Случился этот случай не случайно.
А ПОТОМУ, что произошло всё это безобразие  в высокоморальные советские времена.
А в высокоморальные советские времена, как вы помните,  каждый советский долбоёб должен был выравнивать свой хуй – есть он у неё или нет -  строго по линейке Морального кодекса строителя коммунизьма, завещанного нам основополжопниками.
И секса, кстати, нихуя ещё не было….

В те далёкие времена учился Саня на почетного железнодорожника в Ленинградском Институте Исследователей Женского Тела. А с женским телом в сем учреждении высочайшего образования постоянно была напряжёнка, потому как слишком мало девушек стремилось работать на паровозе, вот костыли в шпалы заколачивать – это да, но для этого в железнодорожном институте учиться не требовалось.

Хотя никто сильно не переживал за этот мнимый дефицит. В Ленинграде-городе да не найти кого поебать?! Какие проститутки? – на стипендию?! Честных блядей полно!
«Своих» немногочисленных девушек берегли, пылинки сдували, на руках носили, чертежи рисовали, диполомы писали, иногда женились. И почти не ебали – святотатство, это ж что в икону хуем тыкать.
Ебли всех остальных вокруг – стоя, лёжа и с колена. Студенты, мать их бы!

А Саня ещё в те пуританские времена отличался завидным цинизмом молодого строителя коммунизма, которому всё по пле…, извините, по хую. В любом состоянии подходил он на прешпекте к первой понравившейся особе женского полу и в галантном полупоклоне вежливо вопрошал: «А как насчет поебаться?». Ну, все вы знаете анекдот про небезызвестного поручика. Так вот и Саня чаше впендюривал.
Были жалкие контрафактные попытки некоторых сокурсников воспользоваться Саниным скоростным ноу-хау, но – увы! – в подавляющем числе раз за это получали-таки по наглому еблищу или приводили в общагу такие экземпляры «хомо феминиус», что решительно думалось: «Лучше уж сразу по ебалу получить, чем ебать такого крокодила!»  (Хотя половой голод – не в Киеве дядька! н/л)

Саня приехал за неделю до начала учёбы. Родители выгнали нахуй из дому - заебал пьянством и распиздяйством.
Общага ещё пуста и тиха, как украинская ночь…  Да, бля! Майданов-хуйданов тогда НА Украине никаких не было и в помине! А оранжевыми были только мандарины. На Новый год…
Короче, тоска.
Дабы не запить с горя на всю оставшуюся неделю, Саня решил выбить этот клин другим – поебать кого бы то ни было, желательно всю ночь без передышки.
Прямо в тапках, трениках  и майке спустился на набирающий вечерний помоечный лоск «перрон» и тут же заблеснил неплохую щучку. Дальше и рассказывать вроде неудобно – боян по жизни, так что «тема ёбли не раскрыта».
Единственное необщее пятно – кормил Саня свою гостью красной икрой из двухлитровой банки столовой ложкой и поил коньяком «Наполеон» прямо из пивной кружки – продуктовый бонус от усталых родителей. (Да, да! В то время! Хуле, ДВ!)

Темпераментная незнакомка по имени Екатерина благодарно подкидывала Саню до потолка…

И тут, бля, а по другому и не выразишься, открывается дверь, и входит комиссия в составе  четырёх остепенённых пердунов ректората с целью проверки готовности общежития к заезду будущих железных дорожников…
А живописная скульптурная композиция из двух голых тел на кровати  - это прямая военная  дорога на позорный вылет из высокочтимого института. Саня это мгновенно понимает. Понимает раньше, чем что-либо начинают соображать член и три пизды из комиссии. И когда лысый старичок-профессор только начал блеять удивленно-возмущенным «э-э-э», Саня, вытаращив честнейшие глаза, с пафосом Архимеда произнёс первое что пришло ему в мозг: «Да, вы что! Это моя сестра!»
Профессор  тут же захлопнул рот, благодушно кивнул, сокрушаясь о своей непонятливости  и как бы извиняясь за невольно  возникшие неприличные подозрения.

И комиссия в полном составе тихо покинула собой Санину келью.

xxx. Тока што (с ностольгией па сваим студенчиским вриминам)


ПС. И кстати, хуй Санин в этот раз Катькиной пиздой защемлен на испуг не был нихуя. Вот позже было, но это уже другая история. Да я рассказывал!