***
- Одесса! Граждане пассажиры не забывайте свои вещи. – Сухопарый проводник заглянул в купе.
  Пассажиров было четверо. Трое мужчин и молодая  женщина с красивым волевым лицом.
- Не беспокойся отец, не забудем. – Усмехнулся в усы мужчина средних лет чем-то неуловимо смахивающий на хорька.
Проводник, не задерживаясь, прошел дальше по вагону.
- Хоря, Шим  езжайте к Лизке-модистке. – Женщина встала с места. – А мы с дядей Пашей у Выдрина заночуем. Встретимся завтра на Крещатике. Всё ясно?
- Да. – Шим отравил гимнастёрку, навалил на плечо вещмешок и вышел из купе. Хоря двинул за ним, на ходу застёгивая пиджак.
  - Дядь Пашь нам к Выдрину. Приедем, отоспимся. -  Женщина мечтательно потянулась. – Ну, в путь.
Дядя Паша взял в руки по чемодану и боком стал вбираться из купе. На вид мужчине было около пятидесяти, стрижка «полубокс» его несколько молодила. Среднего роста, коренастый, краснолицый, приплюснутый нос боксёра, пудовые кулаки. С таким в тёмном углу шутки не пошутишь.

  Они сошли с поезда, когда часы на здании вокзала показывали половину седьмого вечера. Женщина уверенной походкой человека знающего куда идти, направилась к выходу в город.
  Недалеко от вокзала их ждал автомобиль. За рулём сгорбившись, сидел Николай Михайлович Выдрин. «Ответственный квартиросъёмщик и просто хороший человек», как в шутку его величал дядя Паша.
- Маша, Павел Сергеич! – Увидев идущих в его сторону старых знакомых, Николай Михайлович три раза посигналил. – Слава богу. Как добрались?
- Хорошо, товарищ ответственный квартиросъёмщик. – Улыбнулась Маша, усаживаясь на сиденье рядом с Выдриным.
Дядя Паша аккуратно уложил чемоданы в багажник и протиснулся на заднее сидение. Протянул могучую ладонь Николаю Михайловичу, они обменялись крепким рукопожатием.
  - Что Паша Амур надоел? К морю потянуло? Это хорошо. Правильно сделали, что приехали – отдохнёте, покупаетесь. На рыбалку сходим.
Дядя Паша заворочался, устраиваясь удобнее, достал пачку «Беломорканал», вытянул папиросину, продул и прикурил от спички. Глубоко затянулся крепким дымом, выпустил его тоненькой струйкой и в след ей изобразил несколько ровных колец.
- Сходим и на рыбалку тоже…
И они с Николаем Михайловичем засмеялись.

                                                                    ***

  Шим и Хоря доехали до места проживания Елизаветы на трамвае. Лиза встретила их как старых друзей: накормила рожками, напоила чаем, походя расспрашивая про амурскую жизнь.
- Да живем – хлеб жуем. – Усмехнулся Шим, ловко тасую колоду карт. – Хоря давай?
- Отвали с этим от меня, нашел лоха. – Промычал Хоря, ковыряя спичкой в зубах.
- Без лоха и жизнь – плоха, - Ощерился Шим.
  Они посидели ещё некоторое время после трапезы и решили прогуляться по улицам Одессы. Лизавета увязалась за урками, «подышать», как она сказала не очень обрадованному этим Шиму.
Погуляли чуть больше часа по окрестностям, Хоря приметил некоторые интересные вещи.
  - Ну что Лизон знаешь тут, какого мазурика фильдипёрстоваго? – Хоря приобнял Лизу за талию.
- Вот и хорошо, покажешь его. Шим посмотрит, как да, что, а там разберёмся.

                                                            ***

    - Труп мужчины средних лет, одет – брюки бежевые, рубашка белая с коротким рукавом, тело лежит на полу, правая рука завёрнута за спину, левая вытянута перпендикулярно телу, в районе сердца на шесть сантиметров из грудной клетки выступает конец заточки. – Судмедэксперт Гуркин достал носовой платок и промокнул пот со лба, отёр шею, - Фуу  Александр Ильич ну и жара, а мы всё жмуриков описываем.
Губанов - старший следователь отдела по борьбе с бандитизмом, молча кивнул и затянулся папиросой. Он с задумчивым видом раскачивался в кресле качалке и курил.  Старший следователь Губанов всегда много курил, когда думал, табак стимулировал его мыслительные процессы. 
- Понимаешь ли, - Александр Ильич на секунду замер. – Нет никакой разницы жара сейчас или холод. Трупы это наша жизнь, наш с тобой хлеб с маслом. В жару всего лишь это масло быстро тает, а в холод плохо мажется на батон, ну так – издержки есть везде! Как говоришь покойного звали?
- Листерман Пётр Львович. Работал зубным техником. Имел левые работы, вот и случилась с ним оказия.
Губанов продолжал раскачиваться в кресле и размышлять. Фёдор Николаич зная, что в такие моменты начальство лучше не тревожить продолжил осмотр квартиры покойного Петра Листермана по кличке Петя Зубило.
- Оказия. Эта оказия стоила человеку жизни! А жизнь да будет тебе Фёдор Ильич известно – бесценна!
- Значит, она ничего не стоит, так тебя понимать товарищ Губанов? – Спросил судмедэксперт. – И расстался с ней Петя Зубило без сожалений? Как можно сожалеть о том, что не имеет цены? Это как говно, когда срёшь ведь не жалеешь о его потери?
- А ведь ты прав Фёдор, прав по всем статьям и пунктам! И не зря жизнь часто сравнивают с этим, с этой… - Губанов не хотел говорить говно в присутствии мертвого тела, он подумал и выдал, - субстанцией. Жизнь – коричневая субстанция!
Это товарищ Губанов, когда всё хорошо она коричневая жизнь то, а как полоса какая неудачная или там тёща в гости на месяц приехала, то тут уже: жизнь – жёлтая субстанция. Как минимум! – Засмеялся судмед.
Вдруг труп протяжно выпустил газы. Губанов неприятно удивлённый поднял глаза на Гуркина, в них читался немой вопрос «Как такое может быть. Чтобы мёртвые пердели?».
- Бывает. – Коротко ответил Фёдор Ильич.
После тщательного осмотра квартиры и сбора вещьдоков вызвали труповозку и отправили тело Листермана в городской морг.
  Губанов и Гуркин шли по улице в направлении отделения милиции и с удовольствием ели мороженное. Судмед крем-брюле, а старший следователь эскимо на палочке.
- Это не наших бандитов рук дело! – Уверенно сказал Губанов, смакуя мороженое. – Думаю, гастролёры к нам приехали. Надо работать по ним, а то натворят эти гады делов в Одессе, будь здоров!
- Надо. – Поддакнул судмед, и они повернули в сторону пивной.

Продолжение следует.
29.06.2008. В.Д.