Песок быстро остывал, и Птаха поджала ноги. Спой ещё, попросила она.
Опустел уже четвёртый «мерзавчик». После романтических баллад Тим хрипло рванул  Высоцкого: вдоль обрыва, по-над пропастью... И опять своё. И снова бардов.
Птаха не умела ни петь, ни разговаривать толком.
Зато как она умела слушать! И любить мужчин!
Немного сыщется подобных талантов...
Пригород Питера, пляжные Озерки, постепенно исчезали в редком тумане. Над пляжем витали запахи растоптанной травы, дыма костров и спирта «Рояль». Голос Тима хрипел и бился в гортани, словно хотел себе найти другое убежище.
Пляжный народец окружил их костерок. Казалось, что голоса и гитары на всех не хватит.
Они снова выпили. Потом Птаха вскочила на ноги и без оглядки зашагала к воде.
...
Мать твою, подумал Тим, не сводя глаз с её покачивающихся бёдер. Гитару-то надо бы приберечь... И словно в воду глядел. Стоило им обоим зайти в воду, как гитару мгновенно спёрли. Инструмент был, в общем, копеечный. Но собирали на него по рублю, а кто и по полтиннику. Да ещё и всем общежитием. Предыдущий инструмент, вручённый соседями на день рождения, Тиму пришлось разбить на проводах красавицы Ланы с параллельного потока. Шикарное вышло жабо, усмехнулся невольно Тим.
Жаль только, не навсегда. Но аргумент подействовал. Компания шпаны в электричке мгновенно рассеялась. Видно, решили сгоряча, что крутой.
...
На неформальном Совете общаги решили, что инструмент был раскокан по беспределу, но и от неизбежности. Иначе Ланку из назревавшей заварухи Тиму было бы не вытащить. Кто-то, правда, проворчал: и чего, дура, попёрлась в такую даль? Да ещё на ночь глядя...
Погрустив, решили всем миром скинуться на новый инструмент. Такой же копеечный.
Грустно стало без общих, хоровых песен в общаге...
Точнее, в бывшем борделе, что на 5-й линии Васильевского острова! Впрочем, нынешние обитатели дореволюционный статус дома тоже всецело разделяли и поддерживали.
Как политику партии.
Чёрт, да я просто притягиваю к себе неприятности, яростно размышлял Тим. Очки и кучерявая шевелюра так и тянут к себе взоры городских мошенников и аферистов! В Гостинке и Апрашке, у метро Восстания и в подземных переходах на Невском...  Везде, где жизнь течёт, предлагая, угрожая, выманивая, Тиму то и дело не дают прохода. Он, конечно, матерно злится. Позднее, повзрослев, научится отвечать презрительным молчанием.   
...
Внезапно к Тиму, словно оглохшему от горя, приблизился один из слушателей – очень юный, вихрастый после купанья, с веснушками на плечах и заметно оттопыренными ушами. К изумлению плачущей Птахи, парнишка предложил, задыхаясь от смущения: я тут живу неподалёку...  Гитара есть, но я на ней не играю – так, валяется.
Может, сгоняем за инструментом? Ещё попоёшь!
Тим почему-то воспринял предложение как должное. А-а, да что уж теперь…
Они рванули мелкой рысью за гитарой и так же резво вернулись обратно. Пора было порвать песнями пляжные посиделки! Но всё решилось иначе.
Увидев, что происходит у костра, Тим так и замер. Вот это ништяк...
...
Птаха смотрела на него пьяно и вызывающе. Потряхивала чёрной, запутанной гривой шелковистых волос. Что, мол – бросил меня? Ну так получай...
У стройных, загорелых ног её сидел откуда-то взявшийся багроволицый качок. Он был откровенно старше и сильнее Тима. Высокий, широкоплечий, с откровенно-криминальным ёжиком на шишковатой макушке. Не обращая внимания на подошедших, багроволицый поднёс ко рту Птахи полный пластмассовый стаканчик с коньяком.
Другая рука его сжимала полупустую бутылку. Стаканчик у Птахи мгновенно опустел.
Коньяк-то ведь залпом не пьют, хотел съехидничать Тим. Но промолчал.
Птаха сморщилась, шумно выдохнула. Вернула посудинку обратно.
Всем телом потянулась, с вызовом. 
Багроволицый небрежно бросил пустой стаканчик в песок. Затем, глядя незадачливому сопернику прямо в глаза, медленно, с вызовом погладил Птахины ляжки.
Провёл ладонью вверх, по её животу. Ущипнул несоразмерно большую Птахину грудь...
Птаха пьяно хихикнула, передёрнувшись. Но почему-то не возмутилась.
...
Намешала, сука, водки с кониной, огорчённо подумал Тим... Ну, это уже полный песдец.
Продолжение оказалось стремительным.
– Свали-ка, дядя... Здесь не даром! – проворчал Тим, примеряясь, как бы половчее заехать качку по стриженой макушке. Но вместо этого последовал мощный удар в затылок...
Отпустив гитару, Тим зарылся носом в песок.
Горсточка слушателей начала стремительно таять. Полная смена декораций...
Только что бывший безмятежным, мир разлетелся вдребезги.
Ругаясь невыразимо, Тим заставил себя поднять припорошённое лицо. В сумерках он едва разглядел, как бьющуюся Птаху распинают на траве еще двое откуда-то взявшихся подонков. Третий, инициатор конфликта, торопливо рвёт на ней трусики от застиранного ситцевого купальника. Логично, хуле, тяжело подумалось Тиму.
Сейчас будет исполнен сеанс хорового вокала... Вон этот, сверху, уже пристроился!
Что-то ткнулось Тиму в ладонь. Жалобно тренькнуло. Гитара! А-а – то, что надо! Рывком вскочив на ноги, он тут же взвыл от боли в затылке. Но, справившись с собой, со всей мочи размахнулся и врезал ребром гитары по мерно колыхавшемуся заду багроволицего.
Крепкая попалась... гитара или задница?  Хмм, сейчас узнаем, подумал он мельком. 
...
Качок взревел, словно брачующийся бизон. Прогнув спину, он проорал дружкам что-то агрессивное. Те разом бросили Птаху и переключились на заступника, опасливо поглядывая на ходивший ходуном в его руках щипково-ударный инструмент.
Укрепившись на ногах, Тим тоже припечатал отборной руганью приближавшуюся пехоту и двинулся вперёд, на ура. В ту же секунду Птаха крепко впилась коготками в круглую рожу своего наездника – будто ухватилась за край обрыва, по-над пропастью...
Над опустевшим пляжем вновь пролетел разъярённый вопль.
Нападавшие слегка опешили. На их чугунных мордах отражалось желание мстить, и мстить немедленно! Кулаков только маловато...
Когда вы смотрите третьесортный боевик, в кульминационный момент всегда появляются марсиане, полиция или служба спасения. Увы, реальность крепко подвела и на этот раз! 
Правда, без вмешательства сверху всё же не обошлось. В качестве «бога-из-машины» выступила старая пожарная цистерна, подъехавшая на заправку к самому берегу Озерков. Услышав голоса из кабины, шум мотора, участники инцидента опрометью рванули в разные стороны.
...
Тим нагнал спотыкавшуюся Птаху, умудрившись всё же перед бегством подхватить гитару и умело продранные на коленях-заднице Птахины джинсы. Она, всхлипывая, надела их. Стянула с Тима его поношенную футболку и тоже надела на себя. Прижалась, целуя Тима в нос, в щёки, в запорошенные песком глаза... Ойкнув, легко пробежалась пальцами, определяя, не проломлен ли его перепачканный кровью затылок.
Морщась от стреляющей боли, он отвел её пальцы.
Было от её заботы разом сладостно и противно. И Птаха это тоже почувствовала...
Решено было передохнуть. Оглядевшись, парочка забилась в придорожный кустарник. Словно подогретая неожиданной мыслью, Птаха змеисто пролезла рукой под ремень Тимовых джинсов. Запросто вжикнув молнией, освободила его безотказную снасть и выдала такой, по мнению Тима, роскошный минет, что он вновь практически вырубился.
Пожалуй, в эту минуту они были даже немного счастливы... Во всяком случае, летучий минет явно отвлек их от дальнейших переживаний.
Отряхнувшись от песка и мелких травинок, Тим и Птаха побрели навстречу огням большого Города.