Был обычный вечер, я возвращался с работы. Возле метро я увидел очень любопытного персонажа, о котором хочу поведать.

Старый дед, одетый в ментовскую зимнюю шапку, старое пальто и старые ментовские штаны с красными полосками. Он покупал соленые огурцы у бабки. Лицо старика, с глубоко лежащими морщинами, но глаза… От его взгляда мне стало неприятно.

Это был взгляд старого матерого волка, потерявшего зубы и силу, но сохранившего злость. Взгляд человека, который мог когда-то позволить себе многое, который отчасти распоряжался чужими жизнями, а теперь остался на обочине, как старый ненужный хлам. Я представил себе его лет тридцать-сорок назад – работника Советской Милиции…

Может, он был принципиальным слугой власти, твердо следовавшим духу закона, грозой хулиганов и бандитов, борцом с преступностью. Здоровым крепким вооруженным мужиком в отутюженной форме, начищенных сапогах, который сурово наводил порядок и не жалел тех, кто так или иначе преступил закон. От его окрика: «Стоять, милиция !» в душах правонарушителей появлялся ледяной холодок. Он считал себя правым. Верил в свое дело, в то, что он охраняет общество и нужен ему. И теперь он скрипит остатками зубов, видя  репортажи про взяточников и оборотней в погонах, матерится, пьет горькую и закусывает солеными огурцами…

А может, он и не был таким, а напротив, отсиживался в кабинетах, перекладывал бумажки, мутил рыбалочки-охоты для начальства, где под рюмочку решал свои вопросы, грезил о погонах и званиях… Трахал нахоляву проституток, брал мзду с тех, кто торговал (спекулировал), а может и другие грешки и грехи на его совести… Но, видать, не повезло, может, не угодил или очень помешал кому-то, спалился на чем-нибудь. Начальственные погоны так и не упали на его плечи, теплое местечко не подвернулось, остались только старые ментовские штаны и шапка, да злость…
И теперь он может только смотреть, со злостью смотреть на окружающий его мир…

Почему-то вспомнил, как один знакомый мент, нажравшийся паленой водки в дешевом баре, орал дурным голосом: «Я здесь закон!!!», а потом блевал прямо на стол, в свою же тарелку…