Кристинка по своей привычке забралась с ногами на диван смотреть сериал о хамоватом и эксцентричном враче, который якобы гениально ставит диагнозы и поэтому все ему сходит с рук. Через каждые пять минут фильм прерывается “розовой” рекламой, от которой становится реально тошно. Я взял книжку и сел на пол, прислонившись спиной к сиденью дивана. С тем, чтобы она положила мне на голову свою руку. Через некоторое время, когда очередная рекламная кукла вновь начала расточать хвалебные оды различным гигиеническим изделиям, Кристинка спросила, что я читаю.

-Ницше.
-Интересно?
-По крайней мере, интереснее, чем твои сериалы.
-Прочти мне что - нибудь.
-Тогда сделай потише эту блядскую рекламу.
-Сделала. И не ругайся, пожалуйста.

-Ну, хорошо. Вот, например, неплохо сказано, – “Так, и у древних римлян существовало представление, что женщина может лишь двояким образом смертельно согрешить: однажды через прелюбодеяние, затем – через винопитие. Старый Катон полагал, что поцелуи между родственниками лишь потому вошли в обычай, чтобы держать в этом пункте женщин под контролем; поцелуй дал бы понять: дотрагивалась ли она до вина? На деле женщин, уличенных в опьянении, наказывали смертью, и, разумеется, не потому лишь, что женщины под воздействием вина иной раз отучаются вообще отказывать...”

-А почему? Прочти уж до конца.
-Смотри свой фильм.
-Да ладно, прочти.
-Там слишком заумно дальше. Главное, что отучаются отказывать. Интересно, у вас в состоянии алкогольного опьянения желание отдаться, что ли, возникает? Или действительно - просто не способны становитесь отказывать?
-А это не одно и тоже?
-Давай проверим? Есть джин, текила.
-Не хочу. Мартини еще куда не шло...
-У нас нет мартини. Сейчас сгоняю в Перекресток. Одна нога здесь...

Часа через два, после случайной встречи с друзьями - приятелями в маркете и пары литров пива, я возвращаюсь  с ноль семь мартини. Дома никого. Бутылка джина, которым я захотел догнаться, тоже исчезла из бара. Убью, как древний римлянин. И без всяких там поцелуев.