Я прошу прощения у модеров и фтыкателей, кого бесанула комплектация моего последнего поста. Дело в том, что я ваял креатив в одном файле со старым, да так и запостил; накосячил, одним словом. Простите еще раз.

**/**
- Бля, точно, Уазик не заводится. - Слава удрученно пнул дверцу.
- Хуево. Зато я кое что нашел. - Паша потряс спортивной сумкой с консервами и бутылками. - Тут валялась, пояснил он, и, деловито пошарившись среди медных железяк и пустых водочных бутылок, наваленных в кузове, с усталым видом спрыгнул вниз. - Двинули?
- Двинули, двинули... - Слава не скрывал раздражения.
- Слав, ты чо злобишься, это же не я тачку сломал!
- Да пошли уже!
В ответ Паша наладил ему слабого пинка.
- Чо, страху нет, один задор?
- Типа таво! - Слава сделал вид, что хочет залепить хук справа. Он уже вовсю улыбался.
Пообщавшись с умирающим, они словно прошли инициацию в огромной и могущественной секте близких к мертвецам. Чужая смерть не пугала своей непонятностью. Вот лежит, умирает дядька, дети у него наверняка остались, а дали бы буровики по ебалу не ему, а хоть даже Паше, лежал бы сейчас он и жрал перед Волгаллой грибы. Весьма, кстати, по-викингски. Размышляя примерно таким образом, Паша пришел к выводу, что это простая физиология. При виде трупа у человека вырабатывается специальный гормон, который готовит сознание к прочим смертям, в том числе, и к своей, так, чтобы без паники. Такая вот настройка на войну. И еще Паша подумал, что они нихуево похожи на партизан, и эта мысль ему определенно понравилась. На ходу он напевал про себя дерганные рифмы любимой Психеи:
                              "Вот такая вот замутка,
                                        вот,
                                                развод на любовь..."

К зоне вела короткая грунтовая дорожка, в конце которой было установлено ограждение с воротами. Ворота распахнуты, в дежурке пусто. Уже как будто знакомая картина. Пройдя метров двести, предусмотрительно залезли на поросший травой пригорок. Причем, на вершину заползли уже на животах, оставив рюкзаки на склоне.
- Смотри, вышка пустая.
- И та тоже. - Паша кивнул головой. - Ты слышишь?
- Как будто воют в голос?
Добравшись до вершины, они увидели бетонные столбы колючего заграждения и огромную П-образную площадку, похожую на плац. Здесь вой разделился на отдельные истошные крики, на чей-то рык... на звуки ненависти и отчаяния. Казалось, если этот крик выплеснется за пределы ограждения, он, словно чума, заполнит весь мир.
Отсюда уже видны были лица некоторых людей, тех что стояли ближе всего. Они были одеты в серые и серо-зеленые спецовки, у многих небольшие рюкзаки. Те, что стояли дальше, были одеты в черные спецовки, это, конечно, заключенные. Ни солдат, ни ментов. Зэки стояли плотной толпой, выли, естественно, они. Вдруг раздался хлопок пистолетного выстрела.
- Ни хуя себе. - Недоуменно отреагировал Паша.
А следом подал голос остроглазый Слава:
- Блять! Да там все корейцы! Диаспора, что ли, с нашими блатными воюет? Прямо на зоне их ебошат, как энкэвэдешники!
Теперь Паша тоже различил желтоватые лица и явную пиздоглазость людей в серых спецовках. Выстрел не вызвал внизу никакого действия, но вскоре справа из-за толпы зэков беззвучно выбежала толпа корейцев человек в тридцать, также молча они оттерли в сторону десятка два черных фигур, параллельно отобрали среди них четыре человека в другую сторону. Этих четырех они жестами отправили к первой группе серых, потом, похватав из-за спин пистолеты, в течение одной-двух секунд, расстреляли в упор два десятка человек. На мгновение повисла жуткая тишина - и снова многоголосый вой.
В руках серых из первой группы мелькнули белоснежные листы принтерной бумаги, судя по движениям одного из них, он прямо на месте ставил печати на листы и отдавал их отобранным четверым. Из глубины площадки, откуда только что выбежала группа серых, выехал бортовой армейский КамАЗ, погазовав на месте, он остановился возле трупов, и двое лицензированных зэков торопливо перелезли через задний борт, оставшиеся на земле, подавали им мертвых коллег, приподняв их за руки. Мгновенно загрузив всю кучу, они запрыгнули в кузов и КамАЗ укатил назад. Тут же появился двухмостовой ГАЗ-53 и процедура повторилась.
- Видимо, они оставляют тех, у кого приговоры помягче, а остальных в расход. - Проговорил Слава трясущимися от страха губами.
- Да и тех туда же, только расстреляют не здесь, а в поле, а сейчас специально делают вид, что оставят в живых, чтобы остальные толпой не кинулись - пока надежда есть, никто умирать не хочет, тем более, на зоне, это тебе не Красная Армия.
Они уже поняли, что бандитскими разборками не пахнет, больше похоже на секретную операцию МВД, но почему тогда приговор приводят в исполнение корейцы, и почему они не в форме? И где менты? Неужели бредовые намеки экскаваторщика становятся правдой и началась война? С Китаем? - Запросто, об этом уже не первый год все говорят. Но это меньше всего похоже на военные действия.
Обернувшись назад, Паша увидел поднимающийся  среди сопок огромный столб черного дыма, отвесно поднимающийся вверх. Он был таким непроницаемо черным, что казалось, это башня из смолы и угля, воткнувшаяся в бесконечность неба.
- Буровая полыхнула. - Одними губами произнес он.
- А нам с тобой надо валить к перевалу и добираться до Хламска, к паромам. Это война. И хорошо, что УАЗ не завелся, щас бы в обнимочку вон с ними лежали. - Слава указал обросшим подбородком вперед.
- А я знаешь о чем подумал? Если наш экскаваторщих во сне не умер и сейчас очнулся под грибами, а его клюют вороны, нога сломанная болит, череп разбит, он, наверное, просто в аду. Господи... сделай так, чтобы он остальные нашел и вспомнил, что надо делать, пожалуйста! Ведь я хотел ему помочь, ТЫ же знаешь!