Анатолий Иванович и театрально замахал руками, изображая животный ужас, - Вы прямо пантера в сарафане. И к тому же столько эротики, на вашей-то широте. Так почему, вы говорите, деревня ваша так называется?
- Потому что кончается на «у».
-Понял, все понял. Не ожидал, не ожидал я от вас такой засады, любезная. Я, понимаешь, все дела побросал, все встречи отменил, мчал черт знает куда за тыщу километров, леденцы эти ебаные, траты, опять же, чтоб в глаза ваши посмотреть, теплоту вашу душевную, так сказать, ощутить, а вы…-ком подкатил к горлу Толяна. Он быстро  выпил, вытер глаза рукавом и отвернулся.
-А про меня вы подумали, Анатолий Иванович?! Мне-то, мне-то здесь каково?! -заистерила в свою очередь Марья Никитична, -здесь ведь и разговоров-то, что про лошадиные силы да кто-кому под хвост засадил, а мне счастья женского хотелось, понимаешь ты, внимания, помощника, друга верного!!! устала я, да видно уж и не получилось бы ,а ты…  годами ни слуху ни духу, а потом объявился, ебарек заезжий, с цветами и леденцами своими засратыми, -нате берите меня и целуйте что - ли?! А вот это ты видел?! –Марья Никитична задрала цветастый подол и взору Анатолия Ивановича предстал пышущий здоровьем мужской член, -нормально, а? годится?! -торжествующе наседала Марья Никитична, -как теперь-то, нормально? -она не унималась и теперь уже демонстративно размахивала пиписькой у самого носа бывшего возлюбленного. Загипнотизированный раскачивающимся маятником Анатолий Иванович ничего не ответил. Нечего было. «Марья Никитична» резко опустился на стул и горько заплакал. Анатолию Ивановичу стало как-то неудобно, и он почувствовал себя виноватым. Он осторожно придвинул стул к Марье Никитичне и погладил её по плечу.
-Ну всё, всё… успокойся, всё будет хорошо. Смотри!- Анатолий Иванович расправил оставшиеся пальцы в форме нагана и с двух рук отстрелялся по невидимому противнику, затем подул на пальцы, -вот так мы их всех, и так будет с каждым!
-Это точно, -сквозь слезы прогундела Марья Никитична.
-Давай-ка выпьем…брат. И по бабам. Ты как?
-Базаришь...!


    Анатолий Иванович проснулся от боли. Что-то щекотало лицо. Кругом была солома. Он чуть приподнялся на руках и осмотрелся. Прямо перед ним располагалась жопа Олега. Конь с каким то остервенением щипал траву, вернее даже отдирал ее вместе с землей. Анатолий Иванович с усмешкой подумал, что такой аппетит обычно нагуливается после качественного секса и сна. Затем он перевел взгляд ниже и понял, что всё уже произошло. Анатолий Иванович зарычал и дернулся к сараю. Спустя секунды он уже несся к Олегу, крепко сжимая в руках топор.
Наперерез ему, обрывая бельевые веревки, мчалась Марья Никитична. Анатолий Иванович на ходу сделал замах топором и картина застыла: перекошенная от ужаса и предчувствия скорой гибели морда Олега, скривленное от обиды и похмелья лицо Анатолия Ивановича, занесшего над головой оружие возмездия, куры, утки и коровы, удивленно повернувшие головы в сторону инцидента, и Марья Никитична, зависшая, как спайдермэн,  в своем последнем прыжке…
Хррррррясь!!!..........

Я буду вместа вместа вместа неё,
Твоя невеста, честна, честная, ёу.
Я буду вместо вместа вместа вместа неё твоя, я!

Анатолий Иванович поплевал на руки и вогнал лопату в жирный чернозем.

Затем зашел в избу и снял со стены фото Марьи Никитичны. Вытер пыль рукавом и повесил обратно.

На вокзале на него странно косилась женщина в короткой юбке. Он подошел к ней и первым завел беседу.
-Заебательские ноги у вас, мадам.
Дама подалась к нему корпусом и попросила подкурить. Тут из-за угла вышел коренастый мужичок и быстрым шагом заковылял в их сторону. Анатолий Иванович понял, что к чему. Но было уже поздно. Первый удар показал, что оппонент – представитель рабочего класса. Или по крайней мере работает с железом. Анатолий Иванович царапал лицом асфальт и бранился. Коренастый же с пролетарской ненавистью один за другим отбивал жизненно-важные органы Анатолия Ивановича.  «Всёоо, хороо-о-ош!»- орал Анатолий Иванович, скрещивая руки. А тут уж и бабки подлетели да как заверещали:
- вот он!
- Хуярь его, мачии!
- Молодец, так его, так!...Э, уймись, обождь, э, обождь, Милицию вызывайтя!!!Убийца!!!
    Подбежал участковый. Милиционер склонился над Анатолием Ивановичем  и  зафыркал.
- вот, Олег! эт он нашу Машку-то убил, он. А я все видела, как он к ней вчера, в пиджаке, с конфетами, я все видела, Олежк, все расскажу…
- Разберемся, теть Люб, разберемся, вы ток не кричите. Домой лучше идите, вам здесь нельзя. И все давайте по хатам, нечего здесь стоять.
    Бабули отошли на два шага назад и начали нервно, прямо с асфальта, клевать семечки.
    Участковый взял тело под руки и медленно потащил в подсобное помещение железнодорожной станции. Иваныч начал приходить в себя от натужного сопения и резкого запаха лошадиного пота. Пелена на глазах не давала возможности рассмотреть что-либо и хотя бы попытаться понять, что с ним происходит. Тогда он сложил оставшиеся пальцы в кольца и поднес их к глазам. Сквозь них он увидел вытянувшееся лицо участкового и его большие желтые гнилые зубы. Милиционер мотал гривой, фыркал и изучал его лиловым глазом.
- ты зачем Валеру зарубил, сука?
- яяяяаааа…….
- ты. Леденцы свои узнаёшь? Милиционер поднёс к Анатолию Ивановичу бумажный кулек и вытряхнул содержимое. На землю упали шесть засохших пальцев.
-аааааааа….Олеееег……..
    Дверь в помещение открылась и на пороге оказался уже знакомый коренастый обидчик с перрона.
    - набегались, Анатолий Иванович, почем зря! Я же вас предупреждал, что все маршруты ваши мы знаем, и,  хули, собственно, судьбу-то за яйца дергать? Это ж надо - Валеру – топором, вот негодник! - коренастый сделал пальцами козу и начал щекотать ею Анатолия Ивановича по ребрам, -  Ну да ладно, хватит о плохом. А что это вы, мой хороший, так неважно выглядите? в такой день! Сегодня такой день!  Такой праздник!
-ка…кой праааздник?...
-хм, известно какой - День трезвости!!! - коренастый со свистом пустился в пляс, прихлопывая в ладоши,  отбил присядку,  запрыгнул на милиционера и с гиканьем унесся прочь.
    «Вот так всегда,- подумал, Анатолий Иванович, глядя на соблазнительно покачивающиеся под потолком возжи, - как праздник – так обязательно пиздец какой-нибудь...»