Эпиграф №1.
Задумываясь, кто ты не забывай, что любят жизнь лишь идиоты.
Из коллекции афоризмов Ы.Ы. Бондарика.
Эпиграф №2.
Чу, сухорукие костры
(свиная тихая Колхида)
Горели мясом. Рысь женилась.
( А. Введенский «Начало поэмы»).

Варюха была колоритной бабой. Выходец из семьи алкоголиков, она каким-то неведомым образом ухитрилась устроиться на такую блатную работу, как дворник. Д ещё с такой внешностью. Это была толстая, косая девка, которая и зимой и летом ходила в одном и том же ситцевом платье, правда зимой она накидывала поверх него фуфайку (на спине которой некий остроумец намалевал белой краской «шуба лисья»). Под платьем у неё ничего не было, таков был порядок в её семье.

  Так как она страдала недугом именуемым эпилепсией, то, следовательно, с ней иногда случались припадки. В связи с этим её сердобольный папан незадолго до смерти подарил Варюхе серебряную ложку (украденную в пору бурной юности из обкомовской столовой) на цепочке, а на лбу выбил татуировку «Пожалуйста, всунте ложку мне в рот. У меня припадок. Спасибо».

  Эта надпись явилась судьбоносной для Варюхи. Если раньше она была рядовой жирной девкой из неблагополучной семьи, то теперь она стала достопримечательностью двора и ушлый сантехник со странной фамилией Кариез даже умудрился зарабатывать на Варюхе большие деньги. (Он брал со всех желающих лицезреть заветную надпись в купе с серебряной ложкой по пять копеек). С ней он по началу не хотел делиться, но новый Варюхин жених (которых она стала менять как перчатки) бежавший из дисбата матрос Ююкин поднёс к сизому носу сантехника налитой воском кулачище, и тот обязался впредь выплачивать Варюхе 70% заработка оставляя себе в качестве импресарио оставшиеся 30. На этом и сговорились.

      Месяц Варюха жила не тужила. Лёжа на панцирной койке, располагающейся на причитающихся ей восьми квадратных метрах в одной из коммунальных квартир, она, не разжимая чавкающих губ, указательным жестом среднего пальца правой руки посылала через каждые два-три часа матроса Ююкина в магазин за сдобными слойками и сгущонкой. В предчувствии любвеобильной ночи, Ююкин носился по городу как дворняга, высунув большой, красный, изъеденный морской солью язык с которого капала ядовитая слюна предвкушения. Да, ночи были страстны. В конце концов, сетку на кровати пришлось сменить на деревянную дверь. Чтобы далеко не ходить, сняли с петель дверь комнаты, в которой проживали. Вследствие этого  все жильцы коммунальной квартиры получили возможность в полной мере насладиться звуками сопровождающими жизнедеятельность и эротические выкрутасы Варюхи, что их не радовало и подвигло на написание ноты протеста в ООН.
  Ответа ждали долго, но он почему-то не пришёл. Наверное, потому, что почтальон Савва Прокопыч Пырст так же частенько пользовался благосклонностью Варюхи (накинув для конспирации на зияющий бездверностью провал непромокаемою плащ-палатку), в часы, когда Ююкин  занимался покупкой продовольствия, и скорее всего не дал ход жалобе.

    Но кучерявая жизнь завершилась трагедией. Ююкин допрыгался. Однажды, В жаркий, душный июньский полдень он был задержан членами добровольной народной дружины, в количестве трёх человек, в момент покупки десяти банок сгущонки. Задержанного препроводили, сгущонку поменяли на винно-водочные изделия, которые были тут же и распиты. Не дождавшись своего матроса Варюха заволновалась и решила подняться. На этот подвиг ей понадобилось 15 минут. Но тут неожиданно выяснилось, что она в силу своей сформировавшийся комплекции не имеет возможности покинуть комнату, через дверной проём. Габариты не позволяли. Поднатужившись, сопровождая рывок к свободе звериным рыком, Варюха всё таки вывалилась в коридор коммуналки. Правда с дверной коробкой на плечах и в облаке осыпавшейся штукатурки. Подмяв под себя богомольную старушку  Прасковью, хрипевшую с пеной у рта: «Второе пришествие, господи! Слава Богу, дожила!», Варюха лавиной пронеслась по квартире, по пути производя невосполнимый ущерб различной домашней утвари заполнявшей 80% жилого пространства.
Рёв, топот и хруст сокрушаемой древесины заставили соседей забиться по норам, и судорожно сжав зубы, потеть от страха и ненавидеть себя за малодушие. С пушечным выстрелом входная дверь вылетела на площадку.
  Выход Варюхи в люди был подобен локальному торнадо. С воплем: «Где матрос?!» _ глыбоподобная женщина неслась по улице, раздавая удары кулаком в нос направо и налево, не считаясь ни с полом своих жертв, ни с возрастом. Распаренное, одутловатое лицо пылало адским пламенем, татуировка горела как неоновая реклама, утробное дыхание с тягучей слюной и каплями сгущенки вырывалась из разинутого рта, необъятное пузо колыхалось как сюрреалистический мясной флаг.

Бег Варюхи в поисках сожителя  - видевшие его люди неоднократно потом признавались, что это событие явилось самым ярким в их жизни и что лишь ради этого стоило бы жить.
  Варюха бежала. Но нигде не могла найти своего сладострастного любовника и так как конституция не позволяла резвиться ей  во всю мощь, она со слезами горя на необъятной груди присела отдохнуть на одного из трёх членов добровольной народной дружины, в крайне пьяном виде валявшегося неподалёку.  Так она и просидела на нём до ночи. А когда холодные звёзды украсили своим появлением аспидную бездну бескрайнего неба. Загребая босыми ногами уличную пыль. Побрела домой. Когда она вошла во двор, соседи ахнули – волосы Варюхи бывшие прежде весёлого цвета детской неожиданности стали совершенно седыми.

    С этого дня жизнь её в корне изменилась, так как у неё сорвало крышу. Постриглась наголо, перестала заниматься любовью с мужчинами. Поставила дверь на место, а спать стала в углу на единственной реликвии оставшейся от матроса Ююкина – недоеденном молью бушлате.
  Единственной слабостью, не исторгнутой из прошлой жизни, была незабвенная любовь к сдобе и сгущёнке.

Изредка её била падучая, но сердобольные прохожие, прочитав на лбу надпись, не давали Варюхе кончиться. Если были грамотны. Но однажды случилось непредусмотренное проницательным батькой недоразумение. Варюха собирала в заросшем лопухами дальнем углу двора дохлых кошек и собак и с ней там приключился припадок. А так как дохлые собаки и кошки читать не умеют, то они не смогли изучить татуированную инструкцию и посредством серебряной ложки спасти жизнь лысой, толстой дворничихи. Варюха подавилась своим собственным языком и задохнулась. Насмерть. Совсем. Там её и нашёл слонявшийся в поисках вдохновения Анисим-крысцо. Мёртвую, с зажатой в правой руке полуразложившейся кошкой.

Из юношискаго бреда.