Родионов открыл глаза. Перед этим ему мерещились ссутулившиеся старухи, стоящие вкруг открытого канализационного люка и нараспев шипящие сквозь отсутствующие зубы "mein Deus ex machina ". Они даже не то, чтобы стояли, а, взявшись за руки, плавно раскачивались в воздухе на едва заметном расстоянии от земли. Больше всего в их песне пугало это "mein", фонетически мирно соседствующее с латынью, но тем самым словно намекая на что-то недоброе. Старухи неожиданно смолкли, и через секунду из люка вырвался поток серо-зелёной воды, своим напором раскидав в разные стороны их тушки. Родионов рефлекторно отшатнулся и открыл глаза, остановив мерещившийся кошмар.

Чья-то рука лила ему на голову из зеленого покореженного чайника. Родионов затряс головой, отплёвываясь от пахнувшей бензином воды. Он почувствовал под ягодицами твердую поверхность, которая автоматически определилась мозгом как "стул". Рука исчезла, и на её месте появилось лицо, приблизившееся почти вплотную и внимательно изучающее Родионова сквозь круглые очки тонкой оправы.

- Он в порядке, - сделало вывод лицо. - Вы меня слышите, Андрей Васильевич?

Родионов испытывал небывалую тяжесть в суставах и кивнул не сразу. Было ощущение, что все части тела - сплошной неподвижный камень, внутри которого от самого Родионова остались лишь глаза и единственная, спотыкающаяся о боль в затылке, мысль "Где я?" Впрочем, в глазах тоже всё плыло и порой превращалось в коричневатую бурлящую кашу.

- Слышит, слышит, - донесся из глубины этой каши голос. - Снимите, будьте любезны.

Собравшись с силами и встряхнув головой (каша при этом растворилась как бы сама в себе), Андрей увидел протянутую к нему руку с колодой карт. Окончательно придя в себя и нервно оглядевшись, он понял, что находится внутри гаража, небольшого и на редкость запущенного. Обшарпанным кирпичным стенам на вид можно было смело дать пару веков, по углам валялась всякого рода рухлядь - ржавые железяки, целлофановая плёнка, тряпки, запылившиеся сапоги. На потолке, на небольшом проводе, небрежно перемотанном грязно-красной изолентой, раскачивалась лампочка, светившая столь тускло, что даже не слепила глаза. На том месте, где должна была находиться машина, стоял стол, своим видом бросающий вызов всему интерьеру. Дубовый, с безукоризненно отполированными и усыпанными мудрёным орнаментом ножками, обтянутый зелёным лоснящимся атласом, он стоял посреди гаража этаким сошедшим с хрустальных небес божеством. За столом на невидимых Родионову стульях сидели трое: две женщины неопределенного, по причине царившего полумрака, возраста, но удивительно похожие друг на друга (быть может по той же причине) и с правой стороны - вальяжно откинувшийся на спинку стула мужчина лет сорока, куривший и как ни в чем не бывало стряхивающий пепел на стол. Четвертый незнакомец, подождав с протянутой рукой с пару секунд, пожал плечами, развернулся и пошел к сидящим. Это был парень, на вид двадцати с небольшим лет, одетый в белый медицинский халат.

- Не хочет, - парень сел на стоящий в темноте слева от стола деревянный ящик из лишь бы как сколоченных деревяшек. Мужчина показал сигаретой на стол, парень положил на него колоду.

- Его святое право, - Мужчина пристально посмотрел в глаза Родионову. - Я вижу, сударь, вы требуете немедленных объяснений? Не спешите. Всему свое время. И что вы там, кстати сказать, сидите? Вот ваше почётное место, - он указал на свободный стул, - прошу составить компанию.

Родионову действительно даже в голову не приходило подняться. Он встал и как во сне пошел по направлению к свету. Тела словно совсем не было. Он даже не чувствовал, что куда-то наступает., что было весьма непривычно и нарушало координацию. Сев к столу, он не успел открыть и рта, как мужчина заговорил, бросив в сторону окурок:

- Если у вас возникнет необходимость обращаться к нам по имени, то спешу представить - Лена (он указал на женщину справа от себя), Данил, - парень кивнул головой, - Герман (мужчина положил ладонь себе на грудь). Родионов нервно сжимал и разжимал пальцы, которые, словно онемев, упорно не хотели чувствовать друг друга. Герман, Марина и незнакомка, почему-то не представленная Родионову, были одеты в черные пальто, напоминавшие обмундирование времен гражданской войны. Из-под халата же Данила виднелся сиреневый шерстяной свитер.

- Сердечнейше просим прощения за такой варварский способ вашей доставки, но объяснить на улице что-либо человеку, опаздывающему на своё дебютное выступление, просто не представляется возможным. Приходится пользоваться подручным материалом для усыпления его бдительности, в прямом и переносном смысле. То, что Данилка стукнул вас на остановке битой по макушке, считайте за пока неустранимую погрешность в нашем деле. В знак же примирения и для компенсации нанесенного морального ущерба я вам еще раз предлагаю самому снять колоду, чтобы с вашей стороны не было никаких подозрений в подтасовке.

Слова Германа дошли до Андрея как пустая, ничего не значащая тарабарщина. Выступление! Его ведь уже, наверное, заждались в театре! Он глянул на часы. Всё пропало. Концерт уже час как закончился, да и без первой скрипки врят ли состоялся. Черт знает что!

- Итак, Андрей Васильевич, - Герман взял со стола карты, - я еще раз предлагаю вам снять…Что ж, дело ваше. - Он небрежно перетасовал колоду и выложил на стол "рубашкой" вверх семь карт. - Теперь можете считать, что ваша жизнь зависит только от этих семи кусочков пластика с картинками. Вы можете в любой момент прекратить эту, не спорю, идиотскую игру, сказав мне о своём нежелании в ней участвовать. Единственный минус такого варианта в том, что вы окажетесь через считанные секунды мертвы, что, впрочем, не исключено, если вы и пожелаете доиграть до конца. Чтобы остаться в живых, как вы, я вижу по глазам, безусловно желаете более всего, вам нужен туз в одной из этих карт. В случае выпадения любой другой карты…, а впрочем, увидите сами. Мариночка, с какой стороны начинать вскрывать?

- С правой от себя, - с готовностью проговорила Марина, даже не посмотрев на стол, а разглядывая на свет синюю фарфоровую статуэтку ни то дракона, ни то крокодила. Её же соседка (действительно похожая на Марину как две капли воды) наоборот пристально глядела на карты и за всё это время практически не шелохнулась, лишь изредка моргала, словно в доказательство своей одушевленности. Герман медленно вскрыл правую из выложенных в ряд карт.

- Валет, червовый. Хотя масть тут не имеет ровным счётом никакого значения.

Данил положил на колени стоявший неподалёку от него чемодан, открыл его и достал топор, блеснувший на свету зеркально отточенным лезвием. Родионов в ужасе попятился и упал со стула на пыльный бетонный пол. До этого всё происходящее казалось ему нереальным и настолько мразматичным, что даже в мыслях не было чего-то пугаться. В мыслях вообще ничего не было, кроме осознания того, что он не явился на свой дебютный концерт. Но когда он увидел перед собой отнюдь не шутливое выражение лица Данила, недвусмысленно переложившего топор из левой руки в правую, сердце его забилось с удесятеренной частотой и перехватило дыхание. Он, не видя перед собой ничего, пополз в сторону видневшихся сквозь темноту закрытых дверей. Неожиданно какая-то нечеловеческая сила взяла его под мышки, подняла в воздух и положила с размаху спиной на стол. Андрей, посмотрев себе на ноги, понял, что это была Марина, но каким образом она с такой лёгкостью при своем миниатюрном телосложении смогла так расправиться с 80 кг, было непонятно. Марина крепко держала его за обе ноги, в то время, как Герман с противоположной стороны прижал к столу его голову и правую руку. Последнее, что осталось в памяти Родиона перед тем, как Данил взял его левую руку и ударил топором, была незнакомка-Марина, показывающая ему при помощи рта и пальцев какой-то глухонемой жест. Лицо её было спокойным, словно она находилась в совершенно иной действительности. Данил с размаху ударил топором…

Ничего существенного не произошло. Родионов, задыхаясь от слёз и частого дыхания, лежал с закрытыми глазами. Боли не было, значит, Данил промахнулся. Значит, сейчас ударит еще раз. Но следующий раз всё не наступал.

- Андрей Васильевич, ну что вы разлеглись-то. Пора, пора продолжать. Времени у нас не так много, как хотелось бы. Встаньте, прошу вас со стола.

Родионов, ничего не понимая, осторожно приподнялся и сел. Данил сидел на ящике, вытирая о рукав халата кровь с топора. Родионов глянул на свою левую руку. Её не было. На месте руки зияла кровавая, но не кровоточащая рана, смазанная какой-то прозрачной слизью. Боль отсутствовала. Родионов встал на ноги и сумасшедшими глазами окинул пространство гаража, ища хотя бы одно маломальское доказательство, что всё это сон. Доказательств не было. Данил поставил топор рядом с ящиком и что-то сказал Марине, та хихикнула в ответ и погладила его по волосам. Незнакомка снова села на своё прежнее место. Герман протянул руку к следующей карте.

- Семёрка, - он кинул карту на стол, попав ею в небольшую кровавую лужицу. - Хочу вам посоветовать, Андрей Васильевич, две вещи. Во-первых, можете больше не падать в обморок. Это слишком уж театрально, да и ни к чему. Препарат, введенный вам пол часа назад, действие которого вы наверняка испытываете как нечто необычное, полностью лишил вас каких-либо болевых ощущений. Попробуйте укусить себя за уцелевшую руку, если не верите. Мазь же, которую вы можете наблюдать у себя на левом плече, имеет свойство стягивать и прижигать ткани, не давая таким образом вам преждевременно скончаться от кровопотерь. Так что, думаю, лишние волнения здесь неуместны. И второе, возможно, самое главное: единственное, что вам остаётся - это верить в желаемый вами конец этой игры. Он, я не лукавлю и не иронизирую, зависит исключительно от вас. Расклад карт - дело десятое, как и то, что вы отказались сдвинуть колоду. Но не спешите загадывать наперёд. Это сейчас вы так судорожно цепляетесь за любую возможность остаться в живых. Не торопитесь. Ваше желание может измениться. Данила, прошу.

Данил поднялся с ящика и направился к Андрею. Тот попятился назад. Неожиданно Данил размахнулся, и Андрей даже не успел зажмуриться, как увидел рассекающее воздух лезвие топора, а через мгновение свою правую руку, падающую на пол. От удара он потерял равновесие и чуть было не рухнул на пол, но вовремя подоспевшая Марина ухватила его одной рукой за шею, а другой нанесла густой слой прозрачной мази на правое плечо. Кровь сразу же прекратила течь. Марина взяла со стола мокрую тряпку и стерла все её следы с тела Родионова. Прозрачную банку, в которой содержалась мазь, она поставила на стол.

- Вот теперь гораздо лучше. Процедура может казаться неприятной лишь по личным эстетическим соображениям, в целом же, как видите, она безболезненна. Прошу вас, Андрей Васильевич, принимать все сказанное мною всерьез, так как ничего другого вам попросту не остаётся. Вы вот, наверное, страшно дорожите, как, впрочем, каждый из нас, своим уникальным существованием. Но его величество случай порой заставляет нас пересмотреть некоторые жизненные ценности. Например, будущее великого музыканта вам уже не светит. И это факт. Будете ли вы в состоянии принять его как должное или впадёте в глубокую депрессию - зависит исключительно от вас. Рекомендую первый вариант как наиболее разумный, - Герман открыл следующую карту. - Опять валет, - он развел руками, изобразив крайнюю степень удивления. - Честное слово, не подумайте, что я намухлевал. В колоде все карты в должном количестве.

Родионов стоял с закрытыми глазами, оперевшись спиной о кирпичную стену, но после удара топором по левой ноге, рухнул на пол. Марина быстро остановила кровотечение и похлопала Родионова по щекам.

- Возьмём ради примера, - Герман снова закурил, - случай с Карениной. Рельсы, кровище на колёсах - ужас! Но это ужас для излишне доверчивого и недалёкого читателя. Читатель же, не относящийся к жизни, как к некой безусловной данности, может со спокойным сердцем забыть про толстовский финал и направить мысленно события по совершенно иному руслу, в результате чего Анна останется жива и более того уедет, например, с Вронским в N-скую губернию, где они оба заживут в любви и согласии. Это, конечно, метафора, но в ней есть доля смысла. А он в том, что вам срочно стоит отказаться от представления, будто ваша жизнь есть исключительно ваша собственность. Как вы уже успели убедиться, это не совсем так, - Герман перевернул следующую карту.

Родионов, уткнувшийся лицом в пол, лишь бессильно стонал. Герман присел рядом с ним на корточки и положил на пол перед его глазами короля пикей. - Это чтоб вы в очередной раз не заподозрили меня в шулерстве, - он затушил сигарету сквозь штанину о правую ногу Родионова, - Она вам больше не понадобится ни для ходьбы, ни для теперь уж точно невозможного побега.

Данил двумя руками взялся за топорище и отрубил правую ногу. Без конечностей Родионов превратился в некое подобие гусеницы. Марина, замазав рану, подняла Родионова и положила на стол рядом с оставшимися тремя картами.

- Вера. Надежда. Любовь. Советую вам, Андрей Васильевич, проникнуться смыслом этой иерархической конструкции. Слепая любовь к жизни не принесет ничего хорошего без веры в неё же саму и без надежды на лучшее. Вера многое решает. Мы с вами можем лишь догадываться о том, что скрывают под собой три оставшиеся карты. Но дело не в них. Дело в том, что же произойдет с вами в конце нашей игры. Суждено ли вам умереть или остаться в живых никому ненужным инвалидом? Ни я, ни вы пока что не имеете ни малейшего представление. Но вера - это могучая сила, способная преображать мир согласно желаниям верующего. Выбор между жизнью и смертью остаётся исключительно за вами, - Герман пододвинул к себе карту и вздохнув, перевернул.

Семерка. Он поднял её со стола, подержал некоторое время перед глазами Андрея и швырнул себе за плечо. Марина стянула с Андрея штаны, превратившиеся в окровавленные шорты, и трусы. Данил положил топор обратно в чемодан и достал оттуда аккуратный, больше похожий на сувенир, нож. Подойдя к столу, он взял в ладонь член и мошонку Родионова, оттянул на себя и ловко отрезал. Марина тут же замазала пах слизью из банки.

Герман глянул на часы. - Андрей Васильевич, у нас осталось совсем мало времени, по сему я вынужден вскрыть следующую карту. - Следующей картой оказалась дама. - Что ж, боюсь, Андрей Васильевич, что настала последняя минута нашего с вами полноценного общения. Сожалею, что нам суждено было встретиться при таких обстоятельствах, а, например, не в баре за кружкой прохладного пива. Тогда бы мы наверняка нашли общие, более приятные темы для разговора.

Данил достал из чемодана предмет, больше всего напоминавший шило, если бы не инкрустированная золотом ручка. Взяв в левую руку голову Родионова, он уверенно проткнул ему поочередно оба глаза, потом оба уха, а затем, снова взяв со стола нож, открыл Родионову рот и отрезал язык. Марина смазала глаза и уши. Остатки мази она вылила из банки Андрею в рот.

- Итак, осталась последняя карта. - Герман достал очередную сигарету. - Если Андрей Васильевич лишится сердца, то это будет означать лишь одно - смерть. Присядем, господа. У нас есть ровно три минуты.

Все за исключением двойника-Марины сели вокруг стола на стулья. Данил положил в сумку топор и шило, нож же оставил лежать на столе. Марина равнодушно теребила пальцами верхнюю пуговицу пальто. Герман, выпустив клуб табачного дыма в сторону лампочки, цокнул языком и принял какой-то строгий официальный вид. Двойница-Марина подошла к столу и положила руку на карту. Некоторое время она гладила её ладонью, словно это был крохотный беззащитный зверёк, требующий ласки, потом она закрыла глаза и медленно её перевернула.

Конец.