Зеркала в мои, зеркала!
Потому что я пьяница, что ли, -
Возвращаюсь я к вам поневоле,
Позабыв про другие дела.
Зеркала вы мои, зеркала…
(древний «Аквариум»)

В приближении «тридцатника» начинало казаться, что жизнь кончается. (Забегая вперёд, замечу, что в «сороковник» вообще было ощущение надвигающегося личного конца света). Может быть, поэтому в тридцатилетний юбилей я впервые попробовал в драбадан напиться. Усердствовал. Не получилось. Обошлось. Выстоял.

Потом, постепенно и осторожно оглядевшись по сторонам, начинаешь понимать, что не всё так плохо. Солнце, небо и море на месте, и не всё еще утрачено. И рожа в зеркале по утрам вроде как с ночи небритая, но родная. И поезд еще не ушёл. И даже успеваешь без риска для жизни вскочить в последний вагон. Только вот поезд (незаметно так…) набирает скорость. И уже за окном начинают мелькать не просто дни, а дни рожденья. А на станциях и полустанках вдруг один за другим остаются те, кто был когда-то близок и дорог. И даже не всегда успеваешь на прощание махнуть рукой.
Наверное, человека делает таковым не только разум, но и способность помнить. Причем, чем больше помнится доброго и светлого – тем острее тоска по ушедшему и уже недостижимому. И может быть, именно это дает нам призрачную надежду на новые встречи там, за той чертой, «за Гремящими Морями». Когда можно будет договорить и (как хочется!) что-то исправить. Молча обнять. Или просто объяснить – почему… Поэтому и отступает страх неизбежного финиша, страх перед неведомым.

Моё любимое время суток – зимние сумерки. Ближе к вечеру уходила домой бабушка, которая весь день занималась воспитанием, учением, кормёжкой (а когда и леченьем) единственного внучка, и я несколько часов оставался сам в казавшейся тогда огромной полутёмной квартире, большинством окон выходящей на главную улицу Города. Там жёлто светились окна и витрины, там спешили куда-то люди. Там таинственно и величественно-неторопливо падал снег. Я сидел на подоконнике, умаявшись временным одиночеством, и ждал с работы маму. Отец обычно приходил позже. Так было шесть дней в неделю.
Я выбегал в прихожую на звук провернувшегося ключа и зарывался лицом в полы маминой шубы из лисы-чернобурки. Шуба пахла снежинками, морозом и мандаринами. Запах мандаринов тут же объяснялся содержимым пакета в маминых руках, но таинство запахов все равно не исчезало…

Спустя много лет, когда друзья зазвали меня на охоту, я демонстративно пальнул в воздух из обоих стволов, попросту спугнув красавицу-лисицу на г0ре затаившейся охотничьей братии. Когда серебристо-рыжий хвост с белым кончиком благополучно исчез в зарослях, и меня хотели коллективно проучить кулачищами с сапожищами за содеянное, я спокойно объяснил камрадам всю несправедливость ситуации. На вопрос «А что бы вы, братки, делали на охоте, коли каждой зверюге выдать по стволу и патронов - да еще научить с ними обращаться?!» резонных ответов не нашлось. Посему пришлось тут же выпить мировую, перешедшую в долгое и плавное завершение мероприятия. Справедливо будет отметить, что на этом моей охотничьей карьере пришел ненавязчивый и никого не огорчивший пиздец. 
И я никогда не выстрелил в зверя или птицу. В человека – приходилось. Но – не насмерть. Ну и слава богу. Это армейская история и совсем неинтересная.

…Я помню прозрачный мартовский вечер, когда, вернувшись с работы, застал матушку в лоджии. Она сидела в кресле, набросив на плечи мою старую куртку. Мы помолчали. Я закурил возле открытого окна. Она неожиданно сказала: «Знаешь, сынуля, а ведь так хочется ещё пожить…»
Через три месяца мамы не стало…

Один из моих Учителей – испанец (академик, философ, поэт, художник) - говорил, что, вспоминая детство, мы приближаемся к богу и обретаем истинное «Я». Другой мой друг, писатель, утверждал: «пьяный ближе к богу!». А посему -

давайте выпьем за наше детство, камрады!

p.s. Возможно, по годам я сегодня старше всех на ресурсе. Too old to rock’n’roll, too young to die ©. Не в том суть. Возможно, эти заметки кому-нибудь сослужат службу. Возможно, я их продолжу. И напишу о друзьях, с которыми столкнула меня жизнь. И не только о них.
Ибо всё, что мы пишем, рисуем или даже задумываем – есть царапина на Зеркале Вечности.
p.p.s. Эти заметки я отсылаю по случаю одной фразы, прозвучавшей в сегодняшних каментах, а именно: «…Пока еще не осознал, что уже - 38 лет.»

…