Знаешь, здесь такие люди ходят, с виду люди как люди, одежда, прически, как будто даже позитивные все такие.
Ты представляешь, во рту у них кусочек хлеба, не большой такой, как раз всю полость рта занимает. Да и говорят они, как-то странно, в общем, все слышно, и даже слова в связанные предложения чудесным образом превращаются, но ощущение такое, будто буквы, в каждом слоге, из хлебных крошек слеплены, вот и мечут они в уши мякиш всякий.

Один раз помню, повздорил с одним таким гражданином, говорю ему: «Товарищ, а как это вы делаете? Рот вроде бы у вас, хлебушком занят, а языком своим умудряетесь в заднице, чей-то ковыряться?».

Ну конечно я не так прям, не по литературному выразился, человек-то я интеллигентный, почти дипломированный специалист, без пяти минут отец семейства, «ЗОЖ» там всякий выписываю, а как грустно становиться, рука, так и норовит ухватить какую-нибудь книжицу, а особенно, любит хватать она, Вильяма нашего Шекспира. Но не подумайте, ничего личного, у нас с ним чисто деловые отношения.

Так вот, выразился я, в общем, эстетично. Но у него, то ли настроение плохое было, то ли человек он просто сам по себе раздражительный какой-то, так посмотрел на меня, как будто я ему сериал любимый смотреть мешаю. Скрючился весь, язык втянул и хотел, по-моему, выругаться, но до чего жадный попался, хлеб так и не выплюнул, что бы нецензурную полемику устроить. Попрощался с голой задницей и что-то бормоча, скрылся в урбанистическом пейзаже.

Вообще странные они какие-то, что бы ни случилось, сами хлебушек никогда не выбросят, один мой знакомый из сопротивления говорил, что им надо в голову стрелять, тогда точно уж кусочек изо рта вываливается. Но вроде бы есть более гуманный способ покончить с подобной, раздражающей взор добропорядочных граждан, эпатажностью. Надо следовать указанием, какого-то Крылова, который в своей, когда-то написанной работе «Гротеск и упадничество или один день из жизни животных» якобы говорил, как бороться с подобным безобразием. Хотя мне в это вериться с трудом, ведь этих «хлебоносителей» становиться все больше и больше с каждым днем.

С начала на них никто внимания не обращал, гуляют себе, какие-то, да гуляют, мало ли в мире ган…, пре…,  презирающих обыденность, но когда у граждан возникла острая неприязнь, к подобной экзотике, обострения ситуации  уже никак нельзя было избежать. А как тут быть, когда даже у самого заядлого ямайского пацифиста, нервы не выдерживают, оттого, что уши постоянно мякишем забиваются.

И никто вас не осудит за нежелание чистить уши каждые пять минут. Так что агрессия со стороны народных масс была вполне обоснованной. Да вот только массы эти, со временем превратились в кучку сумасшедших, которые не хотели ничего засовывать себе в рот, да и не горели желанием кому ни попади и что ни попади  впихивать.

В общем, это только предыстория, так сказать присказка, а сказка только начинается.
Долго ли коротко ли, об этом наша история умалчивает, каждый сопротивлялся этому «хлебному бунту» как мог до тех пор, пока не стало ясно что, таких как мы, становиться все меньше и меньше. И тут уж судите сами, то ли инстинкт самосохранения решающую роль сыграл, то ли видовая  самоидентификация не позволила подобным мне сиднем сидеть, или возможно, что-то еще, подливало масло на поручни, но чтобы это ни было, оно сплотило нас.

Особенно сильно сплотился я с Валентинычем, потому что, мы часто вместе сидели, то на пивняке, то в клубе, что-то вместе глотали. А когда он с работы приходил, мы любили в дождь на ступеньках сидеть и отдаваться аромату мокрых лавочек, таких старых, деревянно-трухлявых пронизанных проржавевшими гвоздями и пытающихся защититься от капель воды кусками еще не полностью обвалившейся краски. Нам было о чем поговорить, он мне говорит 0, а я ему 1, тут он в ответ 0,  и началось 010011101101, 0011101001, бывало, такие темы загоняли! А больше всего, нам было о чем помолчать.

Иногда мне кажется что Валентиныч - это разные люди, но я вида не подаю и ничего ему не говорю, не хочу с ним сориться по пустякам.

  «ПОКУПАЙТЕ ПРОДУКЦИЮ ЭКСПЕРЕМЕНТАЛЬНОГО МАСЛО ЗАВОДА! НАМ ВАЖНО ЗНАТЬ РЕАКЦИЮ ВАШЕГО ЖЕЛУДКА НА НАШУ ПРОДУКЦИЮ»
Извините, рекламка. Ребята из ЭМЗа попросили мне не трудно, а им пригодиться такой промоушен, да и деньги в наше время штука не маловажная, мне не помешают.

Так вот я продолжаю. Сплотились мы с еще одним типом. По-моему он из Федерации Малого Бизнеса или что-то в этом роде. А зовут его Э…? Э…? Не помню как его имя, но внешность у него запоминающаяся. Накаченный весь такой ему бы бетономешалкой работать, а он в Бизнес подался. Вообще он мутный какой-то нервничает по пустякам, а когда спит, постоянно во сне с кем-то сражается, вроде бы с террористами.

Вот какой казус имел место быть намедни, позволяющий в полной мере, пропустив через призму сущего, деятельное психа - эмоциональное выражение подсознательного Эго данной личности, судить о нем. 
Сидим однажды на конспиративной квартире у нашей боевой подруги Зои, сидим значит, думаем, как с этими хлеборотыми бороться, и за одно отмечаем день рождения Зои. Квартира у нее небольшая, ютимся все в маленькой комнатушке. Неожиданно в помещение влетает здоровый шмель и начинает мешать нам думать. Мы притихли и как завороженные наблюдали за полетом шмеля, тут птаха на праздничный стол приземлилась, а этот из Ф.М.Б. как распсиховался, выхватил свой именной федеральный тесак и давай с маниакальной настойчивостью преследовать шмеля и, к сожалению Римского – Корсакова, пригвоздил беднягу к столу.

Зоя расплакалась, еще бы во время сражения с насекомым этот борец с террористической угрозой перевернул бокал с шампанским и вылил все его содержимое на единственное, праздничное платье девушки. И тут все принялись успокаивать Зою, никому ни хотелось сегодня спать дома одному.

Вообще хочу сказать сразу,  что мы дорожили присутствием Зои в нашем отряде сопротивления. Как было нами установлено на практике, в ходе нашей борьбы, слабая половина человечества, то есть женщины были в большей степени подвержены инфицированию этой «хлебной заразой», и нередко случалось, так что бойцы покидали наши ряды, увлекаемые интересом к молодой (или не очень) особе женского пола. Ну а потом, как следствие, хлеб во рту и язык в чей-то заднице. Но Зоя это случай совершенно иного рода.

                                                  ЗОЯ
Зоя, полное имя не разглашается в целях конспирации. Молодая и привлекательная девушка среднего роста и телосложения, особых примет нет. Характер не нордический в связях, порочащих ее честь и достоинство замечена не была, не состояла, не привлекалась. Из сведений личного характера доподлинно известно: дефлорация произошла в 14 лет в стенах теплотрассы при содействии пяти представителей противоположного пола.

Долгое время работала на заводе хлебобулочных изделий, вследствие чего наблюдается стойкая неприязнь к «хлебоноситилям». Была зачислена в отряд сопротивления, после чего зарекомендовала себя как ответственный и безотказный боец.
P.S. Любит маму.
Анатолий, еще один наш брат по оружию. Можно сказать, он был идеологическим светочем нашего отряда или, по крайней мере, настойчиво претендовал на эту роль. Желая оставаться в тени, он никогда не принимал активное участие в боевых действиях. Зачастую его вклад в успешность нашего предприятия ограничивался составлением стратегических и тактических планов. У него их было всего три, три плана, да и то, третий отодрали два напыщенных и назойливых парня, чьи физиономии не сходят с рекламных щитов и голубых экранов.

Но не суждено было сбыться мечте Толика, видеть свое имя нацарапанным на стенах ободранных подъездов многоквартирных домов. Его постигла печальная участь.
Это случилось холодным летом 85-го. Все люди, не затронутые хлебным недугом, по обыкновению своему в это время года отправились к морю на курорт, отдыхать. Мы тоже не остались в стороне и решили провести агитацию среди еще не зараженных, и изрядно повеселевших личностей.

Но тут неожиданно со стороны города на пляж высыпали хлеборотые, люди перепугались и давай в уши песка засыпать, чтобы хоть как-то защитить себя от этой напасти. Честно сказать мы  по началу опешили. И вот Толя понял, что настал его звездный час, воспользовавшись всеобщим замешательством воцарившемся на побережье, он, осушив залпом сосуд с огненной водой, бросился в море и стал стремительно продвигаться к нейтральным водам.
Это конечно престижно, кручиниться о судьбе народной, находясь в эмиграции.

Но у Толика не оказалось при себе ни визы, ни загранпаспорта и как следствие его приняли за нелегала. В общем, не добравшись до берегов турецких, Анатолий пошел ко дну. 
А недруги наши только и были рады этому можно сказать апокалипсическому зрелищу, как сейчас помню их эпилептические судороги тупого неистовства. Но этого им было мало. Выловив уже посиневшее тело Толи, из ноздрей которого немедленно хлынула морская вода вперемешку с кровью, они закинули его на лист жести, который был перекреплен к трактору, и служил для транспортировки мусорных баков установленных по всей протяженности пляжа, после чего стали таскать труп по побережью, в назидание нам, не покорившимся. При этом они извергали, каждый из своей глотки крошку хлеба, которая тут же, стремилась слиться с себе подобной, и буквально через несколько минут на нас обрушилась гигантская буханка хлеба, на боку которой было выдавлено «КАТАРСИС!!!». Это все что я запомнил об этом дне.

Прошло некоторое время, и мы стали не замечать не присутствие Толика в нашем отряде. Жестокая борьба с эпидемией заставила нас отбросить всякую сентиментальность и слюнтяйство. Да и что там говорить я сам замечал, как порой не могу даже искренне посочувствовать страдающему человеку, он мне плачется в жилетку, а я стою головой киваю, глаза опускаю и жду когда это все закончиться, вся эта трескотня. А потом прихожу домой, сяду ночью в кухне чай попивая, жаренной колбаской закусываю  и думаю, как же это получилось, что из-за этой борьбы я таким черствым стал, безразличным, неужели мне, как и этим зараженным, на все и всех с высокой колокольни!

И вот однажды во время очередного сеанса самобичевания подбегает к моим ногам Маруська, кошка моя, встала на задние лапки и так жалобно в глаза смотрит, а потом взгляд на колбаску жареную переводит и говорит: «Ну что получил зарплату», а я ей говорю: «Нет Маруська не получил сама понимаешь времена какие наступили, колбаски хочешь?» Взял я последний кусочек и отдал кошке. И тут я понял, что не сломили меня будни боевые, не такой я человек, что бы хандра меня там всякая с пути верного правого свернуть заставила, не бывать этому! Пока руки ноги есть, пока головушка шальная, буду гадов бить и в сортирах мочить.

В общем, этот бравый кличь богатырский, я затянул еще дома, когда параллельно с этим непонятным приливов бодрости у меня возникла идея прямо сейчас посреди ночи идти в штаб сопротивления и уговорить всех наших именно сегодня ночью дать этим хлебоносцам решающее, генеральное сражение. Но пока я добрел до нашего штаба мой запал энергичности окончательно иссяк и, подойдя к заветной двери, я был похож на мертвую звезду Брит-попа. Меня опять охватила, какая то апатия.

Я развернулся и пошел домой.