Любовь и мстя - очень часто встречающиеся обстоятельства. У кого-то чаще, у кого-то реже.
Что касается меня - со мной это происходит с завидной регулярностью раз в полгода.
В последнее время, правда, реже.
Это, видно, старость уже подкрадывается.
Любить и мстить за неоценённую мою любовь я начала ещё в деццком саду. Когда всем сердцем полюбила мальчика Щипанова Сашу.
Саша был воистину неотразим ни в одной луже: у него была рубашка в клеточку, огромный нос картошкой, и ещё он сцался в кровать в тихий час.
Видать, комплекс матери Терезы заявил о себе именно тогда. Потому что было всё почти по классике "Она его за муки полюбила, а он её - за состраданье к ним.."
Тока с одной разницей: МЕНЯ Саша Щипанов НЕ ЛЮБИЛ!
Я воровала дома шоколадные конфеты, и приносила их Саше. Дома я получала пиздофф, и стояла в углу, гордая собой. Потому что страдала во имя любви.
Я рисовала ему на листочке писю, намекая таким образом Саше, что обязательно покажу её ему в тихий час, но объект моей любви тупо не понимал намёков, и в ответ рисовал мне на том же листочке танк с пушкой и фашиста без трусоф.
Тогда я рисовала ему голую девочку. Над её неправдоподобно большой, как у гидроцефала головой * у миня с деццтва проблемы с рисованием и пропорцыями*, я писала своё имя, и это был более чем толстый намёк.
В ответ он снова рисовал фашыста, танк, и что-то похожее на ночной горшок с пятиконечной звездой, и гордо подписывал этот шедевр: САША.
На новогоднем утреннике я отдала ему свой подарок, и заплакала. Потому что, с одной стороны, очень хотелось сожрать конфеты самой, а с другой - Сашу я любила больше конфет.
И ещё он сцался.
А это значит, он достоин сочувствия и моего подарка.
Моя мама отобрала у Саши подарок, и тихо сказала мне на ухо: "Нашла в кого влюбиться.. он же страшненький! Угости лучше конфетой Борю."
Но я хуй положила на мамин совет, что продолжила впоследствии делать всю жызнь, и Борю вниманием не одарила.
Через месяц я поняла, что Саша - обычное ссыкло, и он был разлюблен. А в знак мести я в
тихий час нассала ему в сапожок.

* * *

В 14 лет я полюбила Лёшу. И он стал моей первой серьёзной любовью. Ему я отдала девичью честь, *не сразу, естессна*, и начала ваять стихи:
"Итак, прощай, любимый мой Алёшка!
Мы разошлись как в море корабли,
И вот теперь страдаю я немножко
И не забуду никогда твоей любви!»
Стихи ниибические. Горда была шопесдец. И, хотя я сама была инициатором посыла нахуй, меня жгла страсть. Имя которой - Мстя Кровавая.
И тогда я позвонила подружке Маринке.
И мы с ней держали совет.
И, после двухчасовых дебатов, приступили к делу.
В мешочки-кулёчки было сложено:
1)бутылка нашатыря.
2)геркулесовая каша, в которую мы настругали на тёрке морковки
3)крем от прыщей "Подросток", который долгое время лежал на отопительной батарее, и протух. Вонял он гнилой картошкой.
4)на улице набрали в пакет собачьего говна
Подготовка к делу прошла успешно.
Со всем этим стройматериалом мы с Мариной поднялись на Лёшкин этаж, вывалили геркулес ему на половик под дверь *сей натюрморт был призван изобразить блевотину. Получилось похоже*, туда же добавили нашатыря *шоп сцакой пасло* и тухлого "Подростка" *для пущей вони*.
И последним штрихом стало выписывание на входной двери слова ХУЙ собачьим говном. Говна осталось с избытком, поэтому мы им намазали ещё дверную ручку, звонок, и глазок.
Мстя на редкость удалась…
Лёша влез во всё это всеми конечностями, чему мы с Мариной были очень рады.
Но он быстро нас вычислил, даже не прибегая к спектральному анализу копролитов. Просто на такую шляпу, среди всех его друзей и врагов, была способна только я.
Лёша был воспитанным мальчиком, и он меня не побил.
Он просто никогда на мне не женился, хотя и собирался…

* * *

А потом случилось моё замужество.
И пошли мы с мужем Володенькой на свадьбу к его другу Гене Муливанову.
Там Володенька зело переусердствовал с возлияниями, и домой я его тащила на горбу. Тащила, тихо материлась, и, осмелев, стала материться громко.
На беду мимо проходили Володенькины друзья-товарищи, услышали, как Лида громко скандирует: "ОПЁЗДАЛ!! ОПОССУМ!! О.. О.. ОНАНИСТ!!!!! ШОП-ТЫ-СОННЫМ-УСРАЛСЯ-СЦУКО!!!!!!!!" – и басисто захохотали.
Муж Володенька очнулся, понял, что смеются над ним, болезным, и дал мне в гычу. Предварительно оторвав мой шиньон с головы. Для тех, кто не в теме - это хвост такой, из искусственных волос. Он меня украшал, если что.
А вот тут Володя ошибку совершил. Ибо не надо было так бездумно любимой жене увечья наносить. И этого простить было нельзя.
Что было дальше?
А всё очень просто. Я пришла домой, написала на листке бумаги пылкие слова: "Владимир! Ты хуёвый муж, у тебя маленький хуй, и я с тобой развожусь! - прилепила сию декларацыю магнитом на холодильник, и ушла горевать и ночевать к подруге Сёме.
О которой я уже песала в высере про "Минет со льдом".
Сёма жыла тогда у славного молдавского сожителя Гарика, а Гарик изволил куда-то съебаться на неделю, оставив Сёму жить с пятилетним чёрным догом Скифом.
Учитывая вес Сёмы *33 кг. в сапогах, и в мокрой тилагрейке* и вес Скифа *чё-та около 80-ти кг. без ошейника* гулялось с ним Сёме весело и вкусно. Дог летел по улице стрелой, по своим делам и траектории, а Сёма болталась на конце поводка типа брелока.
А ещё Скиф обладал повышенной гиперсексуальностию, и норовил выебсти фсякого, кто перед ним наклониться хотя бы шнурки завязать.
И вот, пришла я такая сирая, убогая, без шиньона красивого, к Сёме.
Пусти, говорю, мать, переночевать сироту отпизженную и оскорблённую.
Пустила.
Естессна, я ей в красках расписала картину избиения моей тушки Володенькими пудовыми кулаками, Сёма, естессна, ахала, и подливала мне в кружку вотки,и  к утру мы совместными усилиями сочинили план Кровавой Мсти, и легли спать.
Сёма спала как удав, а вот я фсю ночь лежала и тряслась, ибо мне под одеяло сунул свою прямоугольную голову Скиф, лизнул мне песду, и зарычал…
Я покрылась пОтом, и пересала дышать. Песда мне была дорога.
Так всю ночь я и лежала с собачьей харей на гениталиях, и больше всего боялась бзднуть…
Наступило утро.
Проснулась Сёма.
Весело смеясь, она отогнала от меня Скифа, и призывно погремела ошейником.
Пёс потерял интерес к моей песде, и убежал в коридор.
Кряхтя, я встала, и наклонилась, чтобы застелить постель…
Народ, вы проебали кодовое слово.
НАКЛОНИЛАСЬ!!!!!!!!!
Ага-ага.
Через секунду я почувствовала лёгкий дискомфорт…
На спину мне, легко и непринуждённо, взгромоздилась собачья туша.
Туша обхватила когтистыми лапами мои бока, вывалила мне на шею язык, и принялась ритмично куда-то меня сношать, весело рыча мне в правое ухо.
Я так же ритмично орала, и, в промежутках между собачьими фрикциями, взывала к помощи.
Сзади стояла Сёма, и философски разглагольствовала: "Я тя предупреждала - не наклоняться? Ну, вот и не песди теперь. И не дёргайся. Ща он тебе на жёпу кончит, и уйдёт. Не ссы, я тебя потом вытру.."
…Я стояла раком, меня имела куда-то в область жопы страшная слюнявая  собака, я рыдала от унижения и страха, и понимала, что Володенька попал шопесдец..
Ведь это ОН виноват в том, что мне пришлось ночевать в обществе озабоченной псины,  бездушной её хозяйки, и рисковать самым ценным, что у меня есть!
Скиф кончил мне на жопу и в тапочек…
Сёма, неприятно смеясь, меня вытерла, и ушла гулять с моим насильником, а заодно осуществлять первую часть плана Кровавой Мсти..
Я, в ожидании прихода подруги, скинула с себя обдроченное шмотьё,  живописно упала на  Сёмину кровать, радуясь тому, что собачьи когти оставили на моих боках кровавые царапины, сплющила харю, и замерла в ожидании…
Через полчаса в коридоре послышались голоса.
Сёмин:
- Ой, Вова-Вова.. Что же ты натворил… Пиздец теперь Лидке. Ага. Помирает подруженька моя-я-я-я-я… - Тут Сёма очень неправдоподобно завыла, и добавила: - Я б на твоём месте даже не заходила бы… Прибежала она ко мне ночью, бедненькая,  вся в кровище, ебло разбитое, нос - набок, в жопе костыль. Кровью блевала… Стонала и кричала...  Всё, Вова. Точно говорю, не жилец Лидка. Да.
И Вовкин:
- Бля… Сёма… Ничего не помню…  КАК?? КАК я мог???  Девочка моя… Лидушенька моя… На кого ж ты меня покинула-а-а-а-а-а?!
Я скорчилась ещё больше, вывалила язык, и на челе моём проступила информация, что мне до смерти пять минут осталось.
В комнату, на трясущихся ногах вполз Вова…
Мои зелёные глаза, подёрнутые бельмом, медленно открылись, кровь на моих разодранных боках запеклась, придавая моему телу отвратительный вид, рот приоткрылся, и я хрипло каркнула:
- Прощай, муж… Я простила тебя…. Недолго мне уж осталось... Пришло время прощать… Мать за мной пришла… Вижу…
Тут я стала простирать руки к небу, и биться в корчах, а Вовка отмер:
- Какая мать?! Мать твоя, сука лысая, жива-здорова, и ещё нас переживёт!
Я поняла, что спезднула лишнее, и вновь завыла:
- Мать Божья за мной пришла! Вижу! Вижу её лик божественный, и сияние небесное!
Вовка кинулся мне в ноги, и зарыдал:
- Прости, меня, жёнушка! Только не умирай! Я ж это самое… Всё сделаю! Только не мри раньше времени, а?
Тут Сёма сзади подсказала:
- Сдохнет Лидка. Точно говорю. Ежели ты шубу ей не купишь. Ценный мех возвращает здоровье. Недавно в газете научной прочитала.
Вовка был убит горем, иначе бы вспомнил, что за всю свою жизнь Сёма прочитала только букварь, и три страницы книги «Ягуар – вождь араваков».
Но он не вспомнил.
А я вывалила язык, и принялась давить из себя слюни…
В конечном итоге, я разжилась песцовой шубой, бриллиантовым кольцом, и непьющим мужем.
А мораль сей басни такова: просто так, без выгоды, мстят только лохи.
Умные люди мстят корыстно.
Жаль, что я за все последующие годы так и не встретила никого, кому можно было бы достойно отомстить.
Жду предложений.