Пятничный вечер прошел, как полагается. Накидавшись водки и выйдя в астрал по случаю очередной годовщины рождения моего товарища, я неведомыми ночными путями брел домой. Компания на празднике была чисто мужская. Без женских ограничителей и потому водка лилась отчаянно, а вечер разума наступил очень быстро. Мутило конкретно. Мало того, что фонари были как луны, так еще к ним добавлялись редкие освещенные окна соседних домов. Звезд почему-то я уже не видел. Хватало звездопляски перед глазами только от стайки лун. Невесть откуда взявшись, возле меня притормозил роскошный Гольф прошлого века выпуска. Я остановился. Я собственно и так не очень то быстро двигался, но тут встал как вкопанный. Из опустившегося окошка вылезла кучерявая голова соседки с третьего этажа.
- Тебя подвезти?
- …
- Алё-гараж! Ты меня слышишь? – я кивнул, но снова что-либо сказать не смог. Ну не было у меня уже сил на такие тяжелые подвиги.
- Ну, так чё? Хуле стоишь и не садишься в машину? – и приоткрыла заднюю дверцу. А я тогда еще подумал о том, что придется подходить к машине, нагибаться, затем устраиваться на заднем сидении. Мысленно послал ее, но заново набрать разгон оказалось сложным делом. Я продолжал тупо стоять на тротуаре, слегка покачиваясь на ветру, и равнодушно рассматривал стеклянными глазами это чудо техники.
- Ну, ты погулял! – засмеялась она и уехала. А я продолжил свой путь дальше.

Она пришла утром. Даже не дала толком принять человеческий облик. Ей открыла дверь супруга. Они о чем-то коротенько пошептались в прихожей, а потом та громко заявила: «Вы же меня заливаете!» Как смог, я выскочил из постели и побежал смотреть место аварии. Соседка с супругой заглядывали в сортир, а я стоял в коридоре и с трудом фокусировал на них резкость изображения.
- С чего ты взяла, что мы тебя заливаем? Все сухо! – пошла в атаку моя.
- Ну а кто еще? На четвертом Танька с Вовкой вообще съехала с квартиры к родственникам. У нее же там капремонт идет по полной программе! – отбивалась соседка. – А у меня по стенкам туалета говно стекает!
- Ну, сухо у меня! – зло парировала жена, - Сама же видишь!
- И у меня сухо, - добавил я и побежал на кухню за минералкой.

Все оказалось проще некуда. Соседка дозвонилась потом Таньке с четвертого этажа. Танька приехала. Открыла квартиру, в присутствии любопытных дам с третьего и пятого этажей и меня непохмеленного. А там из-под двери туалета растекалась лужица фекалий. Тонким таким, но достаточно вонючим пятном.
- Блять! Я убью этого плиточника! – вопила толстенная и короткая Танька. А я, зажав рот рукой, бежал по лестнице наверх на перегонки с супругой подальше от такого зрелища. То ли плиточник у нее был молдаванин, то ли обучался он плиточному делу в Таджикистане, но что-то с ним было не так однозначно. У него хватило ума снять унитаз, положить на пол плитку, а дырку прикрыть бумажкой на тот случай, «Чтобы не воняло».

* * *

Над моей квартирой живет старичок. Живет один. И я, в общем-то, могу понять его родственников, я бы с таким точно не ужился бы. Когда у него наступает период обострения, и шизоидные массы выгоняют разум напрочь из головы, он следует рекомендациям не менее адекватного отоларинголога: «Для того, что бы закалить ваше горло и избежать дальнейших приступов подобной гнойной ангины – вам надо почаще петь». Ну, кажется, пел бы старик себе тихонечко под одеялом и все бы на этом. Как бы не так! Тимофеич выходит на свой балкон где-то заполночь. При этом, свой выход на «сцену» он старается подчеркнуть максимально громким хлопком двери. Очень четко и громко, что бы услышали все бездомные кошки, собаки и просто бомжи, объявляет: «Юрий Антонов!» и начинает петь. При чем поет очень громко: «… ну а я на другом, на высоком берегу на крутом». Слышит не только наш двор, но и те, кто живет в соседнем доме. Репертуар конечно говняный, но поет этот дедок строго по ночам. Днем понятное дело отсыпается. Раньше кто-то вызывал милицию, но старик дверь не открывал. Зато потом, по прошествии нескольких дней у того, кто вызывал милицию, была порезана обивка на двери. А Тимофеич, как оказалось уже несколько лет состоит на учете в психдиспансере и как бы с него взятки гладки.

Как-то, я возвращался домой с сумками продуктов и просчитывал в голове завтрашние дебаты с начальством на предмет моих регулярных опозданий на работу. Я уже добрался до своего подъезда, когда Тимофеич выскочил из-за двери в красивейших семейных трусах расписанных под хохлому и старой болоньевой куртке коричневого цвета. Сделал качественное отработанное па в стиле танца «яблочко» и замер в полуприсяди, с отставленной в сторону ногой. Я остановился, находясь в нерешительности как-то откомментировать такое бесплатное шоу.
- Александр Петрович! – выпалил тот в запале, - Мне не дает покоя один очень важный вопрос – за какие все-таки деньги вы смогли себе позволить так красиво оформить свою лоджию?
Я не нашелся, что ему ответить, и просто обошел его со стороны. Что там особенного? Лоджия как лоджия. Сейчас многие колхозники оформляют ее вагонкой и вешают шторы на окна. Был тот случай, когда объяснять особо и нечего было. В дальнейшем старик не утруждал себя танцорскими выходками, а просто орал в вентиляцию «Саша! Не прикидывайся, что ты меня не слышишь! Объясни мне, пожалуйста – откуда у тебя деньги на такой богатый ремонт?» Стенки у нас хрупкие, тонкие. Эти вопросы слышал, наверное, весь подъезд.

* * *

В ту субботу во второй раз меня разбудили звуки скрипки вперемешку с ревом перфоратора. Кто-то кого-то тренировал на молодого Вивальди, а кто-то уже был натренирован в строительно-монтажных упражнениях и во всю долбал стенку. На часах было что-то около половины второго дня. Состояние здоровья было никудышное, но дальше спать было уже невыносимо. Пора было заняться чем-нибудь полезным. Набравшись наглости и воздуха в легких, я заявил супруге: «Кать, я готов сгонять за продуктами!» и криво улыбнулся. Катя оторвалась от плиты, вытерла руки полотенцем и сообщила, что она будет заказчиком покупок, а я тягловой силой и кошельком. Я согласился, потому что чувствовалась некоторая неловкость по поводу вчерашнего моего поведения.

После проведенных закупок, мы это дело обильно залили пивом с орешками. Затем Катька приготовила жареную картошку, которую я продолжил запивать пивом. Вечером завалились в постель. Я предложил Катьке оформить приемо-сдаточный акт, но она сослалась на головную боль и предложила оформить его самому «рукописью», а немного подумав, добавила: «…и вообще, иди и оформляй акты с той, с которой бухал прошлую ночь». Я ушел на кухню допивать свое пиво. Пиво закончилось достаточно быстро, и под звуки фортепиано из соседнего подъезда, я вернулся в спальню.

Вообще наш подъезд при помощи все той же вентиляции слышал не мало. Но те выходные были просто образцовыми. Танька с четвертого этажа в каком-то ночном клубе нашла себе на потеху какое-то чучело. Мужик, наверное, был слепой, ибо с таким чудовищем ехать в ее вонючую квартиру мог только слепой инвалид по нюху и слуху с обостренным спермотоксикозом на всю голову. Как она его уговорила – не известно. Танька сама из себя представляет жирно-уродливые полтора метра в буденовке с редкой примесью вульгарности и сексуальной озабоченности. Как ни странно, но замужем уже лет пять или семь. Она видимо вычищала свой санузел весь день, а на ночь придумала себе развлечение, под тот шумок для мужа, что «очень много работы, полквартиры загажено, устала зверски, останусь на ночь тут».

В районе пяти или шести утра из ванной доносились ритмичные постукивания Танькиной стиральной машины под аккомпанемент коротких женских вскриков. Даже не знаю точно, что меня тогда разбудило: шум из ванной или же выпитое ранее пиво. Я устроился на унитазе, закурил и разглядывал узоры на коврике. На четвертом этаже постукивания и вскрикивания становились более учащенными. Видимо процесс подходил к кульминации. Вдруг, постукивания прервались писклявым «Бля!», и за ним последовал оглушительный грохот падающих тел и предметов. Представляя впоследствии картину, я могу предположить, что в процессе произошла утечка вагинальной смазки, что и вызвало соскальзывание тела весом в полтора центнера со стиральной машины. Также могу представить, что в ванной ничто не могло удержать разгоряченные телеса Таньки, набравшие разгон на столь скользской поверхности. По всей видимости, соседка, стартуя со стиральной машины, просто сшибла с ног того специалиста по половым вопросам. Я уже закончил тогда опорожнять мочевой пузырь, затушил окурок и старательно прислушивался к коротким матерным перебранкам, скулежу и хихиканью с четвертого этажа, когда сверху послышалось шарканье шлепанцев. Это был Тимофеич с шестого. Хриплым но громким голосом в направлении своей вентиляционной решетки он молвил: «Санька! Я смотрю, ты уже встал. Меня по-прежнему волнует этот неразрешимый вопрос: за какие деньги вы смогли себе позволить такой дорогой ремонт?»