Бывают женщины, которые рассекают толпу, словно ледокол расклинивает безликий ледяной монолит. И монотонная людская масса раскалывается на мелкие льдинки, для каждой из которых таковое обретение индивидуальности является сеансом, о котором эта "льдинка" будет обязательно вспоминать, вступая в своих мечтах с этой женщиной в интимные отношения, сочиняя для себя красивые истории с умилительными подробностями, умножающимися при каждом воспоминании.

- Ну, нихуясе, шмара!, - пёрднет вслух слабоумный обыватель и непременно почешет через карман свою невостребованную чепуху. Вероятнее всего, этот фаст-коитус завершится выбросом низкосортного эякулята через бурые зубы на грязный асфальт.
Эстет же не станет сворачивать шею, но повернётся всем организмом в сторону безусловного "раздражителя", и его утончённый процессор за секунду оценит пропорции, сопоставит их с лучшими образцами человеческой породы и выдаст экспертное заключение, результат которого вызовет у него помыслы, за чистоту которых я бы не поручился.

И даже мокрощелая шмокодявка, тратящая на наведение "гламуру" все отсосанные у "папиков" и "мурзиков" пенёнзы, нервно закурит, мгновенно опознав в этой суке приговор своим бессмысленным потугам.

Если бы эти "ледоколы" могли осознать глубокий философский смысл своих явлений, то непременно стали бы осторожнее, неприметнее, и в результате вполне слились бы с серой массой, перестав корёжить многострадальные мозги человеческой сволочи. Вероятно, с самыми умными из них так и происходит, в результате чего мы даже и не подозреваем об их существовании. Но, к счастью, Господь всемилостив:  женщинам - ледоколам несвойственно обладание интеллектом, благодаря чему каждый из нас изредка испытывает чувство несбывшейся мечты, "ощущение непрожитой жизни"(с)...

В этот день вообще происходили такие вещи, которые бывают настолько нечасто, что по праву считаются "из ряда вон".

Утром меня подрезал какой-то дачник с тяпкой на багажнике своего рыдвана. Он вообще вытворял на дороге такую фигню, глядя на которую любой нормальный водитель сразу начинает предполагать, что или за рулём тётка, или немолодой автолюбитель в очках. Причём, скорее всего, у него есть усы, и ещё он, возможно, в шляпе. Вслух же я выразил версию, что водитель гомосексуалист, ибо факты этому не противоречили, однако развитию теории трудностей выживания натуралов среди невероятно успешно размножающихся содомитов в отдельно взятом регионе помешали два очень красивых взмаха полосатой дубинки, один из которых призван был привлечь внимание вышеозначенного шумахера, а второй (с какого-то хуя) предназначался безвинному мне.

Теперь скажите, какие фамилии носят гаишники?...........
Ну вот, все в курсе... Когда я услышал: "Добрый день! Капитан Шереметьев. Не беспокойтесь, к вам нет претензий" -  мне пришлось своим обликом олицетворить тождественность с половым членом, а проще говоря, охуеть. Даже не стану объяснять, почему - все под одним небом ходим, и вы всё поняли. Я даже представил себе, как в мусорской девятке сержант Илларионов-Кутузов составляет протокол.
- Благоволите, милейший, сообщить, какого рода огорчение либо недомогание воспрепятствовало Вашему появлению на дороге в состоянии трезвости в столь ранний час?...

Дальше - больше... Капитан Шереметьев продолжал издевательства.
- Скажите, пожалуйста, нравится ли Вам стиль управления транспортным средством этого водителя?
И безупречно отточенным жестом указал на приунывший рыдван.
Мне ничего не оставалось, как продолжить прерванный полосатым взмахом монолог, а поскольку наиболее точно определяющие моё отношение к подобному стилю вождения выражения могли шокировать ранимую душу графа-капитана Шереметьева,  комментарии были не слишком полными.

- Благодарю Вас. Можете продолжать движение.
Завершая начатый процесс охуевания, я двинулся в путь. Кстати сказать, водителем задрипанного болида оказалась тётка. В очках. В шляпе. И, естественно, с усами...

Весь день проводя в суете в связи с вечерним выездом на юга, я не переставал удивляться ошеломляющему припадку активности моих ангелов-хранителей. Казалось, будто, истерзанные совестью за собственное тунеядство и бездельничание, они озарились снискать покаяния, зализав все раны в один день. Всё у меня сладилось на диво гладенько, будто по другому и быть не могло, и вечером я, уже оборзев от прухи, с первого маха тормознул черную "Волгу" с флажком на номере, чему даже не удивился. Обещанная за доставку меня к паровозу сумма убедила членовоза в целесообразности поездки и два моих чемодана радостно улеглись в багажник. На мой вопрос "Мы успеем?" ответом был особый взгляд, которого удосуживаются тяжело больные дети, и машина, врубив наглость на полную катушку, барином влетела в поток плебейских собратьев. При этом она едва не толкалась локтями, хрюкала мерзким сигналом, предъявляла FACK светофорам, и я вдруг понял, какая она маленькая, Москва-матушка...

-Слышь, парень!... Хули ты с чемоданами буишь по вокзалу шаболдаться?...Накинь ещё стольник, я тя прям к вагону подкачу!.............
Ну, кто бы отказался?..

Нахал маякнул ментам, те отодвинули турникеты, и "Волга", не уставая хрюкать самым свинским образом, въехала в терминал и повернула на перрон указаного на табло пути. Честные пассажиры, не запятнавшие себя принадлежностью к касте, едва успевали отскакивать, а проводники мгновенно делали стойку. Членовоз честно отработал свои деньги, и у вагона я был почти на полчаса раньше, чем следовало.

Однако мой брат умудрился меня опередить, и поэтому именно он рассказал мне о самом невероятном способе формирования состава, который мне доводилось когда-либо слышать. И начал он свой рассказ в то время, когда проводник (!!!!!!!!!) стал вносить мои чемоданы в купе согласно предъявленному билету... Пока мы курили курили на перроне.

Итак, поезд состоял целиком из эсвэшных вагонов. Причём не из совковых, со снятыми верними полками, а из настоящих, мягких трофейных немецких вагонов, с широкими велюровыми, расположенными одна над другой полками, шкафом для одежды, откидными креслами и умывальником в каждом купе. А запассажиривалась эта роскошь пиплом с обычными билетами в купейный вагон. А поскольку эсвэшный вагон вмещает в себя вдвое меньше пассажиров, чем купейный, то половина пассажиров размещались в следующем таком же вагоне. Мотивировалась вся эта благодать недостатком вагонов в отпускной сезон, благодаря чему и появился состав с двумя 1-ми, 5-ми и даже 13-ми вагонами.

По всей этой ёбаной причине мы с братаном оказались в разных купе. А поскольку тему бухалова под стук колёс никто и никогда не посмеет отменить, мы принялись за обсуждение плана ракировки с пассажирами. И в этот самый момент, видимо, повинуясь какому-то стадному инстинкту, упёрлись взглядом туда, куда смотрели все вменяемые окружающие.

По перрону шла молодая женщина потрясающей сногсшибательности. Походка выдавала принадлежность к сообществу людей, некогда заливавшими пОтом танцевальные залы. Комбинезон "леопёрдовой" раскраски служил кожей телу, при виде которого немедленно физиологически начинаешь осознавать, что ты - самец.
Позади двигался кортеж сопровождения, и тут невозможно было ошибиться - родители. Та же порода - осанка, красота... Аристократия, ёптыть... Маман несла на руках детское тельце, а папА катил фирменячий такой чемодан.

Я уже говорил, что мои ангелы пахали в тот день по-стахановски, и три с половиной этих человека проследовали и в наш вагон, и в моё (охуеть!) купе. Ангелам я тут же заполнил зачётки, и сразу раздумал меняться с кем бы то ни было местами. Последним аккордом удачи прозвучал термин "провожающие", употребляя который проводник выхуярил из вагона папумаму.

Тут я взбодрился, перевёл заржавевший тумблер "обаяние" в состояние power max (повертах - так прочитывал на приборах один ебанутый препод), и начал "давать жынтыльмена", помогая мамаше распихивать разные девайсы спиногрыза, запихивая чумойдан "мечта оккупанта" на полку над дверью (он больше хуйкуда помещался) и тыды. Скормил сопляку шоколадку, налил елея на мельницу дамского себялюбия, короче, поиздевался по полной долбоёбской программе, которая действует железно, причём независимо от моего к ней отношения. Когда же трёхлетний молокосос картаво промямлил: "Настюса, достань мой галсок, пзалста!", - клянусь, я чуть не сцыкнул от умиления. И почему-то в эту самую секунду я твёрдо решил, что если не разведу молодку на нехорошее дело, то вся моя последующая жызнь неминуемо превратится в свирепую расплату за промуханный шанс.

Сразу башку посетила картина: сидит на заплёванной кухне будущий Я в синей трекушечке с вытянутыми коленями, на дырявой майке - отчёт обо всём меню за последние полгода, под жопой ящик из-под яблок, спизженный из тарника магазина, на последней табуретке бесплатная газета, которой хватило и на скатерть, и на салфетки, да и на тарелки тоже, пузырь из-под палёной водяры, объедки от селёдки, вонючий пепел от сигарет "Прима" на черепе, свободном от волос из-за регулярного рвания... И напротив, в таком же "кресле" - лепший кореш Толик, вислоухая образина с испитым ебальником, который смердит так, что только мне удаётся не сблевать, находясь с ним под одной крышей. И Я в 1001-й раз рассказываю этому обмылку, как я ебал охуенную тёлку в эсвешном вагоне, а он делает вид, что слушает, не говорит: "Да не пизди!", только потому, что водка - моя, а ему вообще всё похуй.

И так мне, братцы, не полюбилось такое будущее, что я решил для себя, что пойду на что угодно; что готов уговаривать, сулить денег и даже чинить беспредел, чтобы вонзить в неё своё изнывающее от желания жало.
......................................................................
......................................................

Спустя пару часов я, хмельной и возбуждённый в предвосхищении праздника тела, сидел в своём купе на нижней полке. Настя укладывала чадо, дразня меня бежево-мраморным животиком, маячившим у меня перед глазами. Чуть приподняв взгляд можно было любоваться прекрасными сиськами, которые можно было увидеть только в этом ракурсе, ибо сверху они были прикрыты полоской ткани на лямках, которую девчёнки именуют топиком. Долго так высидеть не смог бы даже железный дровосек, и мои губы, повинуясь древним инстинктам, заскользили по шёлковой коже, руки сжали тугую попку, и всё моё тело задрожало от нахлынувшего внезапно счастья, потому что в этот миг я понял, что она не станет вырываться, кричать, звать на помощь. Потому что её плоть уже приняла единственно верное решение, единственное, с которым я мог смириться.
- Тише, тише... Подожди...

Это она не мне, - твёрдо решил я, по-гурмански неторопливо погружая ладони под мягкую ткань шортиков, медленно соскальзывая вниз по бёдрам и поднимаясь опять вверх, оставляя у колен ставшую лишней полоску ткани. И уже её пух гладил мою щеку, и уже её лоно искало мою ладонь, и её стон, заполнивший меня до краёв, известил весь этот мир о находке. В этом стоне содержалось столько смыслов, столько откровений, что ни один литератор не дерзнул бы это описать.  И тогда я не то, чтобы понял, нет... Я каждым атомом своего тела, каждой частичкой своей души почувствовал Любовь. В этот миг я никого и ничего не любил сильнее, чем эту незнакомую мне женщину, вдруг ставшую мне дороже всего на свете.

Потом была моя молитва каждому сантиметру дивной плоти, и каждый кусочек меня стремился отдать всю нежность, чтобы после заполнить освободившиеся недра страстью, яростью, мощью. И ответная резонансная волна накрывала меня с головой. Её рот исполнял сцену знакомства с "моим лучшим другом" так неумело, что сразу было видно, что это происходит с ней впервые, но бесконечная, до самого утра, жизнь, дарила время для совершенствования. Спустя какую-то вечность я уже погружался в глубину моей женщины, не позволяя себе спешки, наслаждаясь каждым сантиметром пройденного пути. Она доверилась мне так искренне, что я не смог бы ни за что обмануть её ожиданий.

Когда она была сверху, я не позволял ей слишком увлечься и иногда приподнимал колени, ограничивая тем самым проникновение. Или прижимал её к себе, не позволяя пошевелиться.
Мне хотелось, чтобы эта ночь не кончилась никогда. Во врывающихся в окно огнях улетающих прочь фонарей вспышками, как в стробоскопе, освещалось это дивное мифологическое существо, лишённое разума, чувства ответственности и олицетворяющее собой вечную стихию неземного наслаждения.

Иногда поезд останавливался на станциях, и в мёртвой тишине звучала дивная баркарола, которая сопровождает битву тел, обладатели которых не являются врагами - они сражаются на одной стороне.
В тишине вдруг замечаешь, что дыхание - очень громкий инструмент, что трение кожи о кожу - сладкий шум, что где-то внизу хлюпают какие-то водяные часы и что фанфары вскриков пронизывают пространство похлеще оркестровых труб. И ты знаешь, что все, кто сейчас пытается уснуть, на самом деле являются благодарными слушателями и дико завидуют музыкантам; а те, кто умеет крепко спать, видят такие сны, за возможность увидеть которые любой порнограф закатал бы в асфальт родную маму.

Брат наутро сообщил мне, что финальное Forte, в котором слышалась победа побеждённой и поражение победителя, прозвучал перед рассветом, в половине шестого.  Публика убедилась в возможности единственного за всю ночь и притом одновременно достигнутого оргазма, сила которого по кайфометру тянет исключительно на "вышку".

Меня срубило часа на три. Утро смыло всю романтику. Рядом дрыхла нехуёвая такая совсем чужая тёлка, благополучно отодранная мной. Настроение было охуительным, и я со смаком проанализировал, как всё начиналось. На предложение посидеть с моим братом в соседнем купе было отвечено согласием без всяких менжёвок. Сказала только, что вначале уложит мелкого. Пришла скоро, причём припёрла с собой пузырь вискаря. Мы охуели от щедрости, нам это пойло было в диковинку (был год 94-й или 95-й). Причём сама заявила, что терпеть его не может, а "везламужудаонперебъётсяемувсёравнонельзя" и без выебосов выпила водочки. Малацца деваха!

Всё это вспомнилось за какую-нибудь секунду, а в следующую уже свирепо хотелось пива... Да и разбор полётов предстоял. Уже в коридоре, пробираясь к сортиру, я по косым взлядам и ехидным ухмылкам понял, что не в курсе только глухие, да и то им, наверное, жестами всё рассказали чересчур весёлые проводницы. Одна говорила другой, но так, чтобы мне было слышно:
- Вот русские женщины!... Пару комплиментов, конфетку ребёнку - и сердце тает. Попробовал бы он где-нибудь на Западе такую женщину соблазнить.
Тьфу, мразьё!.. Как там у Булгакова про дворников... Человечьи объедки, кажется... Вот, самое оно!
......................................................................
............................................................
Она спала весь день, изредка прерываясь для обслуживания карапуза, который шастал по вагону и был таким шебутным, что казалось, будто их не меньше десятка. Я приглядывал за ним, как мог, вынимая его из таких мест, куда и мышь бы не забралась.

Настюша явно чувствовала неловкость в виду вернувшегося разума и чувства ответственности вкупе с ним, и в беседы не вступала. Пост няньки я сдал под вечер, спустил с полки чемодан, и, сиганув наверх, улёгся сквозь дремоту слушать шуршание кульков, запихиваемых в него, шелест одежд, сменяемых телами...

Они вышли в какой-то ханжоповке недалеко от Ростова, пенсионер-доброволец помогал с чемоданом, на перроне, как три тополя на Плющихе, торчал муж со своими родителями. Букет цветов. Объятья, поцелуи... И моя злоба, гаденькая и циничная, тошнотворная и беспричинная, сквозь которую слышались обрывки коментариев проводниц.
- Хоть бы в окошко ............. рукой помахать не вышел.......... так смотрела........... а, мужики блаблаблаблабла...............
......................................................................
......................................................
Прошло лет 15 уже. Я сижу на загаженной кухне в трикушечке с оттянутыми коленями. В ёбаной двушке в спальнике. Пью водку. Дешёвую. В пепельнице бычков через край. Длинные патлы, которые рвать мне как-то не было поводов. Одноразовая посуда, чтоб не мыть.
Мерзкий свет тусклой лампы. Напротив лепший кореш Жека, в 1001 раз выслушивающий историю про ёблю в поезде, рассказываемую гнусными словами. И заунывная тоска осенней мороси за окном...

И мерзкий голос кого-то неслышимого: "Прикинь, что с тобой, было бы, если бы ты тогда её не трахнул!..." И гомерический хохот...

В чём здесь мораль, спросите вы.
Вам виднее... Вам жить...

14. 09. 2007.

С уважением, Плагиатор.