Вопщим, на день раждение мне падарили. Стринги са слоником. Я даже прихуел малость ат такого сука падазрительнаго расклада. Башкой павиртел низаметна, каму уебать, да нет вроди - нармальные пацаны. Стоят эти дикаабразы азабоченные улыбоны сука ехидные давят. А деффки, так те ваще патекли, маминтальна в глазах блядские аганьки заиграли, их упругие джинсавые попки мигом вакруг миня закрутились. Хуйли думают, наверное, если видок у хоботка агромный, так и залупа абязана быть ниибических размеров. Ну, сфоткали маю красную морду и в профиль, и в анфас с этой паибенью в руках и упорхнули в женцкие кабинки клиторки сваи натирать. Освоился я са стрингами быстро - засунул в нижний ящик шифоньера и забыл об этой хуйне на полгода.

    Позже, я квартиру снял в адном райончике. Мне тогда там соседка Леночка панравилась. А чо, живёт одна. Бабуличка её, саддистка биззубая, вечно где-то на грядках маркоффками и кабачками удавлетваряиццо. А я внученьку её поёбываю, не абламываюсь. Хадить далеко не нада - дверь на лестничной площадке общая, живём каг-будто вместе. Идиллия нахуй, пока у Леночки не начались сука такие нинармальные заёбы - то в форму школьную нарядиццо, то сапоги зимние нацепит, а бывало и целачкой притвориццо - ролевые игры блять павадилась устраивать на дому. Мне-то, в принципе, похуй: выебал, помыл и пошёл в свой институт на пары спать. Так месяц прашол и сука как-то ниажыданно день раждения у неё случилсо. Дарить чо-та нада, а бабосов, как извесна, у студентав нихуя тагда не было. Зато есть хуй, двигатель прагресса, с утра стаит, как тут суканах с ним спорить. Сижу, прикидываю, каг так поебаццо сигодня, а сам уже и номер её набрал:
- Аллё, - слышу в трубке.
- Привет.
- Привет.
- Ты сийчас адна дома?
- Ага.
- Ну, я заскочу щаз, с днём раждения паздравлю.
- Давай, только недолго, а то я собралась к подружке идти, - голоском своим нежным так и щебечет в ушко.

    Ну, я мазгами прикинул, нада чо-то аригинальное мутить и пра стринги са слоником вспомнил. Хуле, разделся, натянул их, тапочки ищо нацепил, на лице пафосную мину скорчил, стучусь к ней в дверь. Сам думаю, ща её с порога завалю на пол, губки половые раздвину и присуну паглубже, чтобы задражала вся ат счастья. Глаза сваи аш прикрыл, сюжет разворачиваю, как сзади её на свой аргумент нашпиливаю, а слоник у неё на голове болтаиццо, аки бантик децкий. Чую чо-то не то, падазрительна тихо как-то, чтоле. Глаз один приоткрыл, ахуел - меня нипанятнае животнае взглядом меряит. Калабок, сука, как из скаски, тока валасатый весь нахуй, орангутанистый, нипабаюсь спиздеть. Голову, если чесна, я и увидел-та нисразу - за массивной залатой цепочкай и кривым носом хуй чо разглядишь. Разве что толька цвитастые, в белых пятнах трикошки, каторыми, па-видемаму, сам Гуччи ищщо свой хуй вытирал после ёбли. Стоит такая атажравшаяся скатина горных народов. Ебальник выражает паследнюю степень нидаумения с какими-то нихарошими дагадками. Он мне, сука, сразу нипанравился. Смотрит каг-то не так, пидор, чтоле, я исчо подумал.
- Ти кто? - удивился он.
- Хуй в пальто, - это у меня каг-та нипраизвольна вырвалось.
    Я, канешна низнаю, каг там у обизьян в их племени принято, а у этого орангутана рифлексы, судя па маему враз затекшему сука глазу, атрабатываются на рас-два. Даже, суканах, капну глубже, мне думаеццо, панятия мыслительнаго працесса у них нет савсем. А захуй им это? А тех из них, кто пытаеццо нагружаццо смыслом, типа с какой стороны банан начинать жрать, ебут всем стадом за нехуй делать. Умных всигда ебут рефлективна. Людей абычна ебут в моск, а вот тупых животных - тут уж куда придёццо. Вопщим, ат малниеснаго хука справа я чо-то даже каг-то в прастранстве патерялсо нинадолго. Ачнулся тока на лестничной площадке. Стою, дверь падпираю, чтобы этот педрила насатый не выскачил. Думаю, пиздец фатальный суканах, во попал на ровном месте. А этот призёр конкурса валасатых срак бъётся там в тамбуре галавой ап дверь и мычит мне чо-то типа:
- Ща, ти, сука у миня гавно кущать будищь, я тибя урою тут нахуй, - ну, я так прикинул хуй к носу, нееее, думаю - вы там уж сами с Леночкой, без меня, в сваи овощные агароды играйте. Говно там своё сами жрите. Можете даже годавалый бабушкин запас удабрений и семян заодно съесть. Подумал и сразу фсё вакруг тихо стало: саседи даже шуршаццо прикратили, животнае тока сапит там чиго-та старатильна:
- Алё, Игорь, давай быстро ко мне поднимайся, тут щаз гандона одного голого воспитывать будем. – вдруг пизданул орангутан с другой стараны двери.
    При слове "гандона" я насторожилсо и пачиму-то снова подумал пра Леночку и пра цвитастаго слоника на её бландинистой галаве. С сажалением дражащей рукой пачесал сваи яйца. На первом что-то шумно затопало и лифт рванул вниз пад действием сил гравитации или ищо какой-нибудь хуйни. Я перед этим физику учил, сессия, хуле, павтаряю заодно.

    Рванул на выход, на свабоду, перескакивая аж чирез три ступеньки, наперегонки са сваими тапками. Выскочил навстречу солнцу, в радостный суетливый мир, неся с сабой всё сваё дабро и любовь. Мир миня вначале чо-та принял каг-то ниасоба, чесно скажу. Бабки на лавочке сразу чо-то зашептали, возившиеся в писочнице детишки попритихли, даже рыжий бульдог прикратил срать в клумбе и немигая уставился на миня сваими круглыми глазами. Я даже забиспакоилсо а сваём хуе, бросиццо ищо, хуйевознает скатину галодную. Разрядила ситуацию самая барадавчатая старая качирыжка. Заскрипела из кучи сваиго вонючиго тряпья мне чо-та на сваём шепелявом диалекте:
- Ах, ты бесстыдник! Как таких свет носит? Изыди дьявольское отродье, нехристь поганая.
- Успокойтесь, бабуль, - как можна вежливее гаварю, а сам спиной чувствую, как кто-та уже с наги дверь аткрыть пытаеццо. Падбитым глазом лихо так бабушке падмигнул:
- Сами-то, поди, и не так в своё время шалили? А?
    Бабка аж подлитела са сваей лавки. Аткуда тока силы взялись? Клюшку свою жилезную патхватила, как тростинку, тычет в миня, па глазам сука вижу не пряниками угащать сабралась. Пикирует старая па кратчайшему расстаянию. На лице написано ниибическое величие и решимость, ареол мне у ней над галавой памерещился внатури. Священная миссИя, ебать-колотить. Я чо-та даже труханул нихуёво, в кого-то сверху на сикунду паверил, искренне так нахуй. Ещо-бы, внутри пророческий глас, как пизданёт - "тикАть надо". Ну я и прыгнул неуклюже, по-кенгурячьи съебал в сторону срущего пса. У него хоть глаза добрые. Тока и успел боковым зрением заценить, каг дверь на рас вылитела и аттуда ёбырь Леночкин с дико вращающимися зрачками на сверхзвуковой калабком выкатилсо. На два, нисчастный бульдог испуганно взвизгнул и нимнога сдал назад, жиденько поддристывая на поникшие под ударами судьбы рамашки. Орангутан савиршенно нинапрягаясь, как шарег в боулинге сносит кегли, вкатал в асфальт маминтальна сканчавшуюся ат сирдечнаго приступа старушку. Залатая цепь брызнула в разные стороны, обеспечив нидельный запой среди личнаго состава в участковом отделе милиции. Валасатое тело пробороздило на брюхе исчо полтара метра, остановилось и тоскливо завыло. Из писочницы, словно эхом, данёсся миладичный хор децкаго плача. Лишь, когда в дверном проёме паказалось нидаумённое ебло квадратнаго шкафа, я вышел из ступора. С прабуксовкой стартанул сразу с читвертай, па пути наступив на аканчательно ахуевшего и уже сидящего сваей жопой в своём же свеженасратом гавне визжащего пса. Игриво помахал на прощанье сваим хоботком детишкам в писочнице и скрылсо из поля зрения надолго залипшей аудитории за кустами на близлежащей школьной территории. Пусть, думаю, эта шайка пидорасов там сама между сабой разбираеццо.

    Засел в кустах, что вокруг стадиона растут. Сердце в груди колотиццо ниибаццо. Внизу, где обычно грудастая тётка из сурдоперевода пальцы гнёт, какие-то зайцы скачут. Пиздец, думаю, тапок свой в клумбе праебал. Не фартит сегодня ваще сукабля. Посидел пару часов, успокоился нимнога. Даже посрал там, если па-чеснаму. Скучна стало, делать-та нехуй савсем, аглядываюсь: вроде всё спакойна - обычный такой июньский вечер. Вакруг тишина, птички чирикают, харошо. В саседнем дворе двое ментов вяло ганяют, периодически перехадящего на гусиный бег, наркомана. Па стадиону пелотки малоденькие па-кругу зажигают. О фигуре заботяццо, тоже харошо, паколение падрастаит, будит каму великую нацию вазраждать. И так они прямо сочно попки сваи в разные стороны на бегу отклячивали, что я даже вспомнил, что ебацо хачу. Привстал у миня хоботок нимнога, чо уж скромничать. Каг раз кагда мимо миня в ачиридной раз пробегали я и позвал их патихоньку. Терять-то нечего. Астанавились такие, личиками закрутили. Морду сваю высунул ис кустов:
- Привет, - гаварю, - падружки. Каг дила?
А ани стоят и как-та сука падазривают видема чо-та. И тут адна как пизданёт:
- Что-то здесь говном воняет, - и на меня смотрит.
Знала бы она, что я сдесь срал, так па-любому бы нигаварила.
- А я вот с другом паспорил. Сижу, вот, пачти голый, низнаю что делать… - нимнажка дал им переварить инфу и дабавил, - Он сказал, что я не смогу с красивыми девчонками в таком виде познакомицца.
А они чо-та не особо мне так верят, зашептались между сабой. И так миня вдруг заебала эта сука тупарылая ситуация, что я длинна сплюнул и выскачил сука на стадион в нипатребном сука виде и заорал блять на этих сука упоротых тармазной жидкастью сука дурочек сука:
- Чо ниждали нихуя?
Завизжали ани сука слаженна, каг будта рипетировали заранее где-та. Спалили миня сразу. Менты исчо пару раз пнули под сраку вканец абиссилившего и уже свирнувшегося в клубок у падножия деццкой горки нарка и торопливо застучали сваими берцами в маю сторону.

    /25-летний эксгибиционист, в стрингах "красовался" на стадионе одной из школ, выслеживая учащихся старших классов. При попытке задержания бдительными сотрудниками постовой службы, эксгибиционист попытался убежать. Но тут его сильно подвело частичное отсутствие обуви - мужчина споткнулся, упал и был взят под стражу.
    "У нас тут хватает эксгибиционистов - центр области, всё-таки", - сказал в интервью представитель местной администрации, - "Но, правда, в зимнее время года их становится гораздо меньше из-за холодной погоды"./