– Ладно, хватит садизма, хоть зеленых тут и нет… расскажу вам историю про свой первый поцелуй.

Значит так. Летом на каникулы поехал я в деревню. К бабушке. Деревня небольшая – пять километров. А было мне четырнадцать лет. Письку дрочил уже давно, а вот реального такого с женщинами еще ничего не было. Вообще.

И вот, живу я в этой деревне, а через пять домов девчонка, моя одногодка. Тоже на каникулы приехала. А росту я тогда был небольшого. Всего 161 сантиметр. Как щас помню. Потому что у нас перед каникулами спортивные соревнования были. Там рост мерили… Вот я и запомнил. А девчонка эта уже где-то сто семьдесят вымахала, дылда. Ну и грудь уже такая, у-ух, оформившаяся. И в общем, как-то так я к ней прилепился, вместе частенько были.

А летом в деревне какие занятия – мужики там сено косят, по огороду дел уйма… Я иногда от огорода отлынивал, ходил козу пасти…

– И вот эту козу ты наверно, и того!..

– Да нет, мысль такая, конечно, проскакивала, но слава богу, обошлось все.

Вот. А по вечерам все собирались в клубе. В шесть… или нет, в семь начинался сеанс. Сначала детский сеанс – показывали «Ну, погоди!» минут десять, а потом крутили какой-нибудь детский фильм. Старый, из пятидесятых. Ну там, «Капитан Немо», «Дети капитана Гранта»… Ну, вы знаете. А потом начинался взрослый сеанс. Ну мы-то уже взрослые, ходили только на взрослый сеанс. Там сначала показывали минут десять советской хроники: кто там кого на целине освоил и тому подобное. Потом – выпуск «Фитиля». А, вижу, молодежь уж и не знает, что такое «Фитиль», гы-гы. Ну и хрен с ним. После «Фитиля» показывали взрослые фильмы, там, «Зита и Гита»… Чо, не знаете? Индийское кино. Да, или про индейцев. Золото… как там его? Точно. «Золото Маккены». Ммм, дааа. Тогда это было Кино. Вся деревня в клуб набивалась, чтоб его посмотреть. Помню, там был один момент: голая девушка выходит на скалу, и с нее прыгает в воду. Снято, конечно, издалека, видно смутно, но все мужское население вытягивалось к экрану. И когда она плыла, мужики чуть ли не гребли вместе с ней. Только слюна не капала, гы-гы. А в одиннадцать всех пинком под зад из клуба. На улицу. Старшее поколение идет по домам спать. А молодежь группками рассаживается по лавкам.

И вот. В один день, я твердо решил, что пора целоваться. Мол, хватит уж. Вот и стою после сеанса у дверей клуба, смотрю, в какую группку моя девчонка пойдет.
Увидел ее, подхожу к лавке. А там много всех собралось, парни, вернувшиеся из армии… Видные такие, в тельняшках, крупные, розовощекие. И я между ними, шкет такой, протискиваюсь. А ее, как назло, в самую серединку запихнули, поближе к гитаристу. А с другой стороны мой двоюродный брат сидит – не будешь же ему рожу бить.

В общем, подождал я, как народ чуть рассосется, подсел к ней. Ну там, щупаю, ущипну – вижу – не против. Даже ответные знаки какие-то делает. Я ей и говорю, а пойдем в лес. А она: ну, пойдем. Опа! Сказочно. Пошли.

А деревня такая: посередине дорога, по сторонам дороги в двадцати метрах – дома. Но все ездят только по дороге, потому что по сторонам к домам лежат бревна, воот такие – не обхватишь. И днем столько раз по деревне пройдешь, что все уже вокруг знакомо: вот тут ямка, вот тут гвоздь ржавый лежит, а тут – лепешка коровья.

И вот, идем мы с ней, входим в лес. Настоящий такой лес, деревья большие, мощные. А в лес же часто не ходишь, тут все незнакомо. Идем. Ну, надо бы начинать целоваться, да несподручно – не дотягиваюсь. И думаю: вот сейчас дойдем до той сосны, и там вот начнем. И тут чувствую: ногой вступил во что-то мягкое и теплое. Бляя, коровья лепешка. У нас тут романтика такая, а тут – говно. Незаметно пытаюсь вытереть ногу, но не очень-то получается. Дошли до сосны, она говорит, давай сядем. Говорю, ну давай. И тут понимаю, что сядем – нога ближе получится – вонять будет… Говорю, давай лучше не будем. А она уже телогрейку (нормальная такая деревенская одежда в те времена, между прочим) скинула и садится. Ну не будем, так не будем, говорит и встает. А меня уже это все так достало, и говно это, и что целоваться надо, и не дотянуться… В общем, как встала она, взял я ее руками за уши, притянул к себе и впился. И стоим мы так целуемся. Сладко так. Мне показалось, минут двадцать прошло.

Отпустил я ее уши, она распрямилась. И обняла меня так своими дланями – а у нее настоящие такие Длани, огого! – в полтора раза вот так меня обняла и сильно прижала к себе. Ну и я ее обнимаю. А из-за разницы в росте получилась моя голова аккурат меж ее грудей. А в те времена ж девчонки бюстгальтер не носили, бюстгальтер можно было только женщинам. И вот стою я, у уха один сосок, рядом с губами другой… Красотища!

Минут тридцать так простояли. Потом я ее потихоньку отпустил, пошли в деревню. Все, мы теперь самые родные, жених и невеста, и никого нам не надо. У меня все бушует, скромность куда-то улетучилась, ну и я: мол, будем, того, сексом заниматься? Она: будем! Стал я думать, куда пойти. А молодежь у нас в деревне на скамейках обычно в одном конце сидит. Ну там, поприятней. А в другом конце собака злая, хозяин одного дома неадекват, в общем, не бывает там никого. То есть, я точно знаю, что там никого нет. Говорю, а пойдем в тот конец. Пойдем.

Пришли, значит. У всех людей в деревне так: Дом, скамейка, забор, сарай. А тут – дом, забор, скамейка, сарай. То есть скамейка у сарая. Хм, ну и ладно, у сарая, так у сарая. Скамейка большая, просторная. Стоим у скамейки. А что делать дальше? Я примерно представляю, что оголяться как-то надо, а как и что дальше вообще понятия не имею. Говорю, ну, понимаешь, это у меня в первый раз, так что я, в общем-то, и не знаю, чо и как. Она так, потупившись: и у меня в первый. Я: ну посмотри, как там у меня. Она, отвернувшись рукой пощупала: а теперь ты посмотри как у меня. Пощупали сообразили: так, наверное, вот это – туда. Только как? Она говорит, а давай я на скамейке на четвереньки встану. Встала, значит. Я все у себя внизу разметал, а куда совать-то? Не видно ни хрена. Она говорит: давай, мол, поруковожу. Взяла, так, в руку и вводит. Ввел я до конца – хорош-то как! Давай еще?! – Давай! Раз, второй, третий. Тут собака из-за забора: ГАВ-ГАВ-ГАВ!!! Блять! Я аж отскочил! Псина успокоилась – надо продолжать. Ну и я со всего маху так ррраз! Она аж подпрыгнула. Только потом я узнал, что промахнулся – а так вставил – хорошо. Чувствую, что-то теплое по ногам потекло. И так радостно, похлопывая ее по плечу: эт я тебе, того, целку эту мифическую, порвал! Ну и продолжаю. Довел дело до конца. И тут меня пробрал такой стыд! Я прям чувствовал, как он с пяток поднимался все выше и выше, до макушки, и дымом из ушей пошел. Стою, держу ее, и думаю, как же вот я ей в глаза глядеть буду? Она сейчас встанет, повернется, и?!

Все как-то само опало, само выпало. Она поднялась, оделась. Я говорю: ну вот, вроде, сексом позанимались; тебе понравилось? Она: вообще-то, не очень. Ну ладно, пора по домам – светать вон уже начинает, четвертый час… Проводил я ее домой и завалился спать.

Утром в деревне все рано встают… Нет, по утрам, конечно, у меня раньше какое-то шевеление было, но в то утро прям в подбородок уперся – подавай мне эту козу – и все тут. Вскочил я и прибежал к ней. Часов семь утра. А она уже на скамейке у ворот сидит. Говорит: вчера у нас все неправильно получилось, не в ту дырку. Я: как не вту? У вас там, что, не одна? А потом, как способность к анализу слегка проснулась, спрашиваю: а откуда ты это все знаешь? – А мне бабушка рассказала, научила, как правильно. И говорит: может, на сеновал пойдем?

Пошли на сеновал. Оказалось, бабушка у нее добрая, рассказала ей, что, где и как стимулировать. В общем, научился я тогда, как ублажать женщину. А у молодого ж здоровья много. Это вам не сорокалетний мужик… И получали мы оргазм за оргазмом. Ну, завалились мы на сеновал, пускай, в семь пятнадцать, а вылезли оттуда только в пять вечера! У меня все опухло, у нее все опухло, губы у нас – как у негра перед линькой. Эхх!..

После каникул разъехались мы в разные концы страны учиться дальше. Письма друг другу писали чуть ли не каждый день. Из серии: я тебя люблю, ты меня любишь, я тебя люблю, и ты тоже, и все у нас будет хорошо. С нетерпением я ждал следующего лета.

Приехал я в деревню первого июня – в день защиты детей. Ее еще не было. Второго числа ходил встречать поезд – не приехала. И третьего ходил, и четвертого… Приехала она, наверно, только числа десятого. Я-то за год подрос, но и она же тоже! Вышла из поезда – уже полностью оформившаяся женщина. Косметика, в ушах сережки, на руках кольца, пусть и бижутерия дешевая, но все же… Юбочка красивая. Бюстгальтер! И я тут в телогрейке такой обычный стою. Даже подойти не то что страшно, а как-то… неловко, что ли. Она сама подошла, по голове меня потрепала. Сказала: с тобой было хорошо… а без тебя еще лучше!

В то лето она (не ее, а именно она!) перетрахала весь молодняк в деревне и половину зрелого населения. Мне уже не обломилось.

Вот такая у меня была первая любовь.