- Милый, напиши сказку! Напиши для меня. Ну, пожалуйста.
Они лежали в теплой постели. В его квартире, обставленной скромной потрепанной мебелью. В такой же потрепанной, но чистенькой комнате. Они лежали, обнявшись, а она шептала ему на ухо.
- Ну, напиши сказку. Ведь ты можешь – я знаю. Ты у меня такой талантливый. Посмотри вокруг – кругом серость и скука. А я хочу, что бы в этой сказке были демоны и драконы, колдуны и бесы, вампиры и оборотни. Темный властелин, в конце концов. Ты напишешь, да?
- Глупенькая, ну вот привязалась. Ну, зачем тебе это? Да и не напечатает никто. Никому это сейчас не интересно.
- Ну, напиши. Я очень тебя прошу. А про то что бы напечатать не бойся. Я договорюсь. Ты же знаешь, у меня есть влиятельные друзья.
- Ну, откуда у простой студентки такие друзья?
- Но они есть, не беспокойся. И кое-чем мне обязаны. – даже в темноте он почувствовал, как она закусила губу. Упрямая.
- Ладно, напишу.
- Правда?! Ты мой любимый!
И она всем телом прижалась к нему.

- Люц, что ты задумал?
- Кто здесь? – она резко обернулась.
Еще секунду назад на лестничной площадке возле лифта никого не было. А теперь возле окна стоял пожилой человек и улыбался ей. Она уже успела нажать кнопку вызова, и в шахте уже что-то задвигалось, заработало, зашуршало.
Ее друг, ее любовник, ее сказочник обращался к ней просто – Люся. Для него она была обыкновенной студенткой. Для него, но не для этого человека.
- Люц, что ты задумал? – повторил он.
- А, это ты. – наконец ответила она. – Называй меня, пожалуйста, в женском роде. А-то как-то неудобно.
- Тебе? Брось. Какая разница? Правильнее было бы звать тебя в среднем роде: «Что ты задумало?». Впрочем, не важно. Итак, Люц, что ты задумала?
- Это мое дело.
- Нет, ты прекрасно знаешь, что это наше общее дело. Ты задумала переписать правила? Зачем? Неужели тебе мало того, что имеешь? Война, деньги, банки, маркетинг, реклама, СМИ – все это в твоих руках? И это по правилам, придуманным нашим общим ОТЦОМ. Зачем тебе больше?
- Да! Ты, «я сама себя побери», прав! Я хочу переписать правила. Мне тесно в клетке. Я хочу как в старь: ведьмы, колдуны, драконы. Нет границ, нет правил. Мир магии, где возможно все. И он мне поможет. Он напишет самую хорошую сказку. Потом другие ее перепишут, напишут похожие, по этим сказкам снимут фильм. О них будут писать в прессе. Я уж постараюсь. И когда люди поверят во все это – оно станет реальным. Злые колдуны станут реальными. Ты же знаешь, правила устанавливают люди. Мы можем делать только то, во что они верят. Очень жаль, что сейчас они верят только в деньги и рекламу.
- Дура, ведь правила изменятся для всех. Снова загорятся костры аутодафе для твоих ведьм. На каждого черного колдуна найдется белый. Что это изменит?
- Ну и пусть! – Люц упрямо прикусила губу.
В это момент подошел лифт. Его двери гостеприимно открылись, и она решительно шагнула внутрь.
- Все, мне пора. Разговор окончен. Я иду на «пары».
Когда лифт уехал, человек все еще стоял у окна. «Ну что ж, - думал он. – Колдовства тебе захотелось, магии? Глупый Люц. Ты так и остался ребенком. Ты так и не понял, ведь если будет возможно колдовство, будет возможно и ЧУДО».

Он стоял у окна и пил свое утреннее кофе,  когда Люся выбежала из парадного, обернулась, помахала ему рукой и легкой походкой поспешила по своим делам.
- Эх, дети, дети. Вы все играете – не наиграетесь. Ну, напишу я сказку, напишу. Только что это изменит? Все равно сказки сочиняем только мы – люди. Ладно, пора за работу. Как тогда?  В начале было «слово»?