…В феврале мы с Честером решили посетить встречу выпускников.  Мы вместе  закончили одну и ту же 125 школу имени 125-летия Знакомства Карла С Марксом, так что и цель была одна. Хотелось повидать класс, почувствовать себя школьниками, да и мало ли чего захочется русскому человеку незадолго после Нового года. Настроение было припизженно-приподнятое и бодрое, но чего-то, какой-то запчасти к этому не хватало.

    Короче, до школы мы не дошли, ибо после недолгих дебатов приняли решение повысить жизненнный уровень (или его иллюзию?) литром-другим пива. Ну вы же знаете как Честер пьёт пиво? Не знаете?! Смотреть больно: сядет и цедит, цедит…И себя и напиток мучает. Я, сами понимаете, как человек во всех смыслах красивый и правельный, не выдержал, бутылку у него выхватил, да и вдул всё как полагается свободной личности – одним махом. А Честер посмотрел только молча, плечами пожал и закурил. За это и уважаю. Шарит он в тонкостях моей душевной конституции как никто.

    Таким образом, в вашем покорном слуге сидело полтора литра собственного пиваса, плюс литр с чекушкой горемыки-Честера. Прошу заметить этот важный момент, он пригодится нам в дальнейшем.
    Догонялись уже в городе водкой «Голкипер».  Наивные, мы даже не предполагали, что под популярным в наших северных краях брендом нам продали Элексир Вечного Охуевания (сокращённо элвох).

    Ну и вот, значит, выпили мы с Честером пол-бутылки – плохо, ой плохо шла проклятая! – и побрели на остановку, прихватив элвох с собой. Соображалось мутно. Вечерочек выдался зловещий. Угрюмые горожане мрачно затаривались в болезненно сверкающих супермаркетах. Туман и непробивной мрак окутывали город. Не хотелось ничего. Тем не менее, в наших заэлвошенных мозгах всё ещё хранились остатки гениального плана провождения  вечера, согласно которому, нам следовало ехать в сторону площади Ильича. Но что мы там забыли… мы забыли –  ибо элексир разлагал волю и желания медленно и неумолимо.

      Подвох я почувствовал тогда, когда предложил Честеру ехать далее на маршрутке, и он согласился. Надо сказать, что в те времена он был самым что ни на есть панком, и не шёл на сделки с капитализмом, на которые я часто его подстрекал. Это сейчас, в следствие событий того рокового вечера, он являет собой образец примерного семьянина – в столь юные годы! – и даже, подумать страшно, помышляет о собственном авто и лаковых штиблетах; тогда же он был выдающимся сидвишезом, без зазрений совести писающим на гориспоком в порыве справедливой ненависти. Ну и вот, представьте моё удивление, когда я предложил этому бунтарюге ехать на маршрутке, скорее по привычке предложил, а он отрешённо мне «Угу» сказал, и в кулачонке семьсот рублей протянул. Вклад, бля, в общее дело. В нормальной обстановке я быстро усовестил бы товарища, по шее дал – ибо товарищеский суд тем и прекрасен, что скор, суров и справедлив, но я  сам под элексиром был, затупил как-то, смалодушничал. Сели мы в маршрутку преступно и поехали.

    Не помню как доехали, как выбрались… Помню только вымершую площадь, ветер пронизывающий, жёсткий снег в рожу и Ленина, указывающего  бронзовой рукой, куда нам всем идти. И никого, ни души. А ещё Честер стоит и остекленевшим взглядом в никуда смотрит. А я замерзаю и всем нутром чувствую, что нечто ужасное произошло. Ещё шучу что-то по инерции, чепуху какую-то говорю. Потом провал в памяти…Потом помню ору во всё горло: «Честерочек, миленький, ну что с тобой?! Скажи же что-нибудь!». Бил ему в пузо в отчаянии, зачем-то снегом уши оттирал. Достал бутылку из рюкзака, думаю, водка, она же ведь от всего помогает. Поставил её в сугроб, начал с Честера тулуп стягивать, чтобы торс ему растереть. А у него знаете, какой торс богатырский? Я пока один рукав стянул заебался катастрофически. Тут, откуда ни возьмись, появилась женщина в валенках с санками, и говорит, так мол и так, ребята, я вижу вам бутылочка не нужна, а если она вам ни к чему, то я её, пожалуй, заберу, внучке на компрессы. Я возьми да и согласись, только перед тем как отдать, хлебнул маленько на прощание. Это я потом узнал, что элвох так на нервную систему действует – пока полностью все процессы не затормозит, до самого глубокого ахуя, возможны спонтанные действия, и рациональные поступки причудливым образом сочетаются с непростительными глупостями.

    Женщина с санками скрылась так же внезапно как и появилась. А на площади Ильича, тем временем, количество статуй  увеличилось до трёх: сам Ильич – он то из покон 70-х там стоял, плюс Честер как памятник, да и я тоже начал остатуевать. И всё мне до Фени. Только вы не подумайте, что это приятное ощущение – элвох вещь страшная, вы в таком глубоком мрачном охуевании ещё никогда не были, этого даже не описать. Но мой героический мозг продолжал одиноко сражаться. Общенаучным методом анализа я расчленил прошедшие события на то что: а) мне стало реально плохо и б) это произошло после того, как я хлебнул водки. После этого я синтезировал эти две логические посылки в один ужасающий вывод – водка паливная, и кранты нам с Честером. И тут я решил: здохнем, но витрину пидорасам разобъём. А потом тут же в падлу стало. Сразу же. Вот видете, какая коварная вещь элвох.

      Это ещё раз убедило меня в правильности моих рассуждений, и я тут же поделился ими с Честером. Рассказал ему всё это, а он мне и отвечает бесцветным голосом: «Мне похуй…» Посмотрел  на него, и понял, что действительно – стоит бедолага по пояс снегом запорошенный, как я его оставил, с половиной тулупа на могучем торсе. Только тельняшка в темноте рябит. Дрогнуло у меня что-то внутри, как тельник этот увидел. Не, думаю, умрём а флот не опозорим. Счистил  снег с Честера, сопли ему варежкой утёр, благо, они к тулупу резиночками пришиты были, под ручку его взял, ну и побрели в сторону магазина, в котором нам водку-элвох продали. Через сто метров нашего ковыляния я понял, что так мы не дойдём никогда. Каждые десять шагов я останавливался и затупленно смотрел по сторонам. Продолжалось это до тех пор, пока в поле зрения не попадал тельник Честера, после чего я вспоминал, куда и зачем мы идём и мы проходили ещё немного. В конце концов мне пришлось снять с бедолаги тулуп напрочь, и, непрерывно уставившись в тельняшку и ею вдохновляемый, я толкал Честера вперёд. Таким импровизированным кентавром мы и шли.

    С горем пополам, короче говоря, допёрлись до магазина. И всё вроде как хорошо: и кирпич по дороге нашёлся что надо, как раз по витринам кидать, да и витринка ничего, приглянулась. С неё даже ещё ёлочные игрушки не убрали, это в феврале-то месяце, как всё равно нас поджидали. Но сил не было ни на что. Да и потом, думаю, ну расхерачу я им эту витрину, и дальше? С нашим уровнем похуизма в крови даже и убежать не сможем. Не дело, как ни крути.

    Решил я тогда в магазин зайти заведующего прищучить, разузнать, что это за водка такая дикая? На двери табличка «Закрыто», но всё равно на шару дёрнул, и, удивительное дело, отворилась. По магазину прошёлся – нет никого. Я по-быстрому Честера в магазин запихал и в сенях оставил двери подпирать, чтоб не вошёл никто.
    …А знаете, товарищи, как по кайфу дуть пиво на разлив в пустом магазине, да и ещё прямо из-под крана? Я вот узнал, так сказать, в полном объёме, а это не мало литров. Кстати, после этого уровень моего охуевания снизился. Даже какой-то спокойняк навалился.

    Вылез я из-под барной стойки и походкой советского мачо почалил прямо в логово администрации, что за рыбным отделом. Захожу значит, а там эльфиха сидит. Ушки остренькие, носик кнопочкой, глазищи огромные. Анимешная до нельзя барышня. В волосьях длинных, вместо броши – бейджик заведующей магазина на имя Вовченко Клары Эльдаровны. Рядом - огромная целюлитная шкура, в которую она, по-видимому, маскировалась в рабочее время. При других обстоятельствах, я бы, вестимо, под чары её подпал, но, как говорит древняя эльфийская мудрость: «Элвох для потенции плох», так что ничего не почувствовал. Хотя момент, по сути, волнительный был.

    Тут она меня увидела, степенно арфу в сторону отложила, на которой гопоть свою эльфийскую тренькала, тельце распрекрасное нахохлила. Сидит, дура, улыбается ехидно, мол, падай ниц, человечишко, в восторге неописуемом. Как же! Стою себе, хоть бы хны, рыгнул только из вежливости – не убудет же пивной элегантности. Улыбка у неё с лица сползла внезапно, да прямо мне так и гаркнет голоском мелодичным:
Ты что, земнородный, элвоха нажрался? Эльфицу зришь! Упал – восхитился! Быстро!!!
Нет, Клара Эльдаровна, - отвечаю, - «Голкиперу» вашего испили-с. И смотрю с укором как Ильич на люмпен-пролетариат.
Призадумалась она, посидела, покумекала, в отчётно-расчётные бумажонки повтыкала, карандашик беленькими зубками погрызла, да как завопит потом дурным голосом:
Гибастууууууус!!!!!!
Из каптёрки выбег какой-то клоун с дурацким колпаком в звёзды. Давай он перед ней оправдываться, мол, перепутал, накладки в расчётах, бубнел чего-то, бубнел. Как я понял, это ихний алхимик был, практиковался от путяги чародейской. Я это всё в миг понял, а он всё стоит перед эльфихой Вовченко и ноет уныло. А она значит его стращает всё, то проверкой из министерства, то Сибирью. Тошно мне на это стало смотреть, я  и говорю ему на ухо:
Паря, ты чё перед ней распинаешься? Она же голая сидит…Шалава небось!
А он на меня посмотрел с ужасом, потом на неё, побледнел весь. Наверное, большая она у них начальница, смекнул я.

    Ну они там ещё долго бы административные нюансы выясняли, а я тем временем вспомнил о дружище Честере, который в тамбуре вымораживался. Привёл к ним и на стол усадил. Они вдруг замолкли и переглянулись. А потом Вовченко подошла, обняла его и заплакала. И Гибастус всхлипнул. Настроение нулевое, гробовое молчание, тихо так, грустно. Я на нервной почве им всю занавеску обсморкал. И вдруг осенило меня: а отчего же я стал нервничать, а Честер до сих пор как кактус в банке? Совсем я испереживался, раскричался, начал требовать объяснений…К чести этой шаражкиной конторы скажу, что не самые они гавнюки на самом деле. По-человечески отнеслись. Вежливо попросили рассказать события вечера по порядку. После  Гибастус ушёл к себе в каптёрку и вышел оттуда с огромной старой книгой. Долго он мне что-то объяснял, в иллюстрации носом тыкал. Совсем ботаник… Из того, что я понял, перескажу. Слушайте внимательно, друзья, это страшные и таинственные вещи.

    Короче, Гибастус сказал о том, что накануне проводил плановый эксперимент по созданию Элексира Вечного Охуевания. Одна бутылка с элексиром случайно поступила в продажу…Я ещё было удивился, как же это он, такой молодой и неопытный, смог сам приготовить элексир. И знаете, что он мне ответил? Сказал, что это может каждый, потому что ВОДКА – ЭЛЕКСИР ВЕЧНОГО ОХУЕВАНИЯ сама по себе, её вообще не нужно сильно менять. Он лишь слегка усилил свойства. Сами эти гномики-эльфики с помощью элвоха борются с силами зла. Мне помогло лишь то, что я нейтрализовал действие элвоха пивом, ибо этот яд может убить только ещё больший яд. Лучшим антидотом является «Беловежское», причём не свежее, а на излёте срока годности. Им мне посоветовали отпаивать Честера каждый день как микстурой. Охуевать, сказали, он от этого не перестанет, это только полумера, чтобы замедлить необратимые процессы. А эльфиха глазик прищурила, в потолок уставилась, пальцы позагибала, и рекла, что когда-нибудь Честера спасёт гатишная девушка, которая будет ненавидеть розовое и блондинок. Придёт она со стороны Муммидола и будет называть Честера Вольским, что в переводе с муммидолиша означает «иосифкабзон». Больше Вовченко ничего о ней не сказала, так как сама была блондинкой. 

      Так оно, собственно, и произошло. Три года, три месяца и три дня поил  Честера дрянным пивом, спасал товарища, как мог. Вот такой я, извините, молодчага. А потом пришла та самая гатишная девушка и спасла Честера уже окончательно и бесповоротно. Потому что нас всех спасёт любовь.

    Вот такая история. Кстати, если встретите на улице девчушку с потухшим взором, немедленно ведите её отпаивать пивом – она та самая повзрослевшая внученька, которой компрессы элвохом поставили. Это будет ваш вклад в наше общее дело борьбы с всеобщим охуеванием и похуизмом.




                                                                                                              18.11.07