* * *

– Всё! Дальше мне прямо, а вам – налево! – сказал водитель.
Мы с Ликой выбрались из камазовской кабины и погрузились по ступни в просёлочную пыль, как лунные первопроходцы. Грохоча и прихрамывая, самосвал исчез в темноте, и все ночные звёзды сразу превратились в туманность. В наступившей тишине ударил по ушам спаренными, даже счетверёнными пулемётами стрёкот цикад, словно остервеневших от жаркой ночной тоски.
Во дают, скромняги-кузнечики...
Мы сошли с просёлка в сухую, словно выжженную, каменистую степь и тронулись к огонькам, горевшим вдали.
Если бы Лика не уронила в приоткрытое окно вагона свой паспорт, ковыряясь зачем-то в сумочке на верхней полке... Если бы мне не пришлось срывать стоп-кран... Если бы я смог отыскать её паспорт в кромешной тьме возле рельсов, мы были бы в Керчи уже завтра вечером! Но поезд тронулся слишком быстро, и мы не успели добежать до вагона.... Впереди были ночь, степь и полная неизвестность.
Неизвестность, впрочем, сразу же разъяснилась.

...Они били меня с раздражением и скукой в глазах.
Били, словно пытаясь узнать, могу ли я кричать от боли или только хрипеть... Я перекатывался под ударами крепких, подкованных сапожек-«казачат» по чёрной, будто выжженной земле и выл хриплым мявом, как озверевший бродяга кот. 
Скоро, уже сейчас тело превратится в одну сплошную боль...
И тогда я наконец-то умру.
Лика орала нападавшим, что наружу не выйдет и всё это бесполезно. Она рассчитывала дать мне хотя бы минутную передышку... но байкеры не унимались.
Не лучший, знаете ли, способ привлечь к себе внимание –  и вам не советую!
На вполне невинный вопрос, прилетевший из кучки байкеров: а не захочет ли она потрахаться, Лика заявила, что спит, мол, только с настоящими мужиками, которые по ночам не шпилятся в попку.
Что она, собственно, хотела этим сказать? Кому?
И зачем?!

Всё, что мы успели сделать после этого ультиматума – добежать до темневшего на окраине брошенного строения с крошечными окнами, что-то вроде сенного сарая.
Крыша у сарая провалилась, но входная дверь оказалась крепкой, сбитой из тесно подогнанных досок.
Лика первой заскочила внутрь и приперла чем-то дверь изнутри, пока я прикрывал её, как мог... Тремя минутами позже моя спутница выглядывала в верхнее, слуховое окошко и выкрикивала байкерам разные глупости, пока я перекатывался под их ударами.
Самый толстый из нападавших лежал недвижно... но это было всё, что мне удалось. Оставалось ещё четверо, сильных и разворотливых.
Близился конец света.
Правда, начался он как-то обыденно...

...Раздался звон велосипедного колокольчика, и высокий, очень сухощавый человек с коротким седым ёжиком и волевым лицом, в пропыленных до черноты джинсах и мокрой от пота, выцветшей рубашке без ворота, когда-то защитного цвета... – в общем, этот чудила остановился, завидев нашу возню, слез со своего дурацкого велика и крикнул:
– Эй, вы, сявки драндулетные! Что ещё за хрень тут затеяли?
Ещё один идиот с декламацией, решил я с неудовольствием... но было уже поздно.
Байкеры, гогоча, двинулись к новому мальчику для битья, но взметнулся вихрь длинных рук и ног и словно винт самолёта, разбросал их в стороны.
Осев на землю, байкеры вырубились, как рекламные роботы.
Надолго ли? А главное – что это было?..
Явно не задаваясь вопросами, Лика вскрикнула от радости и сбежала вниз. Через минуту она уже обнимала неведомого спасителя, поскольку я, игнорируя проявления её эмоций, попытался приподняться с колен. Но руки подламывались, и я падал.
Мужчина с велосипедом тоже пресёк Ликины восторги и молча наблюдал за мной.
Наконец, мне удалось встать и выпрямиться, после чего меня резко повело в сторону.
– Ничего, ничего... Давайте до утра здесь и остановимся, – сказал незнакомец.
– А эти? – сказала Лика, обводя взглядом недвижные, словно бесформенные фигуры.
– А чего им? Поспят на свежем воздухе да поедут... только уже не в боевом расположении духа, – сказал наш спаситель.
Мы вошли в сарай и повалились, блаженствуя, в позабытое кем-то колкое прошлогоднее сено. Незнакомец даже замурлыкал под нос:
– Младший лейтенант, мальтшик молодой, все хотят потанцевать с тобо-ой... только я твоей любви бесплатно не хочу-у!..

Покопавшись, Лика достала из рюкзака краюху хлеба, большой кусок отварной телятины и пару головок лука. Вынула из кармана финку, с которой явно не расставалась... дитя ещё. Не вздумала бы только этой финкой от кого-то отмахиваться...
Незнакомец с любопытством следил за тем, как Лика ловко кромсает лук, хлеб и мясо. Затем, словно спохватившись, достал из заплечного мешка флягу и, поболтав, чутко прислушался к ней, как настройщик рояля к камертону.
– Предлагаю перед ужином немного выпить, – сказал гость. – Кстати, имею повод представиться даме! Меня зовут Кострома.
Раньше был капитаном, а теперь – простое перекати-поле...
– Я Лика, а его зовут Азраил! – сказала Лика... хлебнув из фляги, она разрумянилась и очень похорошела. – Мы идём к морю, в Керчь, за лекарством из акульего хряща... Азраилов брат должен теплоходом из Турции привезти. Он штурман... У меня рак, Кострома, а у Азраила – белокровие. Если коротко, то мы оба – смертники.
Такие вот дела, капитан... спас ты нас, можно сказать, совсем не ненадолго.
Зря только шкурой рисковал. А что, у тебя есть своё судно, а, кэп?
Могли бы отправиться в кругосветное путешествие!
– Я сухопутный капитан... и шкурами не рискую! Сутенера нашли. Шкуры – это вообще не мой профиль! – сказал Кострома, смущённый Ликиным натиском. – А чего Азраил-то? Смерть развозишь?
– А ты чего в темноте колобродишь, да ещё на велике? – не унималась Лика. – Капитаны, они войсками командуют... или там, разводят караулы! Ты что, дезертир?
– Можно и так сказать, – ответил Кострома. – Войсками я никогда не командовал. Я, барышня, работал в качестве инструктора с частью особого назначения. Завалили мы по необходимости одного мерзавца... потом группа ушла, а я остался прикрывать отход.
Во-от... А на хвосте у нас повисла группа бывшего сослуживца – и тоже ребята не промах! Сослуживец этот, ни дна ему, ни покрышки, охрану ныне покойного мерзавца осуществлял. Теперь ему взять меня – дело чести, так сказать... Да какая там честь, когда нечего есть! Опять же, вдова покойного осталась на выданье.
С ба-альшими...  наружными и внутренними достоинствами.
– Чего это ты язык распустил? – проворчал я. – Байду гонишь или грохнуть нас тут собираешься? Так это совсем не сложно... чик-пук, и в дамках.
Но тогда уж... прямо сейчас!
– Ну вот, весь аппетит испортил...  зачем же грохать вас, дети мои? – насмешливо сказал Кострома. – Куда вы, нахрен, денетесь с подводной лодки? Дальше-то, я думаю, вместе пойдём... вот и делюсь самым необходимым. Облегчаю, так сказать, бремя узнавания... 
Если хочешь идти быстро – иди один.
Если хочешь дойти до цели – возьми с собой товарища! Это китаёзы придумали.
Так-то, майне дамен унд майне, соответственно, камараден....
– Мутный ты всё же, капитан! Слов нет, выручил... благодарствую, – сказал я и сморщился от приступа боли. – Мне-то что? Хочешь вместе, ну и топай: горизонт велик. Только ведёшь себя как-то так... не по-военному.
– Иисус тоже вёл себя не по-божески! – сказал Кострома, и мы с Ликой изумлённо переглянулись. – Унизил сына божьего до раба. Среди людей ходил-похаживал... а принёс бедолагам новую, благую весть.
– Да уж... кому и быть проповедником, как не бывшему киллеру. Обрати, господь, верою карася в порося! – сказал я, и Лика засмеялась, но как-то невесело.
Зато Кострома широко улыбнулся, показав рот, полный великолепных зубов, и сказал:
– Устал я что-то... поспать бы. Я, братцы, киллер, сбежавший с государевой службы. Крестоносец, если угодно, но только не проповедник... а знаете что?
Давайте-ка перед сном я  вам сказку расскажу!
Мы с Ликой закивали заинтересованно и стихли.

-- ИТАК, ПЕРВАЯ СКАЗКА КОСТРОМЫ --

Было это в стародавние времена...
В ту пору, когда ни у меня, ни у вас ещё нигде волос не росло.
Собрались однажды на королевский турнир пятеро рыцарей, все с конями да с жёнами.
Первого звали Бардель Далеколи.
Конь у него был Ребринус, а жена – красавица Гудзилла.
Второй был Казачок-Засылка. Коня у него звали Абы-Чей, а жену – Покуда.
Третий – герцог Фальстарт. Конь под ним Мосол IV-й, а герцогиню звали Слабана Передок... из сербских княжон, стало быть.
Четвёртый воин – достославный Насиряй-хан. Кобылка под ним пегая, по кличке Анчутка... а за спиной сидит жена старшая, Бастурма-ханум. Всего жён у Насиряй-хана – переменное количество: столько, сколько он на сей день прокормит.
Пятый был уличный рыцарь Семафор Кривоглазов... конь у него, Рыбный Пост, да жена на коне сзади, по прозванию Менталья.

Не могли они не ехать на зов, верные императорские вассалы.
Крут был на расправу местный властелин, император Яр-Дебаран!
Мог, если что, в одночасье рыцарей без замков оставить... а то даже и вовсе без яиц.
Призом турнира была объявлена ночь любви с прекрасной придворной дамой Поприколой. Придворные императора просто не знали, чем ещё её можно занять.
Семафор с Насиряем, правда, попробовали выторговать себе награду натурой: Семафор – коньяком, а Насиряй – кисетом анаши... но герольды быстро вытолкали их взашей.
Стали наши рыцари биться. То боками, то кулаками. То мечом, то калачом.  То вицами, то половицами. Да что-то не выходит у них никто победителем!..

Свистнул тогда Семафор в свисток волшебный, под звук которого в чистом поле даже заморская шайтан-арба остановится, да и говорит своим братьям-недругам:
– А не надругаться ли нам над Поприколой сообща? Одному-то победителю надо будет целую ноченьку париться, а тут... отстреляемся впятером за два-три часа – и считай, свободны!
Ну, народец, естественно, безмолвствует.
Рыцари притихли. Размышляют, утирая кровь, пот и сопли.
Но император вдруг зааплодировал, подчиняясь мимике Поприколы, и толпа тут же взревела:
– Даё-ошь, царская морда, Поприколу и зрелищ!!
Жёны рыцарей только хихикают себе в расшитые платочки.
Им-то, залётушкам, одним и ведомо, что петухи турнирные даже впятером одну курочку основательно не протопчут...
Вышла Поприкола на помост, на котором по церковным праздникам казнили всякую гопоту. Обнажила разом всю свою богатую плоть да как крикнет, болезная:
– Не томите, псы-рыцари! Кто из вас первым хочет испробовать комиссарского тела?!
Рыцари гурьбой полезли за ней: никому перед толпой мараться в одиночку не хочется...

Продолжается турнир, но уже на ином ристалище.
Долго ли, коротко ли, а по третьему кругу общения с Поприколой стали наши воины задрёмывать на ходу, словно старые полковые клячи.
Наконец, грянулись все пятеро рыцарей оземь – и обернулись голубиной стаей!
Между собой, курлычут рыцари, будем дружить... а более – никому свою мужскую силу не явим. Но дружбан из педораса – тот ещё, братцы, с гулькин хрен!
Пока они ворковали-хвастали, у кого оперение шире, между собой мирились как-то... а как наткнулись на плошку с зерном, тут и дружба врозь!
Налетел на стаю под вечер орёл, да и потаскал одного за другим себе и орлице на ужин.
Вот оно как получается: по Сеньке и шапка!

Кострома вдруг оборвал себя и прислушался.
Потом спросил негромко:
– Кто здесь?
–  Не дёргайся, сказочник! – сказал негромкий, уверенный в себе молодой голос. –
Ты на мушке. Медленно поднимайся и протяни руки вперёд! 
Вместо этого Кострома рывком вытащил из столба проржавевший гвоздь... сотку, не меньше, прикинул я, благодаря давней привычке различать предметы в темноте подвалов и чердаков. Коротким взмахом Кострома метнул гвоздь в темноту, на звук голоса.
Послышалось короткое бульканье, за ним – стук упавшего тела.
Сарай наполнился дымом и грохотом выстрелов...
Мы разом вскочили на ноги, но Кострома подтолкнул меня к лестнице:
– Ребята, бегом наверх, поживее...
Едва мы одолели лестницу, внизу грохнул взрыв и наступила тишина.
Мы замерли.
Выстрел. Ещё один. Сдавленный вопль снаружи, и вот опять всё стихло.
Прошло минут пять или семь... Крадучись, мы с Ликой спустились обратно.
Кострома полулежал, прислонившись к стене. Казалось, он весь залит кровью.
Лика наклонилась к нему и ахнула: кисти правой руки у капитана больше не было...
– Граната... – едва слышно прохрипел Кострома. – Кой чёрт пораздавал им гранаты...
– В больницу его надо, срочно! – сказала Лика и оскалилась, словно ожидая моих возражений. Да-да, лучше, конечно, в госпиталь...
Но ответил ей, задыхаясь, сам пациент:
– Знаешь, почему господь Бог... создал Еву второй, а не первой? Не хотел получить советника... тащите-ка из посёлка побольше йода и марли. Ну, чего встали... раззявы!
------ 
(отрывок из рукописи; не уверен, последует ли продолжение)